Александр Золотько - Мент для новых русских
Браток кашлянул.
– Что?
– Сколько?
– Сколько нужно. Потом до копейки отчитаешься. Понял?
– Понял. А тачку какую брать?
– »Жигуля» возьми. Того, серого. У тебя на него документы есть?
– Есть.
– Чего тогда сидишь? Пошел. Поболтай с Зеленым, а потом пришли его ко мне. И еще, пушка есть?
Браток вздрогнул, почесал нос:
– А что?
– Возьми с собой пушку, опер проверять не будет, а на всякий случай… Или, еще лучше, «помпу» возьми.
Браток встал, пригладил волосы.
– Карандаш мне подай, с пола, – сказал уже совершенно спокойным голосом Геннадий Федорович.
– Какой? – не понял Браток, потом заметил карандаш, наклонился за ним и протянул Геннадию Федоровичу.
– Найди Нинку, договорись, как ты ее в машину к Зеленому подсадишь. Чего уставился?
– Ничего, – быстро ответил Браток и пошел к двери.
– Браток! – окликнул его Гиря.
– Что?
– Только никому… – медленно начал Гиря.
– Никому и не скажу! – поспешил Браток.
– Не то… Димыч и Глыба…
– Что?
– Винтик их замочил.
Браток ошалело посмотрел на Гирю, потоптался на месте.
– Ладно, иди! – сказал Гиря.
Взявшись за дверную ручку, Браток услышал, как в руках Геннадия Федоровича хрустнул, ломаясь, карандаш.
Браток очень аккуратно тихонько прикрыл за собой дверь.
Глыба и Димыч. Браток постоял в приемной, покусывая нижнюю губу. Хреново. Он не знал как именно и зачем Винтик убил ребят, но ночные взрывы в клубе теперь выглядели еще более зловещими.
Как там сказал Зеленый во дворе? Первый взрыв на автостоянке Гирю не испугал… Точно, не испугал. Елки… Браток подошел к окну, стукнул кулаком по раме. Неужели это сам Гиря приказал… Столько народу погибло! Твою мать…
И Глыба, значит, с Димычем вчера поехали к Винтику… Зачем? Ну, уж точно, не чай пить. А Винтик умудрился, значит, первым подсуетиться…
Браток никогда Винтика не видел. Слышал, мол, Винтик то сделал, се сделал. Пацанам взрывпакеты продал, заряд соорудил для глушения рыбы… Еще пацаны говорили, что чокнутый Винтик, кроме своих железок и своих взрывов ничего и не замечает…
Сваливать отсюда надо, пришла в голову неожиданная мысль. Чем дальше – тем лучше. Сбежать. Бабки есть, удалось немного отложить. Браток потер щеку. Щетина, со вчерашнего утра не брился.
Бежать… Только не сегодня. Все подготовить… Или не стоит? Черт. Черт.
– Чо это Нинка выбежала от шефа зареванной? – раздался сзади голос уборщицы.
– А тебе что? – не оборачиваясь, спросил Браток.
– Ничо, просто спросила…
– Ты не спрашивай ничо, а иди прибери в кабинете.
Нинка зареванная, подумал Браток, выходя из приемной. Как ее в машину к Зеленому подсадить? Хорошо еще, что не нужно ломать голову, как ее в постель к оперу подложить. Попала Нина. Попала. Вначале кабак, потом… Браток хмыкнул. Возле лестницы, ведущей в вестибюль, вдруг остановился. Совсем замотался.
Браток вернулся по коридору до туалета, вошел. Приоткрыл дверцы обеих кабинок – никого. Ну, и слава Богу. Нельзя таких вещей забывать, так можно и погореть. Кассету из диктофона капитана нужно было уничтожить еще несколько часов назад. Браток вынул микрокассету из кармана рубашки. Все-таки, Зеленый сволочь. Так кинуть с этим диктофоном.
Кассета хрустнула. Браток скомкал ленту, поднес к ней зажигалку, щелкнул. Быстро убрал огонь – еще кто-нибудь станет спрашивать, что это воняет паленой пластмассой. Оглянувшись по сторонам, Браток отмотал с рулона туалетную бумагу и завернул в нее обломки кассеты, бросил в урну.
А вот теперь, свободно вздохнул Браток, можно идти к Зеленому. И мысль сбежать – не слишком удачная мысль. Что там сделает Винтик – черт его знает, а вот Гиря может совершенно конкретно… Держаться нужно Гири. А все на свете менты… Да пошли они все в задницу!
* * *– Смотрю, настроение улучшилось! – приветствовал Братка Зеленый.
– А чего там грустить! – Браток вальяжно устроился в кресле напротив капитана. – С шефом сейчас поболтал, он мне приказал к вам водителем записаться, господин капитан.
– Вот, ребята, – Гринчук обратился к двум охранникам, маячившим в вестибюле возле входной двери, – ярчайший пример раскованности, граничащей с наглостью.
Охранники потупили взоры, потому что раскованность у них ассоциировалась только с отсутствием наручников.
