Ученье свет - Дмитрий Ромов
Но я не дал ему порадоваться. Он вцепился жёстче, но этим связал самого себя. Я развернул кисть внутрь со стороны атаки, по часовой стрелке, и повёл руку не одним плечом, а всем корпусом — чётко и методично, как машина. Правой ногой я перекрыл ему возможность вернуть утраченное равновесие. Его центр тяжести ушёл, он дёрнулся, но было поздно.
Я резко присел, продолжая вращать руку у самой поверхности мата, подкручивая её к себе, и он послушно опрокинулся, хлопнувшись на мат. Готовченко! Можно было добивать. Я бить не собирался, естественно, но руку занёс.
— Всё, всё, хорош, Краснов! — крикнул Краб. — Успокойся! Рожков, чё за херня⁈ Неспортивное поведение!
— Вы же сами сказали, чтоб я пожёстче, — проскрипел Илюха, отскребаясь от ковра.
— Краснов был не готов, а ты напал. И потом, надо было бросок демонстрировать, а не руку ему ломать. За такие штучки можешь запросто вылететь из секции, понял? А вот Красновым я доволен. Молоток, что не растерялся и сымпровизировал. Красиво, кстати, получилось. Двигайся дальше в том же направлении и теми же темпами, глядишь и человеком станешь.
* * *
На вернисаж я решил сходить и даже взять с собой Глотову. Пригласительный, который мне прислала Лиля, был на двоих. Я спросил у Насти, слышала ли она про эту тусу, которая будет в галерее.
— Да, — чуть поморщившись, ответила она. — Это же Закирова, она та ещё звезда, и родители забашляли. Можно и в Новой галерее, можно и в Эрмитаже делать. Ограничений нет.
— В Эрмитаже это к Романовым.
— Да хоть к кому, были бабки, что угодно можно.
— Так что, хочешь сказать, она бесталанная?
— Ну так, ничего особенного. Там в основном творчество знаешь какое? Нейросетка нарисовала, а она только задания давала.
— Ну, сильно-то не принижай, мы ж ещё не видели.
— Да знаю я все эти штучки.
— Ты ведь интересуешься живописью, вот я и подумал, вдруг тебе интересно будет.
— Там живописи не будет. Но сходить я схожу. И да, мне интересно, спасибо. Да даже если было бы неинтересно, с тобой бы я пошла хоть на край света.
Она загадочно улыбнулась
— Заканчивай троллинг, — блеснул я недавно выученным словом.
В общем, мы пошли. Под вернисаж был отдан приличный по размеру зал в здании Новой галереи в культурно-образовательном центре рядом с филиалом Русского музея. Здесь проводились выставки современного искусства.
Вокруг галереи, как я вычитал в сети, кучковались различные творческие объединения, коллективы художников, ранее считавшиеся маргинальными, а сейчас получившие возможность демонстрировать своё творчество народным массам.
Народным массам это было не особо интересно, поскольку они выбирали что-то более традиционное и менее издевательское по сути. Так что эти художники развлекали сами себя.
Посетителей было довольно много. Модно одетые хлыщи, барышни, взрослые дяденьки богемного вида в круглых очках, сумасшедших шарфиках и в обтягивающих брючках-дудочках. В общем, культурный срез областной столицы. Сливки.
— Сергей, — окликнула меня Лиля, когда мы вошли и попытались сориентироваться.
Она подбежала ко мне, чмокнула в одну, потом в другую щёку, разулыбалась и обдала ароматным облаком селективной парфюмерии. На ней было довольно простое, но эффектное платье. Ярко-красное и короткое.
— Спасибо, что пришёл. Ну как тебе? Или ты ещё не посмотрел?
— Мы ещё не осмотрелись, — довольно резко вставила Настя.
— Ой, Настя, привет, — улыбнулась Лиля, практически не изменившись в лице. — Я рада, что ты тоже пришла, мне очень приятно. А твой мальчик не смог прийти?
— Какой мальчик? — недоумённо нахмурилась Настя.
— Ну тот, симпатичный, с которым ты весь вечер у Софы целовалась.
Смеяться в голос было неприлично, поэтому я просто отвернулся. Настя почернела, а Лиля с победным видом взяла меня под руку и сказала:
— Пойдём, я покажу где что. Там угощения, здесь картины. Настя, не отставай, пойдём с нами.
Настя промолчала.
— Ну как тебе? — спросила Лиля.
— Потрясающе, — усмехнулся я. — Только боюсь, я в современном искусстве мало что понимаю. Но цвета и формы очень приметные.
Лиля засмеялась.
— Признаюсь тебе, никто и ничего не понимает в современном искусстве. Но я скажу так, для простоты восприятия. Современное искусство — это эмоция, вырванная художником у зрителя. Это может быть и очарование, и восторг, и негодование, и даже отвращение. Но мне, конечно, хотелось бы вызывать только приятные эмоции, связанные с любовью. Поэтому вот в этих, на первый взгляд, неопределённых формах, очень многие из пришедших сегодня отмечают яркие проявления сексуальных энергий.
Матушки свет!
— То есть их можно воспринимать как гимн переходному возрасту? — вступила Настя. — Или в каком-то смысле проявление раскаяния? А может, это епитимья?
— Ого, — усмехнулась Лиля. — Думаю, об этом тебе надо поговорить с Юрием Павловичем. Юрий Павлович, разрешите вас познакомить, вот это Настя, она только что высказывала суждение, которое вам, думаю, придётся по душе. Поговорите пока. Серёжа, пойдём, я тебе покажу свою любимую картину.
У меня зазвонил телефон.
— Да, Лиль, сейчас, извини, пожалуйста, мне нужно ответить.
— Ну хорошо, подходи потом, я буду вон там, — кивнула она.
Звонила Ангелина.
— Серёжа, привет, ты можешь говорить. Не занят?
— Для тебя всегда свободен.
— О, приятно слышать, — немного сухо ответила она. — Там какой-то шум… Ты что делаешь?
— Да вот пришёл на вернисаж к Лиле Закировой. Она меня пригласила.
— К Лиле? — переспросила Ангелина и я услышал в голосе недовольство. — Здорово. Обязательно передай ей привет. Скажи, что я звонила. Я очень рада, что вы в моё отсутствие дружите. Очень хорошо. Ладно, не буду тебя отвлекать.
Голос её сегодня звучал, я бы сказал, немного стервозно. Возможно, в тот раз, когда она была у меня дома, она тщательно скрывала свою натуру, а может, причина была в чём-то другом.
— Вот что я хотела сказать. Ты же помнишь, что будет на этих выходных?
— Да, будет суббота, а потом воскресенье.
— А-ха-ха, — делано засмеялась она. — Да-да, конечно. Но ты же помнишь, что у меня день рождения?
— Ну конечно, Ангелина. Разве смог бы я забыть об этом?
— Отлично, — сказала она, будто получая заказанный кофе. — В общем, дедушка решил мне устроить праздник, клёвую вечеринку.
— Дедушка?
— Ну да, а что?
— Мамин или папин?
—
