Сергей Соболев - Титановая гильотина
Принимать журналистов у себя в загородном доме Аксенов почему-то не захотел. Паша договорился с ним, что разговор состоится в Н-ске. Выбор пал на ресторан «Левобережный». Объясняя москвичам, почему разговор должен состояться именно там, а не в другом месте, Кормильцин поведал им: во-первых, владелец данного заведения его хороший приятель, во-вторых, там имеется отдельный кабинет, где удобно проводить такие вот конфиденциальные мероприятия, и, наконец, в-третьих, самому Паше уже не раз доводилось брать интервью у Аксенова — или обращаться к Михаилу Григорьевичу, как сведущему в технических вопросах человеку, — причем общались они чаще всего именно за обеденным столиком в «Левобережном».
Когда журналисты прибыли на место — аккурат к открытию, — выяснилось, что ресторан располагается на первом этаже добротного и сравнительно недавно построенного здания из красного кирпича с большими белыми пластиковыми окнами и просторными застекленными лоджиями. Три верхних этажа занимают квартиры людей, которых, очевидно, можно отнести к местному среднему классу. Само же здание находится в старой части города, примерно в двух кварталах от уже знакомой москвичам гостиницы «Спутник».
Маркелов вначале хотел поставить «Ниву» на небольшом паркинге у входа в «Левобережный», но в последний момент все переиначил, решив припарковать внедорожник не на улице, а с другой стороны того же здания, во дворе.
— Что это за маневры, Володя? — несколько удивленно спросила Зеленская, выбираясь из машины. — Почему ты не припарковался напротив ресторана? Там же полно свободного места!
— Не забывай, детка, что это не наши колеса, а чужие, — сказал Маркелов, вытаскивая вещи с заднего сиденья. — И вообще… дальше поставишь, ближе возьмешь.
Пока Маркелов, на голове которого красовался ненавистный ему черный парик, выгружал из салона упакованное в сумку и чемоданчик оборудование, а затем запирал чужую машину, Анна успела глянуть в зеркальце, которое она вытащила из сумочки.
— Определенно, ярко-рыжий цвет мне к лицу, — пробормотала она себе под нос. — А ты как считаешь, Володя?
В холле ресторана их встретил парень лет двадцати восьми, в униформе, выполняющий здесь функции бармена.
— Извините… вы будете Владимир? — спросил он, окинув взглядом массивную фигуру мужчины, после чего перевел взгляд на молодую женщину. — А вы, наверное, Анна?
— Да, это мы, — сказал Маркелов. — А наш общий приятель что, уже здесь?
— Нет, но скоро должен подъехать, — сказал бармен. — Он только что звонил… Просил передать вам, что чуть задерживается… минут на пятнадцать-двадцать, не более… Вы обождете Пал Палыча у стойки? Или вас сразу сопроводить в кабинет?
— Пал Палыча? — несколько удивленно переспросил Маркелов, но тут же врубился, что речь идет о Кормильцине. — Ну да, ну да… Проводи-ка нас, голубчик, в ваши отдельные апартаменты. Кстати, там будет куда повесить наши куртки?
— Да, конечно, — жестом приглашая следовать за ним, сказал бармен. — Не волнуйтесь, у нас здесь все предусмотрено…
Как и предполагал Маркелов, заведение в эту пору было свободно от посетителей (в зале они увидели лишь молоденького официанта, который поправлял детали сервировки на одном из пустующих столиков). Здесь тоже имелась своя бильярдная комната; кроме стола для игры в снукер, там стояли еще с полдюжины игровых автоматов, но, в отличие от ресторана «Какаду», в этом помещении нельзя было укрыться, заперев за собой дверь, — оно было лишь частично изолированным, соединяясь с залом открытым арочным проходом.
Сзади бильярдной обнаружился еще один арочный проход, а за ним резная деревянная дверь. Через нее они попали в сравнительно небольшое помещение, размерами три на четыре метра: это было что-то вроде предбанника, откуда можно было попасть в небольшой банкетный зальчик, или, если угодно, в отдельный кабинет, с обстановкой, рассчитанной на участие в застолье максимум восьми человек.
— Вам что-нибудь принести? — вежливо поинтересовался сопроводивший их сюда бармен. — Желаете кофе? Или чего-нибудь покрепче?
— Спасибо, дружище, но мы подождем Пал Палыча, — снимая в предбаннике приобретенную на местном базарчике куртку «пилот», сказал Маркелов. — А вы можете продолжить заниматься своими делами…
Бармен, поняв намек, сделал вежливый полукивок головой, после чего испарился, оставив молодых людей наедине.
