Андрей Воронин - Группа крови
Перебрав все, что пришло на ум, Леха пришел к неутешительному выводу, что в наше время покончить с собой не так-то просто. Можно было, конечно, впрыснуть себе смертельную дозу какой-нибудь дури наподобие героина, но для этого ее надо было, как минимум, купить. Со дна финансовой пропасти, где в данный момент обретался Леха, такая идея смотрелась достаточно дико. Оставшейся у него наличности не хватило бы даже на трамвайный билет, не говоря уже о билете в загробный мир.
Леха-Лоха издал протяжный стон и зарылся лицом в подушку. От этого импульсивного движения в его истерзанной страхами и тяжким похмельем голове что-то сместилось, и он с внезапной холодной ясностью осознал, что понапрасну теряет время, изыскивая способ сделать то, что почти наверняка будет сделано и без его участия. Если он не вернет деньги в назначенный трехдневный срок, его попросту тихо шлепнут в темном углу, так что в этом плане беспокоиться не о чем. Если ему и стоило о чем-то думать, так лишь о том, где и как достать двадцать пять тысяч долларов.
Как назло, ничего путного в голову не лезло.
Квартиру, которая служила ему прибежищем, Леха-Лоха снимал у какого-то деятеля с Крайнего Севера, который годами пропадал в своем Норильске, выколачивая бабки из вечной мерзлоты, так что решить вопрос путем продажи жилья не представлялось возможным. Машины у него до сих пор не было, да и откуда у него могла появиться такая машина, за которую при быстрой продаже можно было бы выручить двадцать пять штук? Для вооруженного ограбления требовалось все то же оружие плюс хорошая наводка и время на тщательную подготовку, а на то, чтобы выиграть такую сумму у лохов в пригородных электричках, потребовались бы годы упорного труда без выходных и перерывов на прием пищи.
Леха понял, что пропал с потрохами. За последние десять минут он понимал это уже раз пятьдесят но всякий раз это понимание с неизменной новизной обжигало душу ледяным холодом поджидавшей могилы.
В этот драматический момент раздался телефонный звонок. Леха глухо замычал в подушку и попытался сделать вид, что его нет дома: он почему-то решил, что звонит Пистон, которому срочно понадобились деньги. Но в следующее мгновение силы разума все-таки возобладали над слепыми инстинктами, и Леха для начала посмотрел на жестяной китайский будильник, поскольку наручных часов у него теперь не было.
Будильник показывал без десяти десять, а это означало, что звонит Павел Сергеевич, о котором Леха за своими треволнениями как-то позабыл. Сегодня был первый рабочий день Лехи Лопатина в качестве охранника, и через десять минут, согласно предварительной договоренности, Леха должен был встретиться со своим работодателем внизу, у подъезда, чтобы тот доставил его к месту несения службы.
Леха снова замычал. Только этого ему сейчас и не хватало! Как будто мало было Пистона с его страхолюдным приятелем! А теперь еще придется тащиться неизвестно куда и сторожить неизвестно что – скорее всего, какой-нибудь гнилой сарай с ворованным спиртом или что-нибудь еще в таком же роде.
Телефон звонил.
Не вставая с постели, Леха по-быстрому прикинул, не стоит ли ему послать Павла Сергеевича подальше вместе с его работой, оценил возможные последствия такого поступка и пришел к выводу, что хрен редьки не слаще. Мордатый сосед мог запросто исполнить свою угрозу и закатать Леху за проволоку, а там… «Тюремное радио» очень быстро разносит новости, и когда паханы узнают о его долге, Леха будет жить, как сказал один видный политический деятель, «плохо, но недолго».
В общем-то, предложенная соседом работа была для Лехи в некотором роде спасением. Конечно, Пистон включит счетчик, но, выплачивая ему долларов по пятьсот-шестьсот в месяц, можно будет выиграть время и хоть как-то собраться с мыслями. Неизвестно, сколько продлится эта работа, но сейчас Лехе следовало радоваться каждому дню отсрочки. Потом, возможно, подвернется какое-нибудь выгодное дельце, а там, глядишь, и Пистон наконец подлезет под пулю во время очередной разборки…
Леха рывком сел на кровати и схватил телефонную трубку.
– Спишь, что ли? – вместо приветствия недовольным голосом спросил Мышляев.
– Как можно! – возмутился Леха. – Это я, извиняюсь, в сортир заскочил – на посошок, как говорится. Буду на месте, как договорились.
– Ну, давай. Я через пять минут выхожу.
– Ага, – деловито сказал Леха. – Я тоже.
