Сергей Самаров - Закон ответного удара
Стрелки хорошо замаскировались. И все шло хорошо, гладко. Машину патруль остановил. Чтобы стрелять было удобнее и чтобы не бросилась в глаза «Волга», съехавшая неожиданно в кювет. Пули «винторезов» пробили стекло. Объект и охранник, сидящий рядом с водителем, были убиты наповал. Только, к сожалению, в охранника попало сразу две пули. И ни одной не досталось водителю – снайперы что-то перепутали при распределении ролей. Но водитель, забыв про включенный двигатель, не на машине решил сматываться, а бегом. Выскочил и тут же получил свою законную пулю в затылок из пистолета Стечкина с ПБС [2]. Сохно стрелял хладнокровно и точно. Моментально труп водителя был заброшен в салон автомобиля, «Волга» развернулась, проехала до поворота и через пару минут уже спокойно стояла в широком кузове «КамАЗа».
В это время, как потом рассказывали снайперы, остававшиеся пока на своем посту, вышел из блок-поста что-то услышавший или заподозривший сержант. На него уже были наведены три оптических прицела, но он, к своему и своей матери счастью, ничего не успел заметить. «Волга» уже свернула за поворот.
А на следующий день через информаторов была пущена «деза» – война между тейпами. Тем временем заместителя министра искали одновременно и преданные ему боевики, и заинтересованные в нем представители федеральных властей. Но найти его было уже невозможно. Спецназ следы оставлять не любит…
Правда, один след все же нашелся. В подвале дома, где жил заместитель министра, нашли тело измученного и израненного человека. В ящике стола нашли его окровавленные документы. Человек этот принадлежал как раз к «кровникам» объекта. Выстроилась версия – этого человека захватили и убили люди заместителя министра. А потом за него обязаны были рассчитаться родственники. Все по закону гор. И следовало ждать продолжения. В соответствии с тем же законом, который не умеет прощать даже простую обиду, не то что кровь.
– Ох и тяжелый был этот тип в подвале, – сказал со вздохом Сохно. – Я его туда через забор на себе тащил… Еле перелез…
Глава 2
– Бутылки в последнее время какие-то маленькие стали, что ли… – Сохно с демонстративным сожалением посмотрел на дно пустой бутылки – надо же, он и не заметил, когда водка кончилась. – На всем, стервецы, заработать пытаются…
– Рассказывай, рассказывай… – Игорь вытянул ноги и расслабился. – Мне тоже предлагали тогда работу в Чечне. Только не ликвидатором. Конкретно ничего не объяснили, и я отказался. Втемную работать не всегда люблю.
– Все лучше, чем на пенсию мизерную жить. Хоть унижения не испытываешь.
– Конечно, это так, только я отказался по другим причинам. Мне не Служба, а Контора предлагала. А я с ними как-то не сдружился.
– Понятно. Только мы в Чечне с ними в одной упряжке тянули. Помогали друг другу. Сведениями обменивались. Это наверху власть делят, а нам что делить с такими же парнями. Сам понимаешь, что там за обстановка была. Без поддержки не вытянуть. Вот и вытягивали друг друга. Я понимаю, у тебя старые счеты, но и там люди разные.
– Что делить – я тебе потом расскажу. А сейчас ты рассказывай. И уж не обессудь, я не из простого любопытства тебя пытаю. У сегодняшнего дня есть свои корни, и проросли они, похоже, довольно глубоко. Вот я и пытаюсь узнать, куда они тянутся, чтобы можно было за что-то ухватить.
– Я бы рассказал, только в глотке сушняк стоит неимоверный. Хоть кофейку бы… Попроси хозяйку.
– Татьяна… – крикнул Игорь.
Татьяна вошла, сразу отметила глазами пустую бутылку и убрала ее.
– Я так понимаю, что боевым соратникам бутылки хватит? – спросила она.
– Я, сестренка, за рулем, потому и не пью. А вот капитан Сохно обычно и пить не начинает, если у него в запасе ящика водки нет. Так что, если не жалко, расщедрись, будь добра.
Сохно расплылся в улыбке. Он признал старого командира. Водка вместо кофе – так понимать может только человек абсолютно свой. За которым и с которым можно куда угодно пойти.
– Да, мы таковские…
И Толик подмигнул хозяйке красным глазом.
Татьяна посмеялась, окинула капитана оценивающе, то ли на трезвость проверяя, то ли еще на что.
– Ну-ну… Водка в холодильнике. Ящика не наберется, но несколько бутылок в запасе есть. Распоряжайтесь сами.
– Благодарю покорно! – Сохно даже подпрыгнул на табуретке от почти детского восторга. – Просто расцеловал бы, честное слово, но командира боюсь, не так поймет и приревнует.
