Андрей Анисимов - Бомба для Аль-Каиды
Размышления не мешали Виктору Афанасьевичу краем глаза отслеживать работу криминалистов. О том, что следователь прокуратуры утром встретился с девушкой, которую они похитили, Виктор Афанасьевич не догадывался. От нее Трутеев узнал, что в похищении участвовал некто по кличке Новенький. Следователь сразу предположил, что кличка может принадлежать директору ООО «Цукер» и показал Гале его фотографию. Та узнала мужчину, заставившего говорить ее по телефону с Тимофеем. Так, что ордер на арест директора у Трутеева имелся и до поры лежал в портфеле. Помня о просьбе коллег из ФСБ держать их в курсе этого дела, перед выездом на обыск, Трутеев связался с полковником Рощиным. Тот очень заинтересовался и выразил желание прислать в офис своего эксперта. Теперь специалист из ФСБ работал с его людьми.
Два часа обыска лично Трутееву, для дела об убийстве писателя Клименко, ничего не дали. Но сотрудник ФСБ явно заинтересовался рабочим календарем предпринимателя. На листе с датой семнадцатого декабря эксперт ФСБ обнаружил короткую запись. «Встретить в Шереметьево Саратова и Круга». Сотрудник удалился в коридор и доложил полковнику Рощину о находке. Через десять минут эта информация поступила к Карелину. Генерал вышел из кабинета, миновал приемную, и постучал в дверь шефа.
Теперь у его начальника появилась возможность отправиться в Кремль и доложить президенту о догадке Юлии Тимошенко и начальника СБУ Лозового.
Киев. Лукъяновское СИЗО
19 ноября. 2010 года.
Юлия Владимировна не минуты не сожалела, что осталась в тюрьме. Ее лишь волновало, сумел ли Сережа Снегирь благополучно выбраться за пределы территории. Но поскольку звуков перестрелки она не услышала, скорее всего, с ним все в порядке.
Через четверть часа после ухода Снегиря, в Лукъяновское СИЗО прибыли специальные части Дыбенко. В дверь ее камеры начали колотить прикладами. Она открыла, и подала военным ключ. Тогда она впервые и увидела новую форму военнослужащих. Эсэсовские мундиры с украинским символом на погонах, точнее слов, говорили о политических пристрастиях нового диктатора. Немного удивляла скорость пошива этой формы. Ей в голову не пришло, что Дыбенко вычистил склады киностудии имени «Довженко», где в специальном складском помещении их хранилось несколько тысяч. Костюмы шили много лет назад для массовых съемок эпизодов второй мировой война. Пользовали их редко, а хранили бережно.
Дверь ее камеры заперли снаружи и больше узницу не тревожили. По серенькому свету их окошка под потолком, Тимошенко понимала, что на улице день. Она ждала, когда появится братец «вождя» и продолжит торговлю. Тимошенко решила сначала потребовать гарантий для своих близких. Они должны оказаться вне Украины, и подтвердить этот факт сможет только руководитель страны, где они получат приют. Она размышляла, какую страну выбрать.
Размышление прервал знакомый охранник. Он вновь заступил на смену, и принес очередную миску с тюремным обедом.
– Юлия Владимировна, вы напрасно остались. Теперь уже не убежать. СИЗО стережет человек триста националов и все с автоматами. Даже два пулемета притащили. – Шепнул он, проходя мимо. Тимошенко не ответила. Она и так понимала – Снегирь поднял панику в стане врага. Вспомнив растерянное лицо друга в момент, когда она отказалась бежать, невольно улыбнулась. Таких друзей не только приятно иметь, ими можно гордиться.
Две бессонные ночи начинали сказываться. Она села на койку и прикрыла глаза. Она не спала, а лишь дремала, отключив часть сознание. Это состояние вызвало что-то между сном и галлюцинациями. В тяжелые минуты ей всегда снился сон, как тысячи людей несут ее по майдану. Ее действительно люди носили на руках в прямом смысле. И она всегда чувствовала, что обязана оправдать их любовь и доверие. Что же она сделала не так? Как получилось, что низкий и слабый человек сумел совершить переворот в ее стране?
Это был не простой вопрос. Украина всегда делилась на Восток и Запад. Восток тяготел к России, Запад Россию ненавидел. Там давно бал правили националисты. Она знала историю своей страны. Не случайно на Западе националисты в большинстве. Они закалились в борьбе с польскими панами, и еще в начале прошлого века организовались в политическую силу. Когда Польши пала, эта организованная сила выступила против красной России. Красной России больше нет, а ненависть живет. Эту ненависть подогревает и вражда двух религиозных институтов – Православной и Униатской церкви. На ее многострадальной родине пролегла граница между Европой готической и Европой славянской. Два разных мира, два различных мировоззренческих лагеря. А между ними кровь. Как объяснить западным украинцам, что без промышленности восточной части страны, они станут нищими и пойдут с протянутой рукой в Европу. А там милостыню подавать