Илья Рясной - Ночь длинных ножей
— Ублюдки, — вздохнул горько начштаба.
— И с тех времен не изменилось ничего. Сегодня ваххабизм — все та же религия войны… Интересно, что этих фанатиков издавна используют европейцы. Почин принадлежит англичанам, которые их руками боролись против турок, подпитывая ваххабитов оружием и деньгами. А сегодня спрос на террор и отморозков в мире огромен. Ваххабитов, и вообще исламский фундаментализм в любой форме и упаковке, очень активно используют американцы и мировая элита. Смотри, в Афгане именно американцы вместе с Пакистаном воспитали талибов. В Чечне руками Саудовской Аравии та же Америка, хоть и открещивается от этого, поддерживает ваххабитов, пытаясь поставить на колени регион и выбить нас отсюда.
— Америкосы — тоже ублюдки, — почесал затылок начштаба.
— Они еще и идиоты. Удержать такую силу в руках невозможно. Бешеные псы кусают и хозяев. Штатовцы ведь считали, что «Талибан» им по гроб жизни обязан. И в благодарность получили Усаму бен Ладена, который объявил Америке газават и с завидной методичностью закладывает взрывные устройства у американских посольств и баз. Говорят, небоскребы хорошо падают.
— Интересно посмотреть бы, — хмыкнул начштаба.
— Ладно, — Алейников махнул рукой. — Теория суха. Надо делами заниматься. Работы по горло.
— У меня тоже. Надо отчет отправить в Гудермес. Сто двадцать пунктов, черт возьми! Совсем с этими бумагами ополоумели. Эх, погубят бумаги Россию.
— Не погубят, — отмахнулся Алейников.
День действительно ожидался суматошный. Больше часа длилось совещание у прокурора, где проработали тактику действий по громким делам. Зависло наглухо несколько убийств русских жителей, вроде были подозреваемые, которые могли быть причастны к этому, но все они подались в бега и сдаваться живыми намерений не испытывали.
Потом состоялся куда более серьезный разговор — с начальником отдела ФСБ. И касался он главного — как не бежать за поездом, а опережать события. Главный рецепт от всех бед на сегодня — резко активизировать агентурно-оперативную деятельность. Оба сошлись на том, что нужно работать бок о бок, а не тратить всю жизненную силу, как это делается в Ханкале и Гудермесе, на межведомственную борьбу и выяснение вечного вопроса — кто главнее, мент или чекист. И наметки в таком сотрудничестве были. Имелась одна идея, обещавшая далеко идущие последствия.
— Смотри, если получится — ордена привинчивать будем, — сказал начальник отдела ФСБ.
— А, у меня и так уже три штуки, — отмахнулся Алейников.
Фээсбэшник — полковник, грузный, немного одутловатый, но с блеском азартного профессионального интереса в глазах, посмотрел на него несколько удивленно.
— Когда успел?
— СОБР, пять лет. Все горячие точки мои… Два раза Грозный брал.
Когда беготня закончилась, часы показывали полтретьего. С обедом Алейников пролетел. И вспомнил о приглашении Шимаева, которое за всеми заботами вылетело из головы. Хозяин кафе о чем-то хотел переговорить — это было понятно…
Завидев на пороге своего заведения Алейникова, Шимаев развел руками, благостно улыбаясь:
— Уже заждались тебя, дорогой.
В кафе было несколько хорошо изолированных кабинок, где можно было переговорить с глазу на глаз. В одну из них хозяин кафе пригласил гостя, отдал распоряжение официантке:
— Давай все туда… Выпить как?
— Никак.
— Понял. Тогда пива.
— Бутылочку можно…
Алейников с удовольствием уселся на широкий мягкий скрипучий стул из добротного дерева, оставшийся, видимо, еще с тех пор, когда в станице размеренно текла полноценная жизнь. Хозяин кафе исчез. Алейников в одиночестве просидел минут десять, пока официантка сервировала стол. Она принесла блюдо с мясом, закуски, две запотевших бутылки пива и маленький графин с водкой.
Шимаев наконец появился и уселся напротив.
— Не против, если тоже поем? — спросил он. — Работы много. Самому повару некогда поесть.
— Это случается, — Алейников наложил мяса с картошкой. — И что ты хотел мне сказать?
— Я хотел? — удивился Шимаев.
— Ты хотел.
— Да, хотел, — кивнул он, наливая себе в стаканчик немножко водки, а Алейникову пиво.
— Не стесняйся…
— Не знаю, как начать. Это, в общем-то, совершенно не мое дело. Просто люди меня просят. Я откликаюсь. Я всегда всем помогаю, особенно когда дело благое. Вот такой я человек.
— Дальше.
