Анатолий Ромов - Тень чужака
Окна на первом этаже дома горели по-прежнему. Тронув входную дверь, понял: она открыта. Постояв, на всякий случай достал пистолет. Войдя, прислушался. Сказал негромко:
— Наташа! Ты дома?
Никто не отозвался. Пройдя по коридору, приоткрыл дверь в гостиную. Там горел свет. Сначала ему показалось: в гостиной никого нет. Лишь войдя, услышал доносящиеся со стороны дивана в углу неясные звуки. Увидел Наташу: она лежала на диване, вздрагивая и всхлипывая.
Спрятав пистолет, сел рядом. Она продолжала плакать, не обращая на него внимания.
— Наташа… В чем дело?
Она даже не повернулась в его сторону. Подождав, тронул за плечо:
— Что случилось?
Лишь когда его лицо приблизилось к ней, выдавила, не поворачиваясь:
— Варяга… жалко… Я его… похоронила… Я… н-не могу… Миша… П-прости… н-не могу…
Сев на диване, прижалась к нему. Наверное, прошло с полчаса, прежде чем она успокоилась.
33
В спальне было темно. Стянув с себя джинсы и тенниску, Шутов лег. Отсюда, с кровати, был хорошо виден силуэт Наташи, неподвижно стоящей у окна. Подумал: сейчас он испытывает странное чувство. Такое ощущение, будто он куда-то вернулся. Вот только он никак не может понять куда.
Увидел: силуэт Наташи потерял неподвижность. По ее движениям понял: она сняла шорты, тенниску, трусики. Положив одежду на стул, подошла к кровати. Легла с ним рядом.
Некоторое время они лежали молча, почти не касаясь друг друга. Прислушавшись к ее ровному дыханию, подумал: ему с ней удивительно легко. После того как она перестала плакать, они поужинали. Потом он принял душ. И вот — они лежат рядом. Усмехнулся. С этой девушкой он всего вторую ночь. Но сейчас он точно знает, почему у него возникло ощущение, что он куда-то вернулся. Больше того, он знает, куда он вернулся. Он вернулся домой.
Господи, как много он хотел бы ей сейчас сказать. Но глотку будто забило кляпом.
В конце концов выдавил:
— Странно.
— Что странно?
— Странно, что мы с тобой встретились именно здесь. В Минтоукуке.
— Что же здесь странного?
— Точнее, странно, что мне так повезло. И я встретил тебя именно здесь.
— Да? — Она дышала все так же легко и ровно. — А мне ничуть не странно. Мне кажется, мы должны были встретиться.
— Должны?
— Да. И знаешь, почему?
— Почему?
— Потому что ты для меня — как глоток свежего воздуха.
Попытался понять, что она хотела этим сказать. Но так и не понял. Попробовал отделаться шуткой:
— Разве здесь, в Минтоукуке, мало свежего воздуха?
Она молчала очень долго. Усмехнулась в темноте:
— Мало.
— Правда?
— Правда. Знаешь, меня в Минтоукуке все время что-то давит.
— Что?
— Не знаю. — Повернувшись, положила ладонь ему на плечо. — Слышишь?
— Что?
— Можно глоток свежего воздуха?
Он молча обнял ее. И она обняла его в ответ.
34
Еще не понимая, что именно его разбудило, протянул руку. Сквозь сон, не желая просыпаться, нащупал лежащую у подушки рацию. Подержав руку на устройстве, понял: он не ошибся. Это сигнал рации. Его вызывает кто-то из полицейских. Приподняв голову, увидел: рядом спит Наташа. Подтянул рацию к губам. Сказал как можно тише:
— Секунду… Подождите секунду…
Посмотрел на часы: половина восьмого. Встал, отошел в угол. Сказал в рацию тем же тихим голосом:
— Слушаю?
— Сэр, простите, что разбудил. — Он узнал голос Танука. — Доброе утро.
— Доброе утро. Что случилось?
— Сэр, точной уверенности у меня еще нет. Но кажется, я нашел. Место. То, которое вы поручили мне искать.
— Нашли? — То, что «место» означает место посадки «сессны», он сообразил сразу. — Здесь, в Минтоукуке?
— Здесь. Знаете, сэр: я его нашел только что. Мне кажется… Мне кажется, нам с вами стоит подойти к этому месту прямо сейчас. Если, конечно, это место имеет для вас значение.
— Имеет. Где вы?
— Не очень далеко от вас. Я знаю, где вы. И мог бы подойти к вам минут через двадцать.
— Понятно. Через сколько я смогу вернуться — туда, где я сейчас нахожусь?
— Дайте подумать, сэр… Думаю, там, куда мы пойдем, мы пробудем не больше часа.
— Значит, самое большее часа через два я вернусь?
— Думаю, да.
— Ладно. Идите к моему причалу. Я туда спускаюсь. Конец связи.
