Валерий Еремеев - Неуловимый
— Со мной все в порядке. Говори, что будем делать?
— Пока только думать, с какого боку к этому Васильеву подкатить. Да так, чтобы он не заподозрил, что его используют.
Боксер ничего не ответил, надолго впав в молчание. Решив, что ему не повредят несколько минут домашнего труда, Полярник велел ему убрать со стола и вымыть посуду. Боксер согласно кивнул. Тоже молча. Только перемыв тарелки с чашками и приступив к большой чугунной сковороде, он громко сказал, перекрикивая шум воды и гудение газовой колонки:
— Я научу тебя, как выйти на Васильева, но при одном условии. Ты должен будешь кое-что сделать. Вернее, кое-чего не делать.
Боксер говорил очень серьезно, но именно поэтому Полярник отнесся к его словам как к шутке.
— Я должен буду навсегда отказаться от афер с квартирами?
Выключив воду, Боксер снова сел за стол.
— Про квартиры мы с тобой отдельно поговорим. Сейчас я о другом. Вместе с Васильевым в деле может быть замешан еще один человек. Ты должен дать слово, что не станешь причинять этому человеку вред, какую бы роль во всей этой истории он ни играл.
От неожиданности Полярник подпрыгнул на табуретке. Боксер оказывался не таким уж простаком, каким он его себе представлял.
— Ты знаешь Васильева? Как все-таки тесен мир. А ведь именно его мы и искали все эти дни.
— Я же не знал, что он причастен к смерти Брахмана.
— Но почему ты мне не сказал об этом вчера?
— Вчера я еще не знал, буду ли помогать тебе и дальше. Мне нужно было все как следует обдумать и принять решение. Решение я только что принял. Ты даешь мне слово?
— Я не граф Монте-Кристо, и месть не является для меня самоцелью. Все мы люди грешные. Моя мишень — Светлов. И то только потому, что он сам не оставил мне другого выхода. Я даю тебе слово. Но чтобы не причинить вред этому твоему человеку, мне нужно знать, кто он. Хотя бы для того, чтобы, встретив его в толпе, случайно не наступить ему на ногу. И почему ты решил, что он должен быть обязательно замешан?
— Потому что он тоже работает журналистом и офис его редакции находится на втором этаже медиацентра. Он коммуникабелен, легко входит в доверие и при этом беспринципен. Кому угодно может заморочить голову. Ты говорил, что в день твоего похищения в медиацентре не работало видеонаблюдение? У этого человека была возможность вывести его из строя. Он очень хорошо разбирается в компьютерном деле и коллекционирует вирусы. Хобби у него такое. Он не боится риска. Наоборот, обожает его. Этот человека зовут Кира Васильева. Майору Васильеву она приходится законной супругой.
От Полярника не укрылось, что, перед тем как произнести ее имя, Боксер сделал паузу, словно собираясь с силами, а само имя выговорил с особым напряжением, отчетливо выделяя все звуки. Полярник сразу вспомнил молодую рыжеволосую красотку с челкой, в полосатой кофточке. Женщину с умным и очень непростым взглядом, которая спрашивала, не боится ли он, что его убьют. Которая исчезла за несколько минут до окончания пресс-конференции. Кажется, теперь он понимал почему.
— Наверное, глупо спрашивать, но эта Кира как-то связана с тем, что ты бросил работу и стал закладывать по-черному?
Боксер встал перед Полярником. Произнес медленно, глядя снизу вверх:
— Тебя это не касается.
— Я почему-то так сразу и подумал. Стало быть, этот Васильев не только убил твоего лучшего друга, но и увел твою женщину.
Боксер взмахнул рукой, и фарфоровая чашка, врезавшись в стену, разлетелась на множество мелких осколков. Один из них попал Полярнику в шею.
— Раз не касается, значит, не касается. Зачем посуду бить? — произнес он, вытирая ладонью выступившую капельку крови.
* * *Боксер стучался в двери кабинета так, как стучится боящийся бормашины человек в кабинет дантиста. С надеждой, что все еще обойдется и его сегодня не примут. Может быть, поэтому на стук никто не ответил. Постучав еще раз так же осторожно и с тем же успехом, он все-таки отважился потянуть за ручку двери и всунуть в проем голову.
— Прошу прощения. Можно?
Оторвав голову от экрана монитора, Кира Васильева посмотрела на двери и вскрикнула от удивления.
— Александр?! Живой?!
Боксеру тоже пришлось изобразить на своем лице удивление, хотя именно Киру он и ожидал увидеть.
— Ты?! Здесь?!
