Братский круг 3 - Вячеслав Юшкин

были потревожены ежедневными упражнениями по наведению идеального порядка и были явно недовольны. Но кормовая база в кладовых сухарей и сыра была у крыс не потревожена, и они смирились с чистотой. Так как люди уже смирились со своим положением, то наступило время приведения в порядок одежды и среди каторжников нашлись портные и сапожники и народ стал приводить одежду и обувь в порядок. И так как нас ждала неизвестность, про Австралию никто ничего не знал, только сказки и страшные сказки, то мои рассказы о Австралии слушали все и в том числе и капитан. Хотя он то мог знать о Австралии больше моего, он ходил туда на этом корабле уже десять лет и все это время возил туда каторжников. У тех, у кого ссылка была не бессрочной мог через десять лет вернуться в метрополию. Но только тот, кого отпускал генерал-губернатор и только тот, кто своим благонравным поведением заслужил этого. Но пока назад ещё никого не отпустили. За эти десять лет пассажиров на этом корабле назад в Британию не было. Или не отпускали или просто никто не доживал. Мне впаяли пять лет каторги и пять лет ссылки. На практике по прибытию каторжников выгоняли из трюма на берег и выживших принимал конвой тюрьмы Сиднея или прямо на берегу прибывших раздавали по местам отбытия наказания. Для тех, у кого срок каторги был меньше десяти лет это были работы у местных фермеров и лесопромышленников. И тут как повезет, или плохо или совсем плохо. Никакого различия не было. У тех, у кого была ссылка тех партиями отводили в глубину Австралии к нарезанным участкам и предлагали заниматься сельским хозяйством. Это было издевательство чистой воды. Практически никто из этих людей не смог обработать свои так называемые участки и по условиям отбытия наказания они теряли свободу даже такую ограниченную и попадали на фермы богатых и свободных жителей этой британской колонии. Вот такие гримасы британского правосудия. И против всех была флора и фауна самой Австралии — дикие животные и ядовитые насекомые легко прерывали жизнь всех без разбора и каторжников и свободных. От них не было спасения нигде. Меня слушали, но не верили. Такого ужаса не могло быть. Особо всем нравились рассказы о местных крокодилах и акулах. Никто не верил в крокодилов по триста футов длиной и в маленьких по десять футов тоже не верили. Но слушали и втянувшись в распорядок на корабле прекратили умирать от тоски и безнадеги. Теперь, когда слева по борту была Африка и даже иногда была видна земля появилась новая напасть — пираты. И это были не те пираты, которые жили на Тортуге и грабили испанские галеоны. Это были африканские пираты. Это были негры на мелких лодках, они тихо подходили к борту корабля и прицепившись к кораблю атаковали корабельную палубу при успешной атаке, не оставляя в живых никого. Корабль они поджигали и отпускали на волю волн. Вооружены они были в основном холодным оружием и забирали с корабля всё в подчистую. Африка всегда жила в жуткой бедности и нужде. Но убивали они только мужчин, женщин они уводили в рабство и продавали в гаремы местных африканских князьков. Нас пока Бог миловал от этих местных пиратов и пока нам досаждала только жара и духота. Мы были далеко от берега и нас расстояние спасало от африканских насекомых и болезней, переносимых этими насекомыми. Неподалеку от экватора прошел месяц нашего пари с капитаном. Моя подопытная группа подошла к концу месячного срока без потерь и заболевших. Капитанская группа потеряла пятьдесят процентов от первоначального состава. Перспективы оставшихся тоже были печальные, но как только истек срок лечения методами капитана они перешли в мою веру и стали есть лимоны и не по половине они их кушали целиком. Нок сожалению лимоны подошли к концу. И я опять пошел к капитану на поклон и попросил сделать остановку и набрать фруктов и цитрусовых для команды и каторжников. Капитан умел считать и проигрывать, и мы повернули к берегу. У берега поставили двойные вахты и зарядили пушки. Пушек было хоть и не так много, как на военном корабле, но двенадцать пушек на борту имелось. Вот эти пушки были приведены в боевую готовность, и матросы вооружены