Валерий Горшков - Фраера
Фонарь я выключил и поставил рядом с его недавним хозяином, а сам принялся собирать в нейлоновый мешок мелкие камни, лежащие на песчаном дне Невы.
Набрав килограмма три, я счёл этого количества вполне достаточным и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поплыл обратно к катеру, болтающемуся где-то на поверхности, одновременно подтягивая дающие слабину страховочные концы.
Скоро над моей головой мелькнуло серое алюминиевое брюхо, я выключил фонарь и, спокойно разжав пальцы, отправил его на дно. Мне он был больше не нужен.
Потом я вынырнул в метре от левого борта и сразу же нашёл глазами Герца, вздрогнувшего при моем появлении так, словно из морской бездны появился ихтиозавр мезозойского периода.
Когда я, вытянув вверх руку, продемонстрировал бандиту почти полный мешок «золота», его тусклые и насторожённые глаза вспыхнули алчным огнём. Он не удержался и, наклонившись через борт в мою сторону, протянул к мешку руку.
Через мгновение я сильно вцепился ему в запястье и, подогнув ноги и уперевшись ими в корпус катера, рванул.
Герц пошатнулся, а потом плашмя рухнул в воду, успев огласить окрестности отчаянным воплем.
Он попробовал вцепиться в меня пальцами, но я, поднырнув под дно, быстро оказался сначала с противоположной стороны, а спустя пять секунд уже внутри катера.
Рыжему все-таки удалось схватить закреплённые за скобу борта страховочные концы, но отяжелевшая одежда не позволяла быстро залезть обратно в судёнышко.
– Сука!.. Тварь!.. Дай мне руку, быстрее!.. – орал он что есть силы, но я, уже успевший достать из сумки противоводолазную гранату системы ПДСС, лишь покачал головой.
– Только что я уже дал тебе руку, и что из этого получилось?..
Взял все ещё лежащий на скамейке у кормы пистолет «беретта» и направил его прямо Герцу в лоб.
Он мгновенно перестал кричать и вообще продолжать всякие попытки забраться через высокий металлический борт «тарнаира».
Я удовлетворённо кивнул:
– А теперь скажи: ты веришь, что твоя поганая душонка может расстаться с телом уже через пять секунд?
– Верю! Не убивай, не надо! Я тебе расскажу, где найти твоих друзей!
– Молодец, все правильно понял. Давай, я слушаю. Только, пожалуйста, быстрее, а то я могу нечаянно нажать на курок от нетерпения.
– Они… они недалеко от Лисьего Носа!
Герц принялся быстро, проглатывая гласные, объяснять мне, как отыскать дом на берегу Финского залива, а я внимательно слушал.
Когда он наконец закончил и посмотрел на меня жалобными глазами, я сказал:
– Хорошо, не стану в тебя стрелять.
– Правда? – В его голосе появилась надежда. – Ты не станешь меня убивать?! Я ни в чем не виноват, честно!.. Это все Профессор!..
– Какой ещё профессор?
– Тот, который покупал у вас золото в мастерской у Канторовича!.. У него ещё шрам на шее… Он – мой босс, и он приказал похитить девчонку и твоего друга, чтобы узнать, где вторая часть драгоценностей!..
– Откуда он узнал про то, что мы подняли их с затонувшего буксира?
– Это все старик, он принимал участие в мародёрстве во время блокады, менял золото на хлеб вместе со своими дружками!.. – Герц дрожал, как эпилептик. – Когда вы принесли ему рыжье, он узнал несколько вещей!.. Буксир решил прорваться вместе со всем золотом через блокаду, но его потопили… Больше я ничего не знаю… Старик умер от инфаркта несколько дней назад. Он был последним из живых, кто знал про пропавшее золото!..
– Теперь ясно, – кивнул я, выдёргивая из гранаты чеку. – Я не буду стрелять в тебя, – пистолет полетел в сторону и, ударившись о стенку борта, провалился под решётчатый пол. – Но и оставить тебя живым тоже не могу: ведь ты не успокоишься, пока не доберёшься до меня и моих друзей.
Я смерил Герца холодным, отсутствующим взглядом. На какой-то совсем крохотный отрезок времени мне вдруг стало его жаль, но я подавил в себе это чувство.
– Нет, прошу тебя!.. Умоляю!.. Я сделаю все, что ты захочешь!.. Только не убивай меня!.. – выл насмерть перепуганный боевик. Но это были те самые слезы, которым не верит Москва. Такие, как он, однажды вставшие на кровавый путь, не останавливаются никогда, все сильнее утопая в трясине беспредела. А оттуда существует только один выход.
– Знаешь… – я посмотрел ему прямо в глаза и медленно покачал головой, – почему-то я тебе не верю.
