Евгений Сухов - Казначей общака
– Уделать его надо, – без интонации произнес законный из Екатеринбурга. Все его знали под погонялом Винт. Поговаривали, что он получил его за то, что когда-то работал на подхвате в автомастерской.
– Даже если Барин и не скрысятничал, то все равно должен был беречь общак как зеницу ока. На то его и поставили, – поддержал Винта молодой вор из Братска Священник. За его прозвищем тоже была своя история. Кроме страстишки лично выезжать на стрелки, он любил собственноручно наказывать провинившихся, при этом сжимая в руках плоскогубцы, спрашивать проникновенным голосом: «А не желаешь ли ты исповедаться в своих грехах, друг мой?»
– По нашим понятиям ты совершил большую ошибку, – в голосе Рафы сквозила печаль. Что бы там ни было, но Барин всегда был сильным вором. А если так, то и спрос с него должен быть особым. – А как ты знаешь, за ошибки мы всегда спрашивали очень строго.
– Бродяги, я не ищу для себя спасения, но дайте мне шанс, чтобы оправдаться перед вами, – неожиданно взмолился Барин, – а там поступайте, как посчитаете нужным.
Рафа отрицательно покачал головой.
– Ты не дочитал этой малявы, Барин, а в ней твой приговор. Его подписало два десятка воров.
– Два десятка – это еще не весь сход. – Барин поднялся со своего места, обвел взглядом присутствующих и со слезами в голосе попросил: – Люди, не дайте мне умереть сволочью, дайте же мне шанс. Бля буду, не подведу.
Воры подавленно молчали.
– Все-таки больше двух десятков миллионов долларов, это сумма, – из угла зала произнес смотрящий Владивостока Сема. – Пойми нас, Барин, мы не жаждем крови, мы хотим справедливости. Если сейчас мы тебя простим, то в следующий раз история может повториться. Лично я за то, чтобы наказать тебя. И не откладывать это в долгий ящик. Одной пощечины здесь будет недостаточно.
Рафа поднялся и, выждав значительную паузу, заговорил, не повышая голоса:
– Будем голосовать, бродяги. Кто за то, чтобы наказать Барина по всей строгости, поднимите руки.
Решение принималось медленно – не каждый день приходится судить казначея общака. Наконец в дальнем углу зала взметнулись почти одновременно две руки, и им, словно в ответ, с противоположной стороны еще две.
– Три… пять… восемь, – беспристрастно считал Рафа все тем же спокойным голосом. – Двадцать четыре… – А тогда «за» проголосовали почти все присутствующие законные, Рафа подытожил: – Большинство!
Барин приподнял потяжелевшую голову и глухо обронил:
– Понимаю… Делайте, как считаете нужным… Мне нечего больше добавить.
– Может, у тебя есть последнее желание? Выполним, – уверенно пообещал Рафа.
– Желаний нет… Какие могут быть желания у бродяги, прожившего половину жизни на чалке… Хотя постойте… Лет десять назад сошелся я с одной женщиной, потом меня загребли, а она одна осталась. У нее сын родился, поговаривают, от меня. Денег ей хотел переслать, да все как-то не складывалось, – лицо вора болезненно поморщилось. – Теперь уже никогда не придется. Вы бы не оставили ее, помогли как-нибудь, сын все-таки.
– Поможем, бродяги?
– Пускай адрес напишет, поможем.
Барин вырвал из блокнота листок и что-то коротко написал, потом протянул бумагу Рафе. Рука его чуть дрожала.
– Это в Тюменской области, поселок Таежный. Номер дома я не помню, но зовут ее Тамара…
Рафа осторожно вытянул адрес, согнул его пополам и по ровному загибу провел ногтем большого пальца.
– Не переживай, начислим ей пенсию, с голоду твой пацан не умрет.
– Вот за это спасибо, братаны, – растрогался Барин. В уголках глаз сверкнули слезы. – Что теперь-то делать?
– Об этом мы уже позаботились, Барин, – все так же ровно, словно диктор за кадром, произнес Рафа.
Он кивнул, и из-за соседнего стола вышел Андрей Грек. К народу Греции он не имел никакого отношения. Все его предки были родом из-под Пскова и никогда не выезжали дальше районного центра. Вырваться из сельской глубинки довелось только Андрею, побывавшему едва ли не во всех сибирских тюрьмах. Андрей Грек был вором со стажем. Но, кроме того, он был палачом сходняка. Должность не ахти какая завидная, но и ее кому-то следовало выполнять. К своему назначению он относился с философским спокойствием и в глубине души считал себя чистильщиком, способным улучшить людскую породу. Его никто не видел рассерженным и в то же время беззаботно веселым. Он всегда оставался никаким, а леденящая улыбка на его спокойном лице заставляла многих трепетать от ужаса. Каждый из них понимал, что при соответствующем решении схода пальцы Андрея Грека безжалостно сомкнутся на шее любого из них.
