Сергей Зверев - Мертвый дрейф
Глеб задержал дыхание и невозмутимо потянул спусковой крючок. Субъект в форменной куртке, спешащий на тот свет, драматично всплеснул руками и загремел под лестницу. Если сразу и не умер, то шансов выжить после того, как он свернул шею, воткнувшись в песок, было немного.
– Аплодисменты, командир, – одобрительно проворчал Крамер.
– Бурные, – добавил Никита, – долгие и несмолкающие. А теперь бошки прячьте, мужики…
На катере орали, как бабы на колхозном рынке, не поделившие прилавок. Пулеметчик разразился истерической очередью, после которой косогор превратился в пашню, вполне пригодную для засева коноплей.
– Фу, черви из земли полезли… – брезгливо проворчал Никита, отползая подальше.
А пулеметчик не щадил боеприпасов, и под его настильным огнем боевики, бренча оружием, полезли с катера. Они гремели друг за дружкой по трапу, спрыгивали на песок, разбегались, как тараканы, падали, перекатывались, начинали постреливать.
– Вот я не понимаю… – проворчал Никита, выплевывая глину, которой набил полный рот. – Мы живем в двадцать первом веке, во времена триумфа компьютерных и прочих технологий, во времена, когда необходимость в сухопутной войне пропадает напрочь, когда достаточно лишь нажать пару кнопок, чтобы выиграть или проиграть в сражении… И что мы видим? Эти парни, словно из пещерного века – цепью, в атаку, вперед… А это, между прочим, американцы, не какие-нибудь бойцы африканской армии освобождения Мумба-Юмба, которые в атаку как на парад ходят…
– Так ты радуйся… – прохрипел Крамер, закрываясь от глиняной «шрапнели». – Шарахнут из космоса ракетой – и ни нас, ни острова, ни воспоминаний…
– Мужики, хорош трепаться… – пыхтел Глеб, высверливая ножом в косогоре подобие амбразуры. – Вы бы хоть разок свои кнопочки нажали…
– А ну, стоять! – внезапно ахнул Никита и подался по-пластунски в «ближний тыл».
Ландсбергу как-то удалось перетереть за спиной веревки, он предпочел не терять времени на извлечение кляпа из собственной глотки и уже принимал позицию для низкого старта. Никита навалился на него сзади, принялся награждать тумаками, затем перекатился на бок, заломил руки за спину. А у кромки прибоя уже скапливались, готовились к атаке превосходящие силы плохих парней. Цепочка залегших боевиков пришла в движение, люди ползком подались вперед – а «припадочный» пулеметчик у них над головами уже распечатал третью ленту и снова грохотал, как Зевс. Похоже, назревала бодренькая атака.
– Мужики, слушай сюда! – рявкнул Глеб.
– Надеюсь… это не контрудар? – ядовито осведомился Никита. – Мы, конечно, понимаем, Глеб, что такого от нас не ждут, эффектный выход обеспечен – бескозырку набекрень, закусить ленточку, мать-перемать…
– Ты когда-нибудь заткнешься? – взмолился Глеб. – Побудь серьезным, Никита, хотя бы несколько минут! Назревает несанкционированное массовое шествие, и нас просто раздавят. Пока эти парни далеко – живо выстраивайтесь в колонну по одному, Ландсберга – замыкающим, и отходить к лесу! Я останусь и буду прикрывать…
– А почему бы нам всем не выстроиться в колонну по одному… – начал обсуждать приказ Никита… и замолчал, смутившись ястребиного взгляда.
– Окопаетесь в лесу и будете меня прикрывать. Не спать там, пасьянс не раскладывать… Живо!
Он подозревал, что, как только автоматчики выдвинутся на позиции для атаки, пулеметчик прекратит стрельбу, чтобы не зацепить своих. Тут и должен начаться «организованный» отход к лесу. Куртка из гардероба безымянного японца уже измазалась глиной, жали тесные ботинки, чудо-трусы под штанами доставляли чудовищный дискомфорт… Он боялся оторвать голову от протертой «лежанки», продолжал раскапывать амбразуру. Пулеметчик после требовательного окрика прекратил безумствовать и теперь постреливал короткими очередями, делая вдумчивые паузы. Автоматчики подползали ближе, готовясь к броску. Их позиция напоминала клин – четверо на острие, семеро справа, семеро слева. Практически два десятка злых и готовых к бою бойцов… Появилась возможность через продавлину в косогоре полюбоваться их взволнованными, синюшно бледными физиономиями. Видно, объяснили горе-воякам, что на пути у них стоят не какие-нибудь там солдаты НАТО или колумбийские партизаны, а подразделение специального назначения ВМФ России. А это, прямо скажем, караул… Накачанные в спортзалах и тренировочных лагерях мужчины от тридцати до сорока, белые, азиаты, чернокожие, возможно, имеющие опыт ведения боевых действий, пусть не регулярная армия, но впитавшие с материнским молоком, что янки – непобедимы, однако сжимает недоброе предчувствие сердце…
Пулеметчик оборвал огонь, и сразу засуетился народ у Глеба за спиной, стонала Даша, мычал на разные лады профессор Ландсберг, которому доверили ответственную миссию быть живым щитом. Возмущенно загалдели залегшие боевики. «Stop fire!» – взревел «командующий парадом», прячась позади своего войска – и это правильно, негоже «лейтенанту» личным примером поднимать людей в атаку. Глеб обернулся – человеческая каракатица, болтаясь, как товарняк в кривых участках полотна, уже отходила, пятилась к лесу. Люди не могли передвигаться слишком быстро, малейший выход «за рамки» – и имелась угроза поймать прицельную пулю. Никита взвалил себе на спину обмякшего профессора (погрузили в гипнотический транс, чтобы не брыкался?), грузно переставлял ноги, дышал, как паровоз. К нему прижалась Даша, видимо сообразившая, в чем секрет «внезапной» выживаемости, к Даше – Крамер, который поддерживал хромающую впереди Ольгу – она постоянно озиралась, смотрела на Крамера такими ясными и практически влюбленными глазами…
– Вперед, взять их! – истошно проорал командир вооруженной группы.