Кулак моей правой руки стремительно врезался в ухо бандита. Пальцы его, сжимавшие страховочный конец, плавно разжались, и голова Герца, словно поплавок, скрылась под водой. Вслед за ним в Неву полетела похожая на лимон противоводолазная граната, совершенно безвредная на суше, но беспощадная ко всему живому в глубине.
Спустя три секунды мне показалось, что где-то неподалёку столкнулись две подводные лодки, но чувство это пропало так же быстро, как и возникло.
Все было кончено.
Я отвязал ненужные теперь страховочные концы, снял комбинезон, протёр вспотевшее тело сухим полотенцем, переоделся в нормальную одежду и, подняв якорь, запустил двигатель катера.
«Мерседес» Герца стоял рядом с пристанью. Дверцы были открыты, но ключ зажигания сейчас покоился где-то на дне Невы, так что мне пришлось воспользоваться приёмом профессионального угонщика. Я выдернул из рулевой колонки замок зажигания, соединил контактные провода, и мотор заработал. Через несколько минут машина уже мчалась по шоссе, в сторону Сестрорецка.
Я не представлял, что ждёт меня впереди, но крепко стиснутый поясным ремнём ствол придавал уверенности в своих силах. Только что я перешагнул запретный для каждого человека порог «не убий», но не испытывал от этого ни малейших угрызений совести. Хорошо смеётся тот, кто стреляет первым, – вот какая мысль должна руководить тобой, когда ты собираешься освобождать заложников и сполна рассчитаться с бандой скотов, для которых существует только один бог – сила.
Я заметил пересекающую шоссе грунтовую дорогу и свернул, выезжая на финишную прямую, ведущую меня в неизвестность.
Глава пятьдесят четвёртая
Пилорама
Профессор буквально ошалел, когда натолкнулся на неглубокую воронку от снаряда, на дне которой лежали два не подающих признаков жизни человека.
У одного из них из груди торчала коричневая ручка от ножа, а вокруг расплылось бесформенной кляксой алое, набухающее прямо на глазах пятно.
Профессор переводил взгляд с одного тела на другое, с трудом осознавая, что Душман допустил роковую ошибку. Парень слишком рано посчитал беглеца трупом, а потому расслабился и потерял осторожность.
– Ну, с-сука, держись! – зарычал папик и, наклонившись, схватил Хаммера за одежду, приподняв с земли. – Я тебя четвёртую, падло!
Он вцепился в лохмотья, как коршун в зайца, и, не разбирая дороги, поволок несопротивляющегося пленника в сторону дома.
Павлов весил около сотни килограммов, Профессор – максимум семьдесят пять, но злость утраивала силы, так что авторитет не чувствовал усталости.
Лес закончился, и каблуки Хаммера стали царапать сырой асфальт вокруг хутора.
Несколько раз Сергею удавалось, чуть приоткрыв глаза, понять, куда его тащит обезумевший от ярости похититель, но потом он снова впадал в транс, вызванный болью и изнеможением.
Павлов почти не заметил, как очутился в сарае с терпким запахом свежих пиломатериалов и как Профессор бросил его на идеально гладкую металлическую поверхность стола для резки брёвен.
«Вот и все», – почти равнодушно подумал Хаммер, уже понимая, что его ждёт.
Авторитет тем временем жадно закурил сигарету, несколько секунд наслаждался зрелищем приготовленного к ужасной смерти человека, а потом вышел из сарая и вернулся спустя две минуты с концом длинного резинового шланга, из которого била струя холодной воды.
Прижав палец к выходному отверстию и тем самым усилив напор, он принялся обливать Сергея с ног до головы, наблюдая, как стекающая со станка жидкость окрашивается в бледно-розовый цвет.
Вода попала в свежие раны, открывшиеся после передвижения волоком по бугристой лесной почве, и Павлов стал вздрагивать, наконец проявив какие-то признаки жизни. Этого и добивался Профессор.
Удостоверившись, что пленник начинает приходить в себя, он бросил шланг, подошёл к Сергею вплотную и приказал:
– А ну, тварь, открывай глаза!.. Давай, давай, ты уже оклемался!.. После такой бани встают даже мёртвые! Считаю до трех – если не вылупишь зенки, я их тебе выколю!
Профессор нашёл валяющуюся возле ног щепку и, подняв её, ткнул острым концом в глаз, недостаточно сильно, чтобы нанести травму, но вполне доходчиво, чтобы Сергей оценил возможную перспективу.
Павлов все слышал и понимал, а потому попытался сделать так, как говорил этот псих. Веки дрогнули и приоткрылись, обнажив беззащитные глазные яблоки с карими зрачками, в упор глядящими на нависшего сверху Профессора. Лицо Хаммера больше всего напоминало лик полоумного бога Солнца, которому поклонялись древние инки. Только отсутствовали длинные жёлтые клыки и разноцветная боевая окраска.