Сохно снова «промыл горло».
– Жажду утолил? И продолжай…
– Пожалуйста… Продолжаю, как заказывали… Да, командир, дела там, честно скажу, не всегда понятно обстояли, в Чечне – не во Вьетнаме…
* * *Казалось, вышли из болот, и мошкары с москитами должно стать меньше. А в действительности на возвышенности их даже прибавилось. Тан объяснил это тем, что так по дням пришлось – как раз новые народились, молодые, голодные, кровушки человеческой желающие.
– Тут и так крови проливается, упиться можно. А им еще свежатинки подавай… – недовольно ворчал Сохно. – Совсем, сволочи, сожрали.
– Лучше уж комары, чем «береты», – вставил свое слово Слава Макаров. – Тем малой крови не хватит, тем всю отдай.
– Пока наоборот получилось, – мрачно констатировал Кордебалет. – У нас единственная потеря – ухо Толика. А «беретам» не повезло…
Отсутствие в районе дальнейшего действия американцев, отлично понимал Игорь, еще не гарантировало отдельной мобильной группе безопасность, хотя и делало ее продвижение более свободным. Идти решили по тропе – известной и утвержденной раньше, еще в Ханое, дорогой. Соблюдали тот же порядок. Опять стали попадаться мины. За полдня встретили три. Разминировать Игорь не разрешил. Так и оставляли их. Если тропы хожены, то крестьяне про мины знают, иначе…
Некоторая эйфория, вызванная удачным избавлением от боев в окружении, все же витала в воздухе, чувствовалась и в разговорах, излишне громких, и во внешнем поведении спецназовцев, даже в улыбках, не к месту вдруг проявляющихся на лицах. А Игорь отлично понимал, что ничто так не может подвести в трудную минуту, как расслабленность и благодушие. Так его учили – постоянное внимание, постоянная готовность.
Это очень трудный психологический момент. Долгая напряженность утомляет, расшатывает нервную систему. И готовить себя надо так, чтобы, соблюдая расслабленность, быть всегда готовым к действию. Даже дома Игорь заставил жену проводить с ним тренировки. Заходит он на кухню, а она в это время чайник ставит на газовую плиту. И неожиданно бросает ему в лицо резким кистевым движением коробок спичек. Он должен успеть поймать коробок или увернуться. Иногда летали предметы и потяжелее коробка – в самый неожиданный момент, чуть ли не в постели. Но так он себя готовил…
Неожиданности надо встречать во всеоружии. И потому сейчас, когда группа расслабилась, Игорь, хотя запас времени и создался уже достаточный, решил расслабленность выгнать быстрым маршем. И сам пошел ведущим, задавая темп. Получилось. И улыбки с лиц стали сходить одновременно с появившейся усталостью. Почти парадокс – чем больше человек устает, тем он становится собраннее, жестче, тем больше готов к любым неожиданностям. Организм во время мобилизации всех сил начинает походить на свернутые в комок гитарные струны – острые концы торчат, а чуть их расплетешь, струны вообще выпрямятся, разогнутся со звоном. Высвободится энергия. А высвобождение энергии в их службе происходит в бою.
Спецназ ГРУ – это совершенно отличное от других подразделение. Если в других частях, хоть в армейских, хоть в милицейских, боец сначала примеряется к ситуации, выясняет обстановку, в спецназе ГРУ все иначе. Здесь будешь долго думать и соображать – списывай себя заблаговременно в покойники. Никто тебе такого не простит. Каждая ситуация должна быть пройдена на тренировках, каждая случайность должна быть предусмотрена, и предельно точно, с детальной конкретикой отработаны твои действия. В экстремальной ситуации работает уже не разум, а внутренний автомат – ты знаешь, куда сделать шаг, ты знаешь, когда и куда надо выстрелить или ударить. И все делаешь не задумываясь. Уставная команда часового – «Стой! Стрелять буду!» и предупредительный выстрел в воздух – в спецназе отменены. Спецназ стреляет только первым и без предупреждения.
* * *Грозный стал фронтовым городом. Странно было чувствовать себя среди настоящих развалин. Сохно с развалинами хорошо знаком, и их контуры на черном от дымов небе никогда его не смущали. Но это было в чужих воюющих странах, в экзотических, с пальмами, ананасами, с людьми иной веры, иного цвета кожи и иной непонятной психологией. В своей же стране это было в диковинку. И уж тем более в диковинку были условия, в которых приходилось работать. Условия, когда каждый день можешь ждать удара в спину. И получить его можешь от человека, с которым тесно сотрудничаешь, которому помогаешь и оберегаешь его от каких-то неприятностей.