Глеб заскрипел зубами – чертовы калеки, они ведь не прошли еще и половины расстояния! Поднимались послушно, хотя и без особого энтузиазма, с оглядкой на товарищей – дескать, не слишком ли я опережаю события? Могли и не знать, что за косогором остался одинокий стрелок… Взметнулось «острие атаки» – четверо плечистых мужиков, ударный интернационал – белый, черный, выходец из Мексики и желтолицый кореец с нервным тиком на глазу – таким, что его и из Петропавловска видно… И в тот момент, когда дружный коллектив собрался стремительным броском достичь косогора, Глеб выстрелил из подствольного гранатомета…
Граната взорвалась у мужиков под ногами! А мужики-то не знали! Яркая вспышка (мотор, хлопушка), взметнулись клочья глины, песка, лепешки дерна с юной травкой… Автоматчиков разбросало, словно глиняные горшки! Брызги крови, душераздирающие вопли. Корчился скуластый англосакс, зажимая рваную рану в животе. Желтолицему корейцу оторвало ногу, она висела на сухожилии, от человека остался лишь гигантский нервный тик… Остальные остолбенели от такого ужаса и, видимо, уже не в первый раз за этот день пожалели, что выбрали именно эту работу. Надрывался старший, отдавая логичные команды, которые никто не хотел выполнять. А Глеб уже строчил сухими очередями по правому флангу, прижимая к земле растерянных вояк. Расширил цевьем амбразуру, перебросил ствол, ударил по левому краю. Подломились ноги у сухопарого «ветерана» с рельефным шрамом на подбородке, он рухнул на колени, завалился ничком.
– Браво, командир, бис, брависсимо! – кряхтел в тылу Никита, замаявшийся уже тащить на себе долговязого детину. Крамер забросил Ольгу в лес, трещали и тряслись молодые кусты, похожие на боярышник. Метнулась тень за дерево – Крамер вставал на «боевое дежурство». Даша покатилась под елочку, хныкая и причитая. Стон неимоверного облегчения, переходящий в раздосадованное урчание – Никита наконец-то избавился от своей обузы и обнаружил, что вместо заслуженного отдыха он должен что-то делать и куда-то стрелять…
Подозревая, что их снова оставляют с носом, боевики занервничали, стали возмущаться. Оставшаяся «чертова дюжина» снова залегла. Попыток встать в полный рост они больше не предпринимали, решили до последнего двигаться ползком. Они волоклись по-пластунски, усердно кряхтели, вели прицельный огонь по косогору. Глеб успел произвести несколько выстрелов, после чего его позицию накрыла лавина свинца! Пули рвали в клочья остатки косогора, проносились над головой, как истребители на учениях. Он сполз с возвышенности, съежился в позе зародыша, чтобы занять поменьше места, зарылся в глину. И он не видел, как неприятель на левом фланге форсировал события, боевики ползли, ускорялись, не встречая сопротивления, обтекали его позицию…
– Ловите, мужики! – выкрикнул Крамер, швыряя гранату из-за дерева. – Это вам на опохмел!
Расцвел огненный куст, вырвав с корнем одиноко стоящую «чинару». Будь у мужиков побольше выдержки, все было бы в порядке. Не могла им, лежащим, навредить наступательная граната, взорвавшаяся в пятнадцати метрах. Но самообладание изменило, нервы на пределе, от каждого чиха готов на дерьмо изойти… Двое подскочили, бросились назад и вразнобой попадали под прицельным огнем Крамера, который у себя за деревом только того и ждал. Он злобно рассмеялся. Застрочил смешной израильский автоматик, и из двоих, перебежавших на левом фланге, до небольшой ложбинки добрался лишь один – а второй остался лежать, раскинув руки, молитвенно таращась в небо, затягиваемое пеленой сумерек. Молодец, Ольга! Гавкнула винтовка «М-4», и тот, что добрался до ложбинки, в ней и остался – с дырочкой во лбу и кашей на затылке. Никита тоже неплох, чего уж там, поменьше бы надо на него наезжать…
