Юлий Дубов - Большая пайка
Коварство Еропкина обнаружилось не сразу. Конечно же, ему было невыгодно не соглашаться с «Инфокаром» — он мгновенно оказывался по другую сторону баррикады и, хотя чувствовал себя защищенным, понимал, что с Ахметом лучше не шутить. Но и поступать так, как диктуют ему эти полужидки, он тоже не собирался. У них ведь безвыходное положение: немцы никогда не простят, если питерский проект провалится. Да он, Еропкин, и сам не собирается выходить из такого хорошего дела. Но работать за одну зарплату и какие-то жалкие десять процентов от мифической прибыли тоже не хочется. Из двух лимонов, которые передаст ему Москва, может очиститься штук триста-четыреста. Еропкин уже приглядел несколько бензоколонок, которые можно было бы подмять под себя. Если их привести в божеский вид, наладить поставку бензина — это золотое дно. Пару колонок можно будет потом запарить этим же придуркам, чтобы покрыть расходы и немножко наварить. Так что план действий был для него совершенно очевиден.
Некоторое время Цейтлин нарадоваться не мог на Еропкина. Дважды в неделю тот появлялся в Москве, привозил проекты документов к готовящемуся собранию, выслушивал все замечания Марка, согласно кивал головой, тут же вносил исправления и вел себя идеально.
За день до собрания в Москву неожиданно прилетел Лева Штурмин и привез с собой незнакомого деда. Щека у деда была залеплена пластырем, он все время нервно оглядывался и как-то странно подергивался. Оказалось, что дед работает у Еропкина, получает, как и все, мало и, чтобы дотянуть до зарплаты, перекинул через забор два аккумулятора. А когда вечером он шел домой, в переулке его встретили двое, отметелили, отняли деньги и посоветовали больше не появляться на станции. И он, дед, до глубины души этим возмущен, потому что воруют все, а начальство больше всех, но побили почему-то только его. Поэтому он, зная, что Еропкин — человек «Инфокара», связался с Левой Штурминым и передал, что у него есть наиважнейшая и секретнейшая информация, которой он готов поделиться с большими людьми из Москвы. Но выдать эту информацию Леве дед отказался категорически, поэтому пришлось привезти его сюда.
Собрались Муса, Ларри, Марк, Ахмет и Виктор. За секретные сведения дед потребовал тысячу долларов немедленно и гарантированное трудоустройство после того, как удавят Еропкина. Любознательность победила. Тысяча была выдана, что же касается трудоустройства, то ограничились весьма туманными обещаниями.
Впрочем, дед и сам понимал, что работник, швыряющий через забор аккумуляторы, вряд ли сможет кого-либо заинтересовать.
А рассказал он вот что. Еропкин провел большую подготовительную работу и индивидуально побеседовал с каждым своим работником-акционером. Причем не с глазу на глаз, а в присутствии парочки коротко подстриженных бугаев. И в ходе этих бесед было доходчиво разъяснено, что на собрании «Инфокар» будет лезть в акционеры. И Еропкин будет это всячески поддерживать и голосовать «за». Но все остальные должны проголосовать «против». А тому, кто ослушается, отвернут башку.
Дискуссия началась, когда деда отправили в буфет обедать. С одной стороны, подобный фокус был вполне в духе Еропкина. Но, проделывая его, Еропкин шел на очень серьезный риск и не мог этого не понимать. Поэтому вопрос был — верить деду или нет. Тем более что дед в некоторых деталях путался и, судя по всему, сильно закладывал за воротник. Кроме того, перенесенные побои, какими бы заслуженными они не были, вполне могли заставить человека наплести с три короба. Нельзя также было сбрасывать со счетов возможность того, что деда подослал сам Еропкин, дабы навязать «Инфокару» какую-нибудь силовую акцию и тем самым сорвать собрание, но уже не по вине Еропкина, а по глупости самого «Инфокара», прислушивающегося к словам пьяниц и несунов.
В результате было решено, что на собрание полетит Марк и постарается на обратном пути привезти с собой Еропкина. А Ахмет отправится в Санкт-Петербург немедленно, остановится в гостинице и будет отвечать за то, чтобы Еропкин не соскочил.
Собрание прошло в полном соответствии с мрачными предсказаниями деда.
