Корейский излом. В крутом пике - Александр Александрович Тамоников
От предложения «пообедать» он отказался, прекрасно понимая, что означают подобные мероприятия и чем они обычно заканчиваются: долгое застолье с пустыми разговорами, обильная выпивка с головной болью наутро. И ведь не откажешься опрокидывать стопку за стопкой по каждому тосту, а тосты будут произноситься непрерывно. Павел что-то соврал про девушку, с которой он должен непременно встретиться, что сразу же было принято. Никаких претензий. Женщины – это святое, особенно когда они в большом дефиците.
Сославшись на незнание города, он попросил приставить к нему переводчика, лучше всего русскоязычного китайца. Им оказался худенький парень примерно возраста Павла, в гражданской одежде, нелепой кепке и в круглых очках, постоянно съезжавших на кончик носа. Китайца звали Джу, он на удивление бегло говорил по-русски.
– Куда вы хотите попасть, товарищ Павел? – поинтересовался Джу, поправляя сползающие очки.
– Сначала на кладбище в Люйшуне, мне там надо навестить одну могилу, а потом хотел бы посмотреть крепость.
– Как вам будет угодно, товарищ Павел.
Колесникова несколько рассмешила старомодная речь переводчика, он улыбнулся и сказал, неопределенно махнув рукой:
– Ну так пошли.
– Почему пошли?! – удивился китаец. – Нам машину дадут.
Машину действительно вскоре подогнали. Тот же «Додж», с водителем в звании сержанта. По дороге на кладбище Колесников спросил Джу, где можно купить бутылку водки.
– Непременно и без особых трудностей, – ответил тот с улыбкой. Вообще, Джу непрерывно улыбался, что несколько смущало Колесникова. У китайцев, с которыми он имел дело до сих пор, подобного не наблюдалось. «Специально дрессировали что ли…»
– На вот. – Колесников протянул переводчику китайскую купюру.
– Здесь на три бутылки хватит, – сказал Джу, приняв деньги.
– Три не надо, – запротестовал Павел. – И сдачи не надо – купи что-нибудь своим детишкам.
Джу попросил остановить машину возле неприметной лавки и вскоре вернулся с бутылкой байцзю непривычной формы и двумя чашками. Видимо, знал, для чего понадобилась выпивка.
– Вашей водки нет, – пояснил он.
– Не имеет значения, – отмахнулся Павел.
Они остановились возле каменных кладбищенских ворот с аркой. Сквозь арку виднелись унылые строения и ряды надгробных памятников. Они вышли из машины и, миновав арку, устремились вдоль асфальтированной дорожки внутрь кладбища. Водитель с ними идти отказался, мол, не положено, надо стеречь машину.
– Мне нужно найти могилу лейтенанта Мишина. Когда хоронили, я дорогу не запомнил, не до этого было, – сказал Колесников, жестом остановив своего спутника.
– Это на советской части кладбища, а где именно… сейчас я уточню в дирекции. – Джу указал на одноэтажное строение с большими зарешеченными окнами, оформленными в виде арок. – Посидите пока вот на этой скамейке. – Он быстрыми шагами направился в административное здание.
Колесников уселся на каменную скамью и начал вспоминать, как они не сумели вовремя отстранить Мишина от полетов.
«Суета, суматоха… А ведь все симптомы были налицо. Нельзя было ему лететь, не стоил его жизни этот несчастный «Боинг». Наша вина, вернее, моя».
Вернулся Джу с бумажкой, на которой от руки был нарисован маршрут и написан номер могилы.
Они прошли по главной аллее, свернули налево, прошли еще пару сотен метров.
– Где-то вот здесь, – сказал Джу, глядя в бумажку. – Вон четвертая с краю. Здесь русских уважают. Планируют поставить большой памятник с табличкой «Вечная память бесстрашным сталинским соколам».
На могиле Мишина уже установили памятник с выбитой на нем надписью и каменным лотком, в котором пробивалась весенняя зелень. На приступке возле памятника стоял граненый стаканчик, накрытый куском черного хлеба.