— Родственник… Я дел с ними не имею. Он просто тоже хороший человек. И всем помогает. Он говорит, что…
— Слушай, не томи. Без тебя проблем полно.
— Он сказал, что знает людей, которые хотят отдать американца.
— Чего? Это кого?
— Врача.
— Майкл Грэй?
— Грэй?… Кажется, да… Который недавно пропал.
— Кто отдаст?
— Люди.
— За деньги?
— Не знаю… Человек сам с вами встречаться боится… Я его приведу… Поговоришь… Только прошу, зла ему Не делай. Он от доброты помогает. Он сам не бандит. Ничего не знает. И его не особо ценят. За него ничего не получите, клянусь Аллахом.
— Тебе зачем это?
— Я ничего не имею. Кроме уважения.
— Со всех сторон?
— Точно. А уважение в наших краях дорогого стоит.
Глава 22
ДО ХУДШИХ ВРЕМЕН
Таких схронов между первой и второй чеченской войной понаделали немало. Бетонный бункер где-то в степи, который по только ему понятным приметам может найти тот, кто запрятал сюда все это оружие.
Прятали до худших времен. Лидеры Чечни и бандформирований понимали, что их вольница долго продолжаться не может. Чечня, как поезд, взявший разгон, не могла притормозить сразу. А кроме того, машинист все выжимал и выжимал из этого локомотива все возможное. Басаев объявил себя имамом, а имам по всем правилам обязан постоянно расширять ареал самой правильной религии. Было понятно, что дальше путь лежит в Дагестан и другие республики. И очень реален был вариант, что русские опомнятся и устроят войну номер два. Это тоже устраивало многих, поскольку священные войны против оккупантов хорошо оплачиваются арабскими странами. На все случаи жизни в республике понаделали схронов.
Джамбулатов обладал отличной зрительной памятью и помнил, где находится склад. Возводили это сооружение несколько русских рабочих — одних потом просто забили насмерть, а другие все равно ничего бы и никогда не вспомнили, поскольку за годы рабства вообще перестали обращать внимание на что-либо.
Джамбулатов нагнулся, разгреб саперной лопаткой верхний слой земли. И с размаху вонзил острие в почву. Послышался стук. Под землей оказалось нечто твердое. Это был бетон крышки, прикрывавшей склад.
Продолжая разгребать землю, Джамбулатов откопал рукоятку домкрата и с его помощью приподнял тяжелую плиту. Сделано все было качественно. Под крышкой скрывалось помещение два на три метра и где-то с полутора метра глубиной.
Внутри, укрытые целлофаном, ждали своего часа два ящика с автоматами, несколько цинков с патронами, одиннадцать пистолетов «ТТ», почему-то уложенных в чемодан, пять наганов и четыре черных коробочки носимых радиостанций «Моторола».
— Как обещал, — сказал Джамбулатов, когда двое бойцов вытаскивали ящики на свет божий.
Синякин взял «Моторолу». Повернул веньер, но рация не откликнулась.
— Аккумуляторы сели, — сказал Джамбулатов. — Сколько они здесь лежат.
— Вижу, что сели, — недовольно буркнул Синякин. — Как новая. Работает?
— Должна.
— Не обманул…
— Спасибо скажешь? — насмешливо произнес Джамбулатов.
— Скажу… Если захочу…
Синякин вытащил из ящика промасленный автомат Калашникова, удовлетворенно крякнул:
— Отлично… Патронов маловато.
— Я не виноват…
— Маловато… Где «Мухи», а?
— Нет.
— «Мухи» нужны. «РПГ-7» нужны… Колонны бить. Русских давить, как насекомых вредных, — глаза Синякина разгорались. — Ты обещал еще склад.
— Это надо вспоминать. Не так просто. Вон, степь, — Джамбулатов обвел руками.
— Хитришь.
Джамбулатов пожал плечами.
— Грузите все, — крикнул Синякин своим людям.
В старенький «КамАЗ» погрузили ящики с оружием.
Теперь оставалось добраться до дома и укрыть это все в безопасное место.
Блокпосты на этих извилистых проселочных дорогах не устанавливают, напороться на засаду маловероятно. Так что Синякин чувствовал себя вольготно.
— Не бойся, — Синякин сам вел «Ниву», Джамбулатов сидел рядом, — русские только в городах еще что-то могут. Я же хозяйничаю здесь. Это моя степь, — он показал рукой, и Джамбулатов заметил, что веко у ваххабита дергается и тогда становится заметным тонкий, протянувшийся через щеку шрам.
Добирались часа два, один раз «КамАЗ» забуксовал. Они долго петляли, так что Джамбулатов уже с трудом понимал, куда они едут. В этих местах он не бывал никогда, хотя считал, что неплохо знает Чечню.