Легкая, едва заметная тень сентиментальности и ностальгии по прошлой жизни пробежала по лицу женщины, чтобы тут же исчезнуть и обернуться ледяной отчужденностью — она стала такой, какой была в момент их последней встречи.
— Где же мне еще быть, как не здесь? — холодно произнесла она. — Вопрос в том, почему здесь ты?
Боксер не ответил. Перед его глазами вихрем проносились картины прошлого. Из тех времен, когда он был счастлив вместе с этой женщиной. И не просто счастлив, вместе с ней он был на седьмом небе и строил планы на долгую и яркую жизнь, забыв о том, что такая жизнь априори не может быть долгой. И дело не в том, что он ей надоел. Просто они были разными. Кира действительно способна поднять мужчину на седьмое небо, но очень часто она же и сбрасывала его оттуда на острые камни, а потом смеялась при виде разбитого в лепешку тела. Покоя с ней не было. Ни днем ни ночью. Он тяготил ее, покой, поэтому она сама частенько создавала такие ситуации, в которые Александр старался не попадать. Могла первой зацепить стоящую у подъезда подвыпившую, но никого не трогающую компанию, возвращаясь вместе с Александром домой, а потом покрывать поцелуями его синяки и ссадины. Могла умышленно процарапать задний бампер переднему автомобилю, после чего, сославшись на срочный вызов в редакцию, упорхнуть на такси, оставив Александра разбираться с каким-нибудь разъяренным, размахивающим травматическим пистолетом «барбосом», хозяином пострадавшей машины. Но он все равно продолжал ее любить и терпеть. Ему казалось, что, находясь рядом с Кирой, он сможет свернуть горы, она же презрительно называла его «тапочником» за любовь к домашнему уюту. Ей нужен был другой человек. Кто-то, кто смог бы полноценно разделить с ней все прелести не только полета, но и падения. Такой же безбашенный и дерзкий, как она сама. Таким стал для нее Михаил Васильев, тогда еще капитан милиции. Но один поступок, которого от него никто не ожидал, Александр все-таки совершил. Подкараулив Васильева на улице, он сильно ударил его в челюсть. А потом стоял и ждал, когда Васильев, который физически был сильнее его, начнет стирать его в порошок. Но этого не случилось. Уважающий силу Васильев оценил поступок соперника и пошел своей дорогой. Позже выяснилось, что у него сломана челюсть. Тогда Кира выставила Александру ультиматум, причем сам Васильев был даже не в курсе происходящего.
— Ты не просто ударил человека, — сказала она. — Ты ударил милиционера при исполнении.
— И что же он, интересно, исполнял, твой мент? Танго на облаке?
— Паясничать для тебя не лучший выход. Ты же понимаешь, что при существующей у нас правоохранительной и судебной системе доказать, что ты избил сотрудника органов, зная, что он находится при исполнении служебных обязанностей, проще пареной репы. А это очень большой срок. Поэтому предлагаю сделку. Михаил все замнет, а ты исчезнешь из моей жизни.
— В самом деле? А ничего, что мы с тобой работаем в одном издательстве?
— Тогда тебе придется поменять работу. А еще лучше город.
— Странно как-то все вышло. Все время, пока мы были вместе, ты ставила меня в пограничные ситуации, в них я тебе больше нравился. Теперь, когда я сам себя в нее поставил, ты злишься на меня. Ты что, сменила ценности и теперь ориентируешься на домашний уют?
— Исчезни, вот мое последнее слово! — выкрикнула вконец разозлившаяся женщина.
Боксер исчез. Не потому, что испугался тюремного срока. В тот момент ему было все равно и он об этом вообще не думал. Просто жизнь для него потеряла всякий смысл. Он исчез. За время, прошедшее с их последней встречи, Кира получила только два напоминания о человеке, которого она когда-то любила, — или так ей, во всяком случае, казалось. Примерно через месяц после его исчезновения она получила посылку без обратного адреса. Распечатав коробку, она увидела пару красных махровых тапочек с помпонами. Еще через год сотрудник газеты Роман Василюк, делая репортаж о работниках экстренной медицинской помощи, сообщил коллегам, что видел, как Александра, у которого была проломлена голова, грузили в скорую.
— Одна тень от человека осталась. Оборванный, грязный, с бородой, как у Карла Маркса, морда синяя, избитая, ужас, — говорил Василюк. — Я спросил у доктора, как, мол, у пострадавшего дела, а он в ответ лишь головой покачал. Никаких шансов. Да и никто с ним возиться не будет. С другим, может быть, и повозились бы, может быть, что-то и сделали, а с ним… Кому он нужен? Для него, возможно, это и лучший выход. Да, вот до чего может довести человека одна ненормальная баба…