Лишить жизни законного мог только вор, но лишь по решению схода. В любом другом случае человека, поднявшего руку на вора в законе, ожидала смерть.
– Ты готов? – просто поинтересовался Грек, двигаясь по проходу. – Не беспокойся, все сделаем по-человечески.
– Где вы меня? – задал неуместный вопрос Барин.
– На кладбище, – просто объяснил Грек, – с могильщиками уже договоренность есть. Место там неплохое, жаль, что нельзя было тебе раньше показать.
Даже шутки у Андрея Грека были какими-то кладбищенскими, но что поделать – издержки ремесла.
– Надеюсь, я не буду похоронен, как свинья. Крест-то хоть воткнете? – попытался добавить своему голосу оптимизма Барин, чуть улыбнувшись.
– Не беспокойся, сделаем как требуется. Шикарных похорон не обещаем, но на осиновый гроб ты заработал. – Широкая ладонь Грека опустилась на плечо Барина. – Да не переживай ты… Надо же когда-нибудь в землю ложиться. Мы тебе такие похороны устроим, что дружки завидовать будут.
– Чтобы не так страшно помирать было, мы тебе еще и священника определим. Ты как, Святой, не возражаешь? – в зрачках Рафы мелькнуло подобие улыбки.
Многие знали, что Святой был в монастыре, и теперь поглядывали на него, не скрывая любопытства.
– Отчего же не отпеть хорошего человека, – спокойно согласился Герасим. – Тем более что сана меня никто пока не лишал.
Со всех сторон расслабленно заулыбались. Проникся настроением и Рафа.
– Ну вот и договорились. Только не очень задерживайся, у нас тут еще кое-какие дела имеются.
Андрюша Грек выводил Барина из зала почти по-приятельски, слегка приобняв его за плечи. Трудно было представить, что вскоре он затянет на шее бывшего казначея шелковый шнур, любовно хранящийся в кармане пиджака.
Поднялся и Святой, отвечая полуулыбкой на кивки законных, заторопился к выходу.
Андрей Грек каждое наказание обставлял основательно, продумывая все до мелочей, словно собирался закопать целую роту покойников. Едва они вышли из зала, как к Барину подошли четверо парней и, взяв его в тесную коробочку, учтиво выпроводили из ресторана. Со стороны несильные толчки стороннему наблюдателю могли показаться вполне дружеским похлопыванием, тем более никто не мог предположить, что этой четверке не далее чем через час предстоит выполнять роль могильщиков.
Неожиданно Святой поймал себя на глупейшей мысли, что к предстоящему погребению он не готов – не помешало бы облачиться в рясу, да и кадило бы лишним не стало.
Они спустились по лестнице, заставив поспешно расступиться охрану, Андрей Грек толкнул пятерней тяжелую стеклянную дверь.
– Постойте, – услышал Святой позади голос.
Это был Шаман. Он быстро спускался по ступеням. На середине лестницы он зацепил каблуком ковровую дорожку, но, ухватившись рукой за перила, удержал равновесие. Подобная поспешность Шаману была не свойственна. Даже во время этапирования, когда следовало передвигаться только бегом, он шел всегда вальяжно, чем всегда вызывал ненависть цепных псов и гнев караула. Но ни один из конвойных не решался поторопить Шамана прикладом, опасаясь перед самым дембелем получить подарок в виде острой заточки под самое сердце. Полы расстегнутого пиджака Шамана колыхнулись, открыв медную пряжку ремня в форме восьмиконечника. Точно такие же звезды были выколоты у Шамана на предплечьях, из самой середины звезд глядело искусно выколотое око.
– Что происходит, Шаман? Почему ты меня не предупредил о маляве? Ты знал, что Барин приговорен? – спросил его Герасим.
– Не глуши леща, Святой, – грубовато предупредил его Баскаков.
– А может быть, ты все это специально подстроил, чтобы убрать Барина да встать на его место? – заглушая вырывающееся бешенство, цедил сквозь зубы каждое слово Святой.
– Ты чего лепишь? – отхлынула кровь с лица Шамана. – Ты что, меня в падлы решил записать?
– Ты же знаешь, что Барин не виноват. Видно, позабыл, кто за тебя поручался?
Святой безжалостно бил Шамана по самому чувствительному. Первую рекомендацию на звание законного Гриша Баскаков получил из рук Барина, в то время уже известного и обладавшего немалым авторитетом. Когда-то Барин взял шефство над перспективным и дерзким Шаманом, поднимая его из пацанов. А позже, когда вышел из лагеря, оставил его после себя смотрящим. Отблагодарил, стало быть, Шаман за добро!