Натянул тенниску, джинсы, кроссовки. Приладил кобуру с пистолетом. Посмотрел на Наташу: она уже проснулась. Приподнявшись на подушке, спросила:
— Что-то случилось?
— Ничего особенного. Мне нужно отлучиться по мелкому делу. — Подойдя, сел на кровать. Поцеловал ее. — Ненадолго. Прямо сейчас.
— Ненадолго — на сколько?
— Часа на два.
Встала, завернувшись в простыню. Подойдя к стулу, оделась. Вернулась к нему. Тронула сбившийся бинт:
— Перевязать?
— Не нужно. Перевяжешь, когда вернусь.
— Возвращайся скорей. Я как раз успею приготовить завтрак.
Пока они спускались вниз по лестнице, успел подумать: Николай вернется только вечером. Значит, он проведет с Наташей весь день. Если что-то и можно назвать подарком судьбы, то именно это.
Остановившись перед дверью на веранду, сказал:
— Будь осторожна. Закроешь за мной засов.
— Зачем?
— Надо.
— Господи… Я и забыла, что надо кого-то бояться.
— Все же закрой засов. И не открывай до моего приезда. Хорошо?
— Миша… — Покачала головой. — Ладно.
Открыл дверь. На веранде, на лестнице, возле срубов везде стояла тишина. Тумана не осталось и следа. Если прислушаться, можно было разобрать: откуда-то из-за Колпина сюда идет катер.
— По звуку — катер кемп-крикской полиции, — сказала Наташа.
Она не ошиблась: это был Танук. Улыбнувшись, махнула рукой. И ушла.
После того как Шутов сел в катер, Танук посмотрел на его забинтованное плечо:
— Много бинтов. Перелом? Рана?
— Рана.
— Серьезная?
— Танук, разве вам не все равно?
— Сэр… Все же мы идем довольно далеко. Я слышал, вчера здесь было горячо?
— Было. В меня стреляли. Пулей раздробило кость. Только и всего.
— Сэр… — Танук замолчал. — Хорошо. Вам лучше знать.
— Куда идти? Вверх?
— Вверх. За Майо-игл. Сами-то вы не боитесь?
— Не боюсь. Давайте. Чем скорее мы окажемся на месте, тем лучше.
35
Катер, описав дугу на излучине, резко сбавил ход. Шум мотора почти стих. Шутову показалось: подобной красоты он еще ни разу не видел. Гряда гранитных столбов, перечеркнутая водопадами, переходила в гранитно-базальтовый монолит. С монолита тоже падали водяные струи, но здесь их звук казался еле слышным, так, будто грохот водопадов был сдавлен горой. Верх горы был плоским. Вглядевшись, понял: на самом верху горы находится нечто вроде площадки. Площадка окаймлена соснами, растущими как по бордюру. Именно из-за этих сосен увидеть то, что находится на плоской вершине, невозможно.
— Были когда-нибудь здесь? — спросил Танук.
— Нет. Что это?
— Униткак-пойнт. На языке моего народа Униткак означает «Брошенное место».
— Брошенное?
— Когда-то, давным-давно, здесь было кладбище инуитов. Их в своих каноэ ставили вон там. Наверху.
— Их?
— Да. Умерших. Считалось, эти люди уходят в свое последнее плавание. Рядом с ними в каноэ клали лук, стрелы, гарпун. Сам я этого не видел. Старики рассказывали. Они говорили, обычно эти каноэ стояли там всю зиму.
— Почему?
— Дожидались весны.
— Весны? Что, такой обычай?
— Дело не в обычае. Они ведь сидели в каноэ, вмерзшие в лед и занесенные снегом. Весной же все таяло. Их спускали с горы. И они уходили.
— Уходили куда?
— В последний путь. В океан.
Шутов попытался представить, как там, на вознесшейся примерно на двести ярдов площадке, когда-то сидели в каноэ и ждали последнего плавания занесенные снегом мертвецы. Спросил:
— Как же они оттуда уходили? В смысле, как их спускали?
— Просто. Сейчас увидите сами.
Танук переложил руль; катер, следуя изгибу фарватера, повернул влево. Поворот позволил рассмотреть причудливо извивающийся в камне желоб, созданный самой природой. Желоб, напоминающий трассу для санного спуска, начинался из-под самых сосен, заканчиваясь у реки. Танук кивнул:
— Дорога мертвых. По ней спускали каноэ. Весной.
— Где же тут могла совершить посадку «сессна»?
— Один инуит сказал: там, наверху.
— Наверху?
— Да. Там, на горе, большая площадка. Там может сесть небольшой самолет. Но Укильке мог врать.
— Кто это — Укильке?
— Один инуит. — Танук постучал пальцем по виску. — У него не все в порядке с головой. Он живет здесь круглый год.
— Круглый год?
— Да. В пещере. Вон он.
Вглядевшись в берег, Шутов ничего не увидел.
— Где? Я ничего не вижу.
