Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть
Ничего интересного. Он вернул все на место, постаравшись придать белью прежний вид.
Перешел в тот угол, который считался у девчонки «кухней».
Там на табурете был установлен маленький примус, рядом стоял шкафчик с посудой. Между шкафчиком и примусом висел умывальник. На стуле лежала сумочка Адель.
Нагнувшись над сумочкой, Никольский увидел небольшой четырехугольный конверт. Этот конверт не был запечатан. Раскрыв его, Никольский присвистнул.
В конверте лежал портрет доктора Менгеле. Да, это действительно Менгеле, Никольский знал этого человека. Портрет небольшой, очень тщательно нарисованный.
Ах, знаменитый доктор Менгеле, чудо-медик, любящий задирать нос! Значит, доктор все-таки любит деньги? Злобно ухмыляясь, Никольский сунул портрет в карман.
В кухонном ящичке, за стопкой мисок, он нашел еще один сверток. Вынул, развернул бумагу и тут же опять завернул, выпрямился, возбужденно хлопая глазами.
От этой находки захватило дыхание.
Сразу после покушения на фюрера оберштурмфюрер Кнохен собрал всех у себя, всех агентов, штатных и нештатных. Перед ними была прочитана маленькая лекция, описана «кислотная мина», при помощи которой подонок фон Штауффенберг пытался взорвать фюрера. Было подробно рассмотрено устройство этой мины, способ приведения взрывателя в действие.
И вот сейчас Никольский держал в руках пакет, в котором была точно такая же мина. Он ее узнал.
Кнохен говорил, что фон Штауффенберг пользовался миной британского производства, в газетах также писали об этом. Выходит, правда, что Менгеле сотрудничал с британцами?
Подумав секунду, Никольский довольно улыбнулся. Теперь у него были конкретные результаты работы. Оберштурмфюрер Кнохен не отвертится, вынужден будет выплатить вознаграждение. А на заработанные деньги Никольский сможет купить себе десяток красоток, гораздо лучших, чем Адель.
Разумеется, ни к какой соседке она не пошла. Выйдя из подъезда, девушка обогнула свой дом – он стоял на улице Тардье – и пошла по узкому переулку к «Монмартру», так называлось маленькое бистро на углу улиц Тардье и Трех Братьев.
Спустившись по ступенькам, девушка потянула на себя стеклянную дверь и оказалась в полупустом помещении. Вдоль стен стояли столики, за ними сидели несколько мужчин. Адель присмотрелась. Ни одного человека в немецкой форме она не заметила. За стойкой несколько проституток, одна покосилась на Адель. Девушка не отреагировала.
Адель направилась к кабине телефона-автомата. Войдя внутрь, набрала номер, который дал ей штандартенфюрер Мейер.
Трубку сняли. Адель произнесла чуть подрагивавшим голосом:
– У меня дома завелась мышь.
– Единственное надежное средство от мышей – мышеловка, – раздался веселый голос Курта. – Но если вам удалось достать мышьяк, пусть полежит вместе с приманкой…
Девушка улыбнулась. Этот немногословный мужчина всегда вселял в нее уверенность. Сейчас он ответил, как было оговорено заранее.
«Мышь» – это, конечно же, провокатор. Адель должна была заманить Никольского к себе, и она сделала это. Но «мышьяк» и «приманка»? Девушка нахмурилась, соображая. Наверняка штандартенфюрер Мейер имел в виду портрет и мину.
Она повесила трубку и вышла из бистро. Приятно, когда тебя считают маленькой и возятся с тобой.
На Париж опускался теплый летний вечер. Неспешной походкой Адель прошла несколько кварталов по улице Тардье, перешла на другую сторону улицы.
Посреди тротуара сидел большой серый кот. Девушка подошла ближе, присела перед котом на корточки. Кот умывался. Все равно ему было, идет ли война, что происходит вокруг… Он просто занят своим делом. Адель погладила кота по голове. Кот ответил серьезным взглядом – мол, кто ты такая? Девушка, поднявшись, весело помахала коту рукой. Мол, все нормально, милый котик, извини за вторжение в твою жизнь.
Приняв сосредоточенный вид, Адель свернула в арку. Там был обычный дворик, его пересекали веревки с бельем. Поднырнув под белье, девушка остановилась. Здесь было спокойно, волнения как не бывало. Она вынула сигареты и закурила.
Однако время шло – пора возвращаться. Адель вышла на параллельную улицу, ее название было – улица Орсель, прошла два квартала назад. По точно такому же двору вернулась на свою улицу. В арке остановилась. Теперь между ней и ее домом оставалась проезжая часть.
Адель принялась наблюдать. Ее подъезд выходил на улицу, у подъезда стояли две машины, за рулем одной сидел шофер в немецкой военной форме.
