Американец - Роже Борниш
Дамочки-телефонистки ужаснулись, когда он впервые появился в их тесном вольере, чтобы сменить меня. Постепенно они привыкли к этой несокрушимой гранитной массе, остававшейся без движения целыми часами на том месте, где его оставили. Я хотел, чтобы меня заменял Идуан, но он еще болел. Мне его уже не хватало. К счастью, он должен был поправиться через несколько дней.
Когда на одном из последних совещаний Толстяк спросил: «Итак, результаты?» — Пуарэ встал и, покрываясь потом, ответил:
— Два звонка, шеф. Первый — в шестнадцать часов двадцать одну минуту. Насколько я понял, звонил полицейский, хотя и не назвал себя. Он сказал, что не стоит беспокоиться насчет дела в уголовной полиции, нет никакой опасности за отсутствием улик.
— Дальше…
Пуарэ заглянул в мятый листок бумаги, который выглядывал из его рук:
— Второй — семнадцать часов. Звонил какой-то тип с итальянским акцентом. Франсиса не было дома, поэтому трубку снял его слуга.
— Говорите же, боже мой! О чем они беседовали?
Громадина Пуарэ раскачивался из стороны в сторону, как дерево от ветра, и, весь покраснев, пробормотал:
— Да ни о чем, шеф. Один из них, с китайским акцентом, сказал, что его хозяина нет, но он обещал вернуться до ужина, и что он уехал в полицию…
— А второй, что сказал второй!
— Другой сказал: «Хорошо, передай ему, что все в порядке. При первой возможности я позвоню ему…»
Лоб Толстяка прорезали борозды складок:
— Откуда он звонил?
— Вот этого я не знаю. Звонок был какой-то странный… Мне показалось, что я слышал голос телефонистки… Наверное, из Парижа или провинции…
После вздоха и беспомощного рычания Толстяка последовало признание:
— В этот момент я уронил наушник…
Вьешен, сжав губы, пытался прийти в себя и сдержать переполнявший его гнев. Ричард Бейкер откровенно ржал. Он уже представлял, как будут смеяться его приятели из ФБР, когда он расскажет о своей поездке во Францию. Французская полиция, казалось бы, лучшая в мире, проявила полную импотенцию!
Доброе утро, Нью-Йорк!
Но сначала, доброе утро, Айдлуайлд!
Это название аэропорта, известного своим строгим паспортным и таможенным контролем, где стоят в очередях по два часа после приземления. Там придирчиво изучили мою декларацию, заполненную еще в самолете перед посадкой, и тщательно, от корки до корки просмотрели мой паспорт. Бог мой, какая жарища! В августе Нью-Йорк напоминает раскаленную печь! Я истекал потом, и чиновник из иммиграционной службы в белоснежной рубашке со знаком «Полиция США» смотрел на меня понимающим взглядом собрата.
Несмотря на то, что я был в какой-то степени их коллега, таможенник тщательно изучил содержимое моего чемодана, как будто я был торговцем наркотиками. Но у меня был самый обычный чемодан, купленный на улице Лепик и, естественно, без двойного дна. Идя по тротуару вдоль здания международного аэропорта, я пытался в скоплении огромных для европейца американских машин отыскать автобус до Манхэттена.
— Остановитесь в гостинице «Коммодор», — посоветовала мне стюардесса, когда пассажиры расстегивали привязные ремни. — Это рядом с «Гренд Сентрел Теминел» и цены там умеренные.
Смуглый верзила с перламутровыми зубами попытался подхватить мой чемодан. На груди у него был жетон носильщика и это меня успокоило:
— Такси? Багаж?
Я отказался. Мой отказ только подогрел темперамент пузатого шофера, который уже открыл дверцу ярко-желтой машины с черно-белыми шашечками. Фотография в пластиковой обложке и его личный номер почему-то напомнили мне номера на груди у осужденных. Этот «каторжник», недовольный моим отказом, громко хлопнул дверцей и отъехал. На его месте сразу появился черный лимузин с откидными сиденьями и остановился рядом со мной. Несколько пассажиров быстро заняли места внутри этого «катафалка».
Носильщик, уже не пытаясь вырвать из моих рук чемодан, все-таки спросил меня:
— Мотор? Восточный аэровокзал?
Я снова отказался. У меня было слишком мало зеленых долларов, которые управляющий делами нашего управления тщательно пересчитал и сунул мне, посоветовав следить за расходами. Толстяк тоже, конечно, не мог лишить себя удовольствия дать мне несколько рекомендаций перед моим отлетом:
— И последний совет, Борниш… Америка — богатая страна, и если у вас возникнут непредвиденные расходы и вам понадобится скромная сумма, подчеркиваю, скромная, то обратитесь лучше всего в наше консульство!
Увидев автобус с закругленной крышей и надписью «Гренд Сентрел», я устремился к нему, с беспокойством поглядывая, как мой чемодан исчез в багажном отсеке. Поднявшись в автобус, я занял место в правом ряду, у окна, рядом с водителем. Поначалу я был потрясен виртуозностью этого человека. Он успевал все: одной рукой управлял машиной, другой — давал сдачу, открывал на остановках двери автобуса, жестами и голосом призывал пассажиров проходить в глубину салона… При этом он ловко лавировал среди потока машин, избегая пробок и успевая разговаривать со мной, глядя в зеркало!
— Француз?
— Йес…
— Невероятно!
Было видно, что былые воспоминания захватили его… — О, Париж, Париж… Милые женщины с Пигаль… Да, такое запоминается навсегда!
Кстати, о женщинах. Рядом со мной пристроилась прелестная брюнетка, тесно прижав свое бедро к моей ноге. Намек, или я просто объелся мороженого? После худощавой элегантной Марлиз я ощутил пышные необузданные формы моей соседки по автобусу… Она отвернулась от меня. Впрочем, мне было и так приятно. Может, ей не нравится милый французский парень? Тем хуже для нее. Дверь автобуса закрылась. Я прильнул к стеклу. В Нью-Йорке есть и более интересные вещи, чем эта глупышка, не так ли?
Несмотря на свою мощь и приличную скорость, автобус довольно долго ехал по проспекту Куинс. За стеклом мелькали нескончаемые авеню с огромными мрачными домами, бары, американские аптеки, стоянки подержанных машин, у которых был такой приличный вид, что было совершенно непонятно, почему владельцы решили избавиться от них… Над нашими головами гудели самолеты, взлетающие, заходящие на посадку, либо кружащие вокруг аэродрома в ожидании команды от диспетчеров с одной из расположенных в этом районе вышек управления полетами Айдлуайлд или Ла-Гуардия. Тут наш автобус был поглощен длинным туннелем, и мы оказались среди адского воя автомобильных клаксонов и сирен полицейских машин. Вынырнув с другой стороны, мы оказались среди бетонных параллелепипедов, как лезвием вонзающихся в голубое небо. Я задрал голову вверх, стараясь увидеть крыши этих домов, но это было так высоко, что у меня закружилась голова. Когда же, наконец, автобус остановился перед небоскребом компании «Крайслер» и я вышел из него, то был совершенно потрясен. Чешуйчатый шпиль из нержавеющей стали, венчающий здание, напомнил мне голову рыбы-меча. Эйфелева башня, наша национальная гордость, имела бы вид игрушки рядом с ним.
Я до
