Андрей Константинов - Сочинитель

Летом 1980 года Василий Михайлович уже переехал в Ленинград. Гончаров помог и с пропиской, и с работой — устроил Кораблева на Калининскую овощебазу. Впрочем, там Василий Михайлович лишь числился, а на деле стал неофициальным шофером Вадима Петровича и — по совместительству — курьером для особых поручений. Странные отношения сложились постепенно у Кораблева с новым шефом — никаких особых доверительных бесед они не вели, но в то же время оба ощущали какое-то труднообъяснимое родство душ — может быть, оттого, что Гончаров был тоже детдомовским…

В апреле восемьдесят первого года Вадим Петрович как бы случайно показал Кораблеву одного человека — некого Мамуку Кантария из Тбилиси — этот грузин прилетел зачем-то в командировку к Гончарову на завод. Вадим Петрович рассказал, что Мамука обидел его очень хорошего друга — якобы, изнасиловал его дочь. Гончаров ни о чем Кораблева не просил, Василий Михайлович ни о чем не спрашивал… Через три дня гостя из солнечной Грузии обнаружили мертвым в гостинице «Советская», где он проживал. Вскрытие установило, что смерть Мамуки наступила в результате острого пищевого отравления…

Это происшествие Гончаров с Кораблевым также не обсуждали, но через месяц Вадим Петрович помог своему «порученцу» купить хороший дом в Кавголово — по фантастически низкой цене… Наивысшая степень доверия возникает тогда, когда люди понимают друг друга без слов… Понимал ли Василий Михайлович, кто такой на самом деле Вадим Петрович Гончаров? Конечно, понимал — Кораблева ведь в свое время очень хорошо учили не только способам умерщвления людей, но и наблюдению и анализу. Поэтому Василий Михайлович уже через несколько месяцев работы на Гончарова знал, что генеральный директор и член бюро горкома по совместительству являлся еще и крупным теневым дельцом, ворочавшим огромными (по тем временам) подпольными капиталами.

Ну и что? Кораблев был умным человеком с отличной подготовкой, поэтому он понимал так же, что Вадим Петрович не работает сам по себе — в тоталитарном советском государстве шустрые одиночки не выживали, их перемалывала Система. А раз Гончаров жил довольно спокойно и не особо усердствовал в конспирации — стало быть его теневая деятельность эту Систему вполне устраивала… Главное было не зарываться, не нарушать неписаные правила и — делиться, делиться и делиться… Вадим Петрович, кстати говоря, был человеком совсем не жадным, более того — Кораблеву иногда казалось, что деньги Гончарова вообще интересовали мало и что «теневым бизнесом» он занялся просто из спортивного интереса и от мужского азарта — чтоб жизнь не была пресной и скучной. Нравился Вадим Петрович Кораблеву, очень нравился! Так нравится старшему брату младший — более удачливый, образованный и перспективный… Василия Михайловича мало волновал тот факт, что по советским законам Гончаров являлся самым настоящим уголовным преступником — законы для Кораблева (с его прошлым) вообще были понятием относительным… Вадим Петрович подарил бывшему капитану свободу — свободу от дурной и неинтересной работы, от унизительной необходимости думать каждый день о том, где взять деньги, где жить… Гончаров подарил Кораблеву то, чего у него никогда не было — дом и очаг. Поэтому Василий Михайлович был предан Гончарову абсолютно и считал врагов Вадима Петровича своими собственными врагами. Кораблев считал Гончарова своим Хозяином — в самом высоком смысле этого слова… Надо сказать, при этом, что сам Гончаров никогда не относился к Василию Михайловичу как к слуге — он всегда демонстрировал к своему «подчиненному» ровное мужское уважение… Удивительно ли, что Кораблев стал настоящим «ангелом-хранителем» для Вадима Петровича? Бывший капитан старался отплатить за добро так, как умел, а лучше всего в этой жизни Василий Михайлович умел убирать людей…

После Мамуки Кораблев «сработал» еще несколько человек — и никогда не пытался узнать истинные причины необходимости их устранения. Василий Михайлович работал на Гончарова, как когда-то на Контору — то есть тщательно и не обсуждая приказы. Другое дело, что Вадим Петрович никогда ничего не приказывал, а только намекал…

В восемьдесят втором году Гончарова перевели с повышением в Москву — Кораблев готов был последовать за Хозяином куда угодно, но Вадим Петрович решил иначе. Он предложил Василию Михайловичу остаться в Питере, чтобы лишний раз не афишировать их отношения… Нет, Гончаров не «выписывал вольную» Кораблеву — он просто приберегал Василия Михайловича как лишний козырь в рукаве, как заначку на «черный день»… Время от времени через оговоренные каналы связи Кораблеву поступали «просьбы» от Хозяина, и ни одна из них не осталась не выполненной…

Гончаров никогда не «засвечивал» Василия Михайловича перед чужими людьми — исключение составила только история, которая обернулась убийством капитана Кольцова на Варшавском вокзале в апреле восемьдесят третьего.