мушкетами. Мушкеты были старые еще времен наполеоновских войн, но против негров они были хороши. Каторжников заперли в трюме. Меня подняли на палубу для отбора фруктов и цитрусовых. Вскоре корабль окружили торговцы на своих лодках, и торговля пошла. Купили мы и лимоны и апельсины и что только мы не купили. Нашелся у нас и специалист по лимонаду. И теперь мы не только брали цитрусовые, но и сразу часть переработали в лимонный сок. Надо было отходить от берега, но капитан решил набрать пресной воды и на палубу стали поднимать пустые бочки из-под пресной воды и приводить их в порядок — чистить и ремонтировать. На берег пошли шлюпки с матросами и с пустыми бочками, на корабль они возвращались уже с грузом бочек полных пресной воды. До темноты, естественно, не успели и теперь стояли и ждали атака пиратов. И они все-таки пошли в атаку. Но корабль был готов к отражению пиратской атаки и каждый пушечный выстрел попадал в цель. Одно попадание и лодка разлетается на части и акулы как ждали этого момента, и они заканчивали жизнь пиратов, попавших под пушечный выстрел. Внимательный читатель скажет- как же в полной темноте попадали по лодкам. Это просто несколько плотов с кострами осветили пространство рейда и позволили прицельно стрелять по пиратским лодкам. Затем на берег пошел десант пара наших шлюпок полные матросов ушли на берег, и матросы на берегу сожгли деревню вместе с обитателями и забрали тот нищенский скарб, который смогли там найти. Прекрасное время для побега. Ошибаешься читатель. На палубе был только один каторжник — я. Остальных заперли в трюме и люк сторожила усиленная стража. Да и плавать в бухте, где полно акул — удовольствие так себе. И самое главное бежать в Африку на берег это было глупостью. Потому и никто не пытался совершить побег. В трюме сидели люди имевшие, как и я маленькие срока и не имело смысла бежать в Африку. Вернуться в Европейскую часть земли у нас не было ни малейшей возможности. Жить в Африке тоже не было такой возможности. Белый человек среди негров не может выжить. Сожрут его. Просто сожрут в таком обычном смысле, как пищу. Потому никто и не бежал. Так как без вариантов. Переход экватора отмечали, как праздник. Опять я полез с инициативой. Сам я ни разу не моряк. Но читал о таких праздниках и вот боцман стал морским царем Нептуном, часть матросов русалками и морскими чертями нашлось и спиртное. Даже каторжников партиями выпустили подышать свежим воздухом. Сейчас празднуют не пересечение экватора, празднуют успешный проход вокруг оконечностей материков — Южной Америки и Африки, опытным моряком считается тот, кто обогнул эти материки и остался жив. Но и праздник на экваторе удался. И потянулись снова однообразные дни. Утро на корабле разводят огонь и каторжникам выдают дневную пайку — червивые сухари и сыр и по кружке воды. Но наши воду не берут — сначала её кипятят и только затем отдаем нашим. Кипятят мои помощники, с которыми ловлю рыбу и с которыми мы варим эту уху. Рыба уже надоела всем, но жрать больше нечего. Или рыба или черви. Выбор очень простой и главное небогатый или черви или рыба. Жизнь настолько идет скучно и можно прямо с утра рассказать о том, что будет происходить весь день и кто что скажет можно тоже рассказать еще утром. Теперь новая напасть — люди стали ссориться из-за ерунды. Неправильно сказал или не так взглянул. Драка вспыхивает сразу из нечего и до крови, и до смерти. Нервы у всех просто оголённые провода под напряжением. И никакой возможности остановить эти скандалы. Опять стал всех загружать работой и по возможности больше выбирать работ на свежем воздухе. И тут мне все испортил фермер из Уэльса. Этот деятель решил захватить корабль и стать пиратом. Нашлись у него и сподвижники. Понимая, что я буду против и не дам никакой возможности напасть на экипаж, меня выключили из игры первым. Поленом по голове и связали руки и наверх поднялись сначала первые пятеро и затем полезли остальные заговорщики. Но система давно уже научилась бороться с мятежами на кораблях, перевозящими каторжников. В составе каторжников были осведомители и капитан прекрасно знал о том, что имеется заговор среди трюмных