Маркелов, приняв у Анны замшевую куртку, повесил ее на вешалку рядом со своей. В предбаннике обнаружилась еще пара дверей. За одной из них оказалась туалетная комната, куда сразу проследовала Зеленская, чтобы оглядеть себя в большое зеркало, поправить парик и подкрасить губы. За другой обнаружилось что-то вроде запасного выхода, к которому вели три или четыре ступеньки и недлинный коридорчик. Маркелов отодвинул засов, запирающий дверь запасного выхода — а может, это был свой, отдельный вход в банкетный зальчик, — и, выглянув наружу, увидел… «Ниву», припаркованную всего шагах в десяти от низкого крылечка.
Заперев обратно дверь запасного выхода, он вернулся в предбанник и сразу стал распаковывать оборудование. Зеленская, оставшись в целом довольной увиденным в зеркале, прошла в банкетный зальчик, где должен был протекать ее разговор с Аксеновым. Здесь преобладали синие и бежевые цвета, имелся аквариум с подсветкой, музыкальный центр и телевизор «Сони», но не с плоским экраном, а формата «черный тринитрон». На овальной формы столе, вокруг которого были расставлены высокие венские стулья, стояла большая ваза с тропическими фруктами, два графина с соками и чайный сервиз, рассчитанный на четыре персоны.
— Неплохо, однако, живут наши провинциалы, — негромко произнесла Зеленская. — Весьма приличная здесь обстановочка…
Маркелов со своей обычной сноровкой действовал на «раз-два». Собрал телескопическую треногу, установил на нее камеру, затем, включив верхний свет, удовлетворенно покивал головой: дополнительного освещения не потребуется, так что все тип-топ.
Подготовив все необходимое для съемки, он на несколько минут исчез из поля зрения своей напарницы, которая, усевшись на один из стульев, стала сверяться с записями в своем рабочем блокноте, где она набросала «скелет» предстоящей беседы.
Об Аксенове ей было известно немногое, да и то в основном со слов того же Кормильцина. Но человек он, если даже судить по этим неполным сведениям, весьма заслуженный: доктор технических наук, автор целого ряда изобретений в сфере металлургии. Герой соцтруда, обладатель множества правительственных наград и т. д. и т. п. Именно Михаил Григорьевич, наряду с другими, конечно, людьми, стоял у самых истоков строительства крупнейшего в мире—и таковым потенциально остающегося по сию пору — Новомихайловского титано-магниевого комбината. После ввода в строй этого промышленного гиганта Аксенов некоторое время трудился начальником цеха по производству ферротитана, затем занимал должность заместителя гендиректора, последние же лет восемь он работал на ответственном посту главного инженера ТМК, одновременно входя в совет директоров титанопроизводящей компании и аффилированных с ней фирм.
Сейчас Аксенову шестьдесят четыре. Кормильцин утверждает, что этого авторитетного человека очень упорно «убалтывали» люди из окружения Воронина. Складывается впечатление, что им — и главным лоббистам, засевшим в Москве и Вашингтоне, — нужен был в лице Аксенова не просто «зиц-председатель», а человек очень известный, заслуженный, которого хорошо знают как на НМТК, так и в Новомихайловске. И на которого, как предполагает Паша Кормильцин, впоследствии удобно было бы списать все возможные неприятности.
Примерно месяц тому назад Аксенов, сославшись на возраст, покинул свой ответственный и крайне хлопотный пост. Тем не менее он и сейчас находится в курсе всех событий вокруг НТМК, поскольку, числясь консультантом при совете директоров, бывает на комбинате практически каждый божий день…
— А вот и мы! — послышался из предбанника голос Кормильцина. — О-о-о… я вижу, у вас уже все на мази!
Мужчины сняли верхнюю одежду, затем прошли в кабинет. Володя Маркелов, как-то странно подмигнув напарнице, встал возле треноги с установленной на ней телекамерой. Павел, одетый в темные брюки, серый, в коричневатую крапинку пиджак и черную водолазку, представил столичных журналистов своему старому знакомому. Аксенов был одет в неброский темный костюм и белоснежную рубашку с галстуком. Выглядел, в общем-то, на свой возраст: чуть выше среднего роста, сутуловат, седые виски, серебристая щеточка усов, очки в дорогой оправе… Анна сразу отметила про себя, что у этого человека затруднено дыхание: так дышат астматики или злостные курильщики… или же люди, длительное время трудившиеся на вредном производстве.