С такой скоростью он не одевался с тех пор, как демобилизовался из армии. На то, чтобы умыться, времени, разумеется, не осталось, и Леха в этом плане ограничился тем, что сунул в рот подушечку жевательной резинки и проковырял заспанные глаза согнутым указательным пальцем. Занимался он этим уже в лифте, попутно застегивая «молнию» на куртке и поправляя загнувшиеся в спешке задники туфель.
Бомбой вылетев из подъезда, он остановился на крыльце, глотая отдающий морозцем воздух и растерянно оглядываясь по сторонам в поисках похожей на обтекаемый черный рояль машины Мышляева. В это время стоявший на подъездной дорожке неказистый «жигуленок» коротко бибикнул. Лопатин не обратил на старую жестянку внимания. «Жигуленок» просигналил снова. На сей раз Леха снизошел до того, чтобы повернуть голову, и с удивлением разглядел за рулем этой разболтанной тележки своего нового босса. Мышляев нетерпеливо махнул рукой, и Леха поспешно втиснулся на переднее сиденье машины.
В узком салоне «жигулей» было холодно, тесно и пахло старым табачным дымом. Резиновый коврик под ногами был покрыт слоем засохшей грязи, которая неприятно похрустывала, когда на нее наступали.
С зеркала заднего вида на шнурке свисала резиновая куколка: девица в узеньком купальнике, сидевшая в кокетливой позе, поджав под себя непропорционально длинные ноги с пухлыми ляжками. Все это убожество плохо вязалось с респектабельным видом Мышляева, но Леха не рискнул донимать соседа вопросами.
Мышляев был оживлен и весел. Леха, как умел, поддерживал разговор, про себя терзаясь дилеммой: попросить у Павла Сергеевича денег или нет? В конце концов он пришел к выводу, что просить не стоит – все равно не даст, да еще и передумает брать на работу. Кому нужен охранник с финансовыми проблемами, да еще такими серьезными? Того и гляди, сопрет что-нибудь на продажу…
Дорога оказалась длинной и, по мнению Лехи, беспредельно нудной. Разговор не клеился: слишком разными были собеседники, да и настроение у Лехи по вполне понятным причинам никак не поднималось.
Шутки Мышляева были ему по большей части непонятны, а когда он, поднатужившись, попробовал пошутить сам, Мышляев повернул к нему голову и долго разглядывал Леху с тупым изумлением, силясь вникнуть в смысл произнесенной им фразы. Потом он снова переключил свое внимание на дорогу, сделав вид, что ничего не слышал. На этом разговор окончательно увял, от чего Леха испытал кратковременное облегчение.
Когда машина, хрустя все еще державшимся в тени тонким, как папиросная бумага, ледком, вкатилась в заросший черным бурьяном двор, Леха самым неприличным образом разинул рот от удивления. Меньше всего он ожидал увидеть в этой забытой Богом дыре все эти фантастические механизмы и приспособления. Здоровенная металлическая тренога высотой с двенадцатиэтажный дом сама по себе могла повергнуть в немое изумление кого угодно, а тут еще эти тракторы и торчащий посреди двора глиссер, больше похожий на реактивный истребитель…
По двору, бесцельно трогая заиндевевшие железяки мозолистыми руками, слонялся какой-то жилистый тип в кожаной кепке и линялом офицерском бушлате поверх рабочего комбинезона. Вид у него был грустный и неприкаянный, и Лехе стало немного легче на душе: все-таки не он один в этот день не находил себе места. Впрочем, обладатель бушлата мог просто страдать от похмелья.
Мышляев поздоровался с этим персонажем вежливо и даже предупредительно, но Леха, который был искушен в тонкостях неформального этикета, легко различил в этом вежливом приветствии оттенок снисходительного пренебрежения, свойственный большим начальникам, когда они по тем или иным причинам вынуждены разыгрывать из себя демократов. Потом из прорезанной в железных воротах здоровенного, наполовину ушедшего в глинистый склон ангара низенькой калитки, согнувшись, вылез какой-то засаленный горбун и, прихрамывая, направился к Мышляеву.
– Явились, – сказал он, делая неопределенное движение рукой, которое при желании можно было расценить как приветственный взмах. – Это и есть твой охранник?
– Совершенно верно, – ответил Мышляев. – Познакомься, его зовут Алексей. Алексей, это Геннадий.., э-э-э…
– Просто Геннадий, – бросив на Леху равнодушный взгляд, сказал горбун. – Надеюсь, показывать паспорта с пропиской мы друг другу не будем?
Горбун Лехе активно не понравился. Мышляев разговаривал с ним подчеркнуто сухо, но чуткое ухо Лехи Лопатина не подвело и на сей раз: он прекрасно понял, что быть начальником над этим калекой не так-то просто. Во всяком случае, Мышляеву это не удавалось. Они были скорее партнерами в каком-то непонятном бизнесе, чем начальником и подчиненным.