Стаканчик был пуст – водка со временем испарилась. Колесников достал из планшета бутылку и чашки. Одну из них он передал Джу.
– Давай помянем товарища. Ярко жил, ярко умер.
Он откупорил бутылку, наполнил стаканчик возле памятника, а потом и чашки.
– Спи спокойно, дорогой товарищ. Пусть земля тебе будет пухом.
Они обнажили головы, выпили без закуски, не морщась и, постояв пару минут, двинулись в обратный путь. Полупустую бутылку Колесников вручил сержанту, водителю «Доджа».
– Выпьешь за нашего товарища, когда вернемся.
– Теперь в крепость? – спросил китаец.
– В крепость, – согласился Павел. – Только сначала перекусить где-нибудь надо. По-быстрому, без официантов, оркестра и меню.
– Здесь рядом есть столовая, там самообслуживание. Езжай прямо по улице, первый поворот налево, – обратился Джу к водителю.
– Понял.
Взглянув на силуэт крепости, вычерченный на фоне безоблачного неба, Павел подумал, что для понятия «руины» крепость неплохо сохранилась. Не особо разбираясь в фортификации, он интуитивно почувствовал всю мощь старых укреплений.
«Были бы командиры порасторопней и посмелее, не сдали бы крепость, да и на сегодняшний день она была бы помехой врагам».
Они прошлись вдоль щербатых, но уцелевших каменных стен, увитых плющом, прогулялись по территории крепости, разглядывая полузасыпанные окопы, укрепленные по краям камнями, осмотрели входы в казематы с выщербленными краями – результат интенсивных обстрелов, посетили сами казематы.
Колесников посмотрел на трещины в потолке и решил, что для использования в настоящее время укрепления вполне пригодны. Поднялись на гору Высокая, где напротив крепостных зубцов стояли орудия калибром сто пятьдесят миллиметров. Павел подошел к одной из пушек и погладил ствол.
– Это не настоящие пушки, это имитация, – пояснил Джу. – Настоящие не сохранились. Но это не важно. Важно, что память сохранилась.
– Ты прямо как экскурсовод, – усмехнулся Колесников.
– Так я и есть экскурсовод, – не моргнув глазом, ответил Джу. – В советской воинской части подрабатываю, когда там принимают важных гостей.
«Я – важный гость». – Павел про себя усмехнулся.
На обратном пути Колесников заметил странную группу людей, шедшую по улице в колонну по два. Одеты они были кто во что горазд, но Павел сразу понял, что это военные – они шли в ногу, такое в армиях любых стран доводится до автоматизма.
– Кто это? – спросил он Джу.
– Пленные американцы из корейских лагерей, – объяснил тот. – Они просто рвутся на стройки коммунизма – в лагерях им несладко приходится. А у нас спокойная работа, добротная пища и культурные мероприятия по основам марксизма-ленинизма. Некоторые проникаются и остаются в Китае.
В его интонации Колесников почувствовал налет брезгливости.
Вернувшись из Порт-Артура, пару дней спустя, прогуливаясь по территории части, Павел заметил, как лейтенант по фамилии Гузеев, отвечающий за подсобное хозяйство, гоняет двух солдат с лопатами, копающих канаву.
Колесников подошел поближе и спросил с легкой усмешкой:
– Они что, тут окопы роют?
– Да нет! Это котлован для свинарника, – пояснил лейтенант, никак не реагируя на подначку Колесникова. – Но дело идет туго, людей не дают – все при деле. Только нарядчики и губари. – И повернулся к землекопам: – Шевелись, служивые! Что замерли, как сонные мухи?
Колесников вспомнил про пленных из Порт-Артура.
– Хочешь ценный совет, и у тебя будет целая бригада здоровых мужиков. За бутылку водки.
– Да я хоть ящик поставлю, если дело предложишь, – встрепенулся