Быстро же они отреагировали!
Через некоторое время из подъезда вышли двое. В одном Адель узнала штандартенфюрера Мейера, с кем недавно говорила по телефону, и сердце ее радостно затрепетало. Другой мужчина был ей незнаком.
Адель услышала голос Курта.
– Эти мерзавцы орудовали прямо перед вашим носом, оберштурмфюрер, а вы их не замечали, – суровым тоном говорил штандартенфюрер Мейер.
Адель невольно залюбовалась им. Cпутник господина Мейера виновато опустил голову.
– Не знаю, в каких словах я буду докладывать о вашей работе рейхсфюреру Гиммлеру… – продолжал отчитывать собеседника штандартенфюрер.
Кто же был второй? Девушка этого не знала.
– Может быть, еще не поздно, – сокрушенно разведя руками, произнес второй мужчина. – Мы устроим засаду, штандартенфюрер. Перекроем все ходы и выходы…
– Результаты хорошей работы видны сразу, – Мейер был неумолим. – Результаты плохой работы приходится доказывать.
– Не нужно докладывать в Берлин, – попросил собеседник. – Мы сами разберемся с мерзавцем Менгеле…
Услышав фамилию Менгеле, девушка встрепенулась и, развернувшись, защелкала каблучками по двору в сторону улицы Орсель. Пусть ее уютная мансарда была потеряна для нее в качестве жилища, зато задание Курта Мейера было выполнено полностью.
Майор Иван Денисов порядком устал за войну. Он, трезво рассчитывавший каждый свой шаг, иногда чувствовал такое напряжение, что готов был сорваться. Срывов, конечно, не было, однако хотелось все послать подальше и расслабиться. Расслабиться, конечно, не удавалось, но, по крайней мере, хотелось обратить внимание на людей – подлинно симпатичных людей, с которыми свела жизнь.
Вот эта девушка – Адель. Взбалмошная, рискованная, но – такая смелая, красивая. Он видел, как Адель выглядывала из-под арки, и намеренно встал так, чтобы оберштурмфюрер Кнохен обернулся к ней спиной, чтобы не заметил, что кто-то их разглядывает. Мейер, отчитывая Кнохена, молил, чтобы Адель ушла. Девушка напоминала ребенка, которому вздумалось поиграть в казаков-разбойников там, где кипят настоящие страсти.
Наконец Адель ушла, и Мейер вздохнул с облегчением. Кнохена он отправил на улицу Соссэ, чтобы тот привез гестаповцев для засады на мансарде, а сам сел за руль «Мерседеса» и покатил к Обергу.
Он, честное слово, думал совсем о другом. Он не чувствовал себя преступником, которому хочется возвращаться на место преступления. А ведь вполне мог бояться, потому что последний раз был в кабинете Ингрид, когда посылал шифровку в Москву.
Он не стал заходить к Обергу. В управлении гестапо его и так хорошо знали. Предъявив документы дежурному, он спустился в подвал, снова предъявил документы на очередном посту и уверенной походкой направился к кабинету радиосвязи.
Ингрид встретила его кротким взглядом кукольных глазок.
– Добрый вечер, Ингрид, – поздоровался Мейер.
– Добрый вечер, господин Мейер, – ответила девушка и склонилась над бесконечными страницами каких-то донесений, которые она шифровала, чтобы затем передать в эфир.
Курт присел на свободный стул.
– Что у вас нового, Ингрид?
Он еще пребывал в своих воспоминаниях об Адель. И потому несказанно удивился, когда радистка, оторвавшись от своего занятия, произнесла тихим голосом:
– Господин Мейер… Я об этой девушке.
– Что? – Курт посмотрел с недоумением. – О какой девушке?
– О той девушке, которой вы передавали сообщение, – ужасно покраснев, добавила Ингрид. – Понимаете, сюда приходил господин Оберг… – Еще более покраснев, она продолжала так тихо, что Курт мог едва-едва расслышать: – Господин бригаденфюрер интересовался, не передавала ли я в эфир что-нибудь неустановленное… Но я не выдала вас! Хоть он смотрел на меня такими глазами!..
– Что вы ответили ему, Ингрид? – произнес Курт, стараясь, чтобы голос звучал как обычно.
– Я сказала, что скорее всего это сообщение коменданта, – улыбнулась девушка. – Действительно, в тот день, когда вы передавали вашу радиограмму, сюда приходил адъютант от господина Маннерштока… – Она подняла виноватый взгляд. Пальцы ее в это время теребили пуговицу на мундире. – Я подумала, что не надо кому-то знать о ваших симпатиях, господин Мейер. Я не обманываю вас, все так и было…
Курт выдержал паузу, потом глубоко вдохнул и выдохнул. Знала бы эта девочка, от чего его спасла, направив поиски Оберга в ложное русло.