После получасовой речи Еропкина, в красках расписавшего светлые перспективы, за прием «Инфокара» проголосовал только он сам плюс еще пять человек. Очевидно, это и были те ключевые фигуры, которые получили «мерседесы». Остальные проголосовали против. Еропкин всячески изображал негодование и недоумение, разводил руками, по-бабьи ахал, но от Марка не укрылось, как внимательно он просмотрел протокол собрания, прежде чем поставить свою подпись. Марк изо всех сил подыгрывал Еропкину, тоже разводил руками, при нем позвонил в Москву и сказал Мусе, что произошло вот такое дело, сообщил в трубку, как героически держался Еропкин, выслушал инструкции, повесил трубку и пригласил Еропкина пообедать и обсудить, как жить дальше.
Когда обед уже подходил к концу и к выпитой бутылке водки добавилась бутылка коньяка, Марк откинулся на спинку стула, закурил и задумчиво сообщил Еропкину, что никогда не мог предположить, будто распивание водки может быть не удовольствием, а служебной необходимостью. И пока утративший бдительность Еропкин пытался понять, как ему на это реагировать, к столику подсел Ахмет.
Против того, чтобы немедленно лететь в Москву, Еропкин выдвигал один аргумент за другим, но все они неумолимо отметались беспощадным Марком. Когда же Еропкин согласился, но сказал, что ему надо заскочить домой за паспортом, Ахмет пригласил его прогуляться на минутку до туалета. В результате паспорт мгновенно обнаружился.
В Москве Еропкину был предъявлен ультиматум. Он сообщает своим бандюкам, что в их услугах больше не нуждается, платит отступного и ложится под людей Ахмета. А через месяц проводит второе собрание, за результаты которого отвечает головой. «Инфокар» все равно заберет свое. Вопрос только в том — с Еропкиным или без. Это, Сашок, твой последний шанс.
Еропкин понял, что эту ночь он пережил, осмелел и стал торговаться.
Бандюков он не сам нашел, ему их подсунул «Инфокар» в лице Левы Штурмина.
Поэтому и отступные должен платить «Инфокар». Он же может лишь посодействовать, чтобы сумма была по возможности минимальной. Услышав это, Марк громко хмыкнул.
И ни о каком контрольном пакете не может быть и речи. Собрание примет «Инфокар» в акционеры, это он сделает. Но ни пятидесяти одного процента, ни пятидесяти, ни даже сорока он не обещает. Максимум — двадцать пять.
Сбить Еропкина с этой позиции не удалось. В конце концов, было решено попробовать еще раз. А вот если опять не получится, тогда нужно будет разобраться с Еропкиным уже как следует. Утром Еропкина погрузили в самолет и в сопровождении Ахмета отправили обратно в Питер. Два дня Ахмет вел непростые переговоры с еропкинскими бандитами, сторговался на тридцати тысячах при условии, что с Левой Штурминым они продолжают работать. И бандиты отошли. Ахмет хотел немедленно расставить на станциях своих ребят, но Платон, вернувшийся из Швейцарии, попросил этого не делать. Лучше дать Еропкину телефон для связи на случай наезда, а прямые контакты, по возможности, исключить.
На второе собрание, которое, как и договаривались, произошло через месяц, Платон полетел сам. Оратор из него всегда был никудышный, он запинался, блеял, забывал слова, но при этом говорил с таким напором и такой убежденностью, что противостоять ему было невероятно трудно. Платон без труда продавил решение о приеме «Инфокара», получив сто процентов голосов, а когда стали обсуждать, сколько процентов акций надо выделить «Инфокару», сказал:
— Для нас это непринципиально. Обычно мы закрепляем за собой контрольный пакет. Но здесь мы на этом настаивать не будем. Дадите двадцать процентов — возьмем двадцать, дадите десять — тоже скажем спасибо. Если хотите проявить к нам уважение, примите нас на сорок процентов.
Он говорил еще какое-то время, упирая на то, что цифра сама по себе не важна и речь идет всего лишь о признании заслуг партнера и уважении к нему.
В результате «Инфокар» получил сорок процентов акций, что для Еропкина было полной и неприятной неожиданностью. Натужно улыбаясь, он поздравил Платона, пообнимался с ним и вечером привез к самолету готовый к подписанию протокол. Платон пробежал протокол, подписал, хотел было вернуть Еропкину, потом передумал и поставил свою подпись на каждой странице. Еропкин жутко обиделся.
— Значит, не доверяешь? — со слезой спросил он.
— Не глупи, Сашок, — успокоил его Платон. — У нас так принято. Без запарафированных страниц ни одна инфокаровская бумага на свет не появляется. И тебе советую так же делать.
Прилетев в Москву, Платон доложился, передал в договорной отдел копию подписанного протокола, поручил Марку проследить за тем, чтобы все было доведено до конца, и снова отбыл за рубеж. А Еропкин опять принялся за свое.