– Вот сейчас некто Браток демонстрирует себе и окружающим, что может вот так нагло скалиться перед капитаном милиции и, тем более, барином сидеть перед ним в кресле. Может или не может?
Охранники переглянулись. Чего там, синхронно мигнуло у них в головах, если сидит – значит может. И вторая стерео мысль пришла в одинаково стриженные головы, после того, как дошло до обоих, что очень уж неприятным голосом задан вопрос. Простая и ясная мысль, что сам Браток, как видно, может себе такое позволить, но они бы так перед Зеленым понтоваться не стали.
– Некто Браток хочет мне сейчас продемонстрировать, что он, как добропорядочный и законопослушный, извините за выражение, гражданин, может не дергаться в присутствии поганого мента, хоть и с капитанскими погонами. Приблизительно так, Браток?
– Ну… – у Братка хватило осторожности ограничиться этим неопределенным ответом.
Ему стало неуютно, но вставать с кресла он не стал.
– А вот это стоят еще два добропорядочных, – Зеленый произнес это слово как ругательство, – добропорядочных члена общества. Эй вы, члены, вы добропорядочные?
Один из охранников хмыкнул, второй подавил улыбку молча.
– Интеллектуалы! – одобрил капитан, – Это ты с ними этой ночью охранял собственность многоуважаемого Геннадия Федоровича? Чего молчишь? Пацаны, вы этой ночью были в клубе или нет? Ну, Бог с ним, с клубом. Вы мне лучше скажите, а как зовут вот этого добропорядочного гражданина, сидящего передо мной? Кто вспомнит? Ну?
Охранники неуверенно посмотрели на Братка.
– Иван, – сказал, подумав, один.
– А фамилия?
– Это… – охранники очень похоже развели руками.
– Слышал, господин Браток, Ваня, нет у тебя фамилии. Имя твое редкостное и кликуха недоделанная. И все. А ты их фамилии вспомнишь? Нет? А что ты о них вспомнишь? Как мозги фраерам вправляли? Или как на разборки ездили вместе? Погремухи их вспомнишь? И все. И выходит, господин Бортнев, что только я в тебе еще человека помню. Только я. Ладно. Что-то я разболтался. Пошли, водила, машину глянем.
Капитан резко встал и, не оборачиваясь, прошел мимо охранников. На крыльце пропустил мимо себя Братка, подождал, пока он подойдет к серой «шестерке» и откроет дверцы. Браток сел за руль. Гринчук сел рядом.
– Проедимся? – спросил на всякий случай Браток.
– Так покалякаем, – тихо сказал капитан.
– Не о чем нам калякать, – чуть помолчав, сказал Браток.
– Кинишка раньше была, детская сказка, называлась «Варвара-краса – длинная коса». Не помнишь часом?
– Нет.
– Там один персонаж говорит другому: «Доверчивый ты старикашка, завязочки можно и потуже завязать.» Мудрый фильм. Я тебе, как нормальному человеку утром объяснил, что от глупости умирают люди твоей профессии особенно часто. Еще даже совершил с тобой бартерную сделку, кассету на ствол. Помнишь?
– Ну и что?
– Ты кассету, как я понял по наглому твоему поведению, изничтожил? Не слышу!
Браток кивнул.
– А ты ее перед этим прослушивал?
– На чем? У меня диктофона…
– Правильно, на то и расчет, что у тебе микрокассеты слушать не на чем.
– Какой расчет?
– Коварный. Как там ты меня назвал? Злым и заподлистым? То я еще добрым был.
Гринчук вынул из кармана диктофон, включил воспроизведение, и Браток получил возможность еще раз прослушать эпизод из их утреннего разговора.
– Я ж сам видел! – возмутился от неожиданности Браток.
– Видел. Видел то, что мне было нужно. Ловкость рук… Сходи на лоходром, поучись. Там таких любят. Но и это еще не все… – Гринчук спрятал диктофон в карман, – Ты с горцами близко общался? Ну, не тогда, когда вы морды друг другу били, а так, в быту?
Браток что-то буркнул.
– Будем считать, что общался, – Гринчук говорил тихо, не глядя на Братка. – Я с ними познакомился, когда срочную служил. Так вот, есть у них черты в характере, которые мне очень нравятся. Первая – они всегда друг за друга. Обращал внимание? Пусть один родился в столице, а второй только что спустился с гор за солью, но они – земляки. И друг другу помогают. И вторая – они очень четко понимают, что есть старшие и младшие. Если ты смог доказать кавказцу, что ты круче, и он один раз это признает, то уже должно произойти что-то страшное, чтобы он об этом забыл. Вот такие дела…
Браток покосился на опера.
– Понимаю, – не оборачиваясь к нему, кивнул капитан, – сидит Ваня Браток и думает, о чем это ему мусор шелестит. А о том, Ваня, что наши братья-славяне этих качеств принципиально не имеют. Топчем мы друг друга изо всех сил, топчем, а если нас кто-нибудь на место поставит, то мы вроде как смиримся, а сами будем постоянно пытаться этого бугра опрокинуть. И снова не понял ничего, Ваня?