Видимо, у Вадима Петровича сложилась тогда безвыходная ситуация, он должен был оказать услугу какому-то Виктору Палычу из Пушкина, вернув тем самым старый должок… Слава Богу, Гончаров не сдал своего человека «вчистую» — люди Виктора Палыча не знали ни имени, ни фамилии, ни адреса Кораблева, они не знали ничего кроме того, что приданный им человек — «специалист очень высокой квалификации»… Наверное, только благодаря этим мерам предосторожности Василий Михайлович и остался жив сам…

Гончаров, узнав о том, что случилось на Варшавском вокзале, не поленился даже приехать в Ленинград — он нашел Кораблева, провел с ним целый вечер, разговаривая на отвлеченные темы и лишь при расставании, взглянув Василию Михайловичу в глаза, коротко сказал: «Прости. Больше такого не повторится. Я поверил тем, кому понятие чести неведомо…» От этих слов у Кораблева вдруг защипало в глазах — за всю его жизнь перед ним никто из разных начальников никогда не извинялся. Начальники, они редко способны признать свою неправоту перед подчиненными.

До 1988 года Василий Михайлович прожил спокойно и без особых приключений — «просьбы» от Гончарова поступали редко, правда, несколько раз приходилось негласно сопровождать и подстраховывать Вадима Петровича в его командировках. Но ведь именно за это Кораблев и получал регулярно деньги, причем немалые — на Калининской овощебазе он ведь только числился…

А в начале 1988 года случилась беда. Василий Михайлович сопровождал Гончарова в Крым — и в Симферополе, где Вадим Петрович «решал» какие-то свои вопросы, произошла очень неприятная история.

Однажды вечером Гончаров возвращался пешком в гостиницу, Василий Михайлович, как обычно, скользил тенью чуть поодаль. Вечер был тихим и не по-мартовски теплым — одно удовольствие в такие вечера гулять по южным городам… Откуда взялась эта чертова «Волга», едва не отправившая Вадима Петровича на тот свет? Этого Кораблев так никогда и не узнал, да и в тот самый момент он не думал — случаен наезд или закономерен? Василий Михайлович в невероятном прыжке успел отшвырнуть Гончарова в сторону, а сам, подброшенный вверх бампером «Волги», уже без сознания упал на мостовую — годы все-таки брали свое, реакция ослабела…

Гончаров потратил сумасшедшие деньги, чтобы поставить Василия Михайловича на ноги и восстановить ему здоровье… Он не загружал своего ангела-хранителя ничем, — хотя и сам переживал не лучшие времена. В августе 1988 года Вадим Петрович почти насильно отправил Кораблева на дорогой и престижный по тем временам курорт в Болгарию… Море и солнце помогли Василию Михайловичу поправиться, он никогда не отдыхал в таком комфорте и в такой полной расслабленности.

Вернувшись на Родину, Кораблев узнал, что Вадим Петрович погиб в Москве в автомобильной катастрофе. Василий Михайлович приехал в столицу, нашел могилу Гончарова и долго сидел на ней, разглаживая не успевший еще слежаться дерн руками. Тогда, на кладбище, он с волчьей тоской понял, что снова остался абсолютно один в этом беспощадном мире…

Василий Михайлович был профессионалом, поэтому даже не пытался расследовать гибель Вадима — в случайное ДТП[25] он не верил, но искать заказчика не стал. Зачем? Кораблев не сомневался в том, что Гончарова убрала Система, правила которой Вадим Петрович попытался либо нарушить, либо истолковать по-своему…

Кораблев уехал в Ленинград, дооформил запущенные еще Гончаровым бумаги на инвалидность и зажил совершенным отшельником в своем кавголовском доме. К людям его не тянуло, а самым верным другом стал для Кораблева пес-кавказец по кличке Арамис. Большой нужды в деньгах Василий Михайлович не испытывал, потому что в свое время откладывал кое-что на черный день, но — чтобы занять себя хоть чем-нибудь, начал разводить кроликов… Так и летели дни за днями — Кораблев много читал, работы по дому хватало. В общем, жил он спокойно и без приключений, философски принимал надвигающуюся старость. С годами Василий Михайлович все чаще думал о Боге и о том, что ожидает его за последней чертой, которая, увы, с каждым днем становилась все ближе и ближе. Кораблев начал даже захаживать в церковь, но пройти обряд крещения не решился — полагал, что слишком много на нем висит смертных грехов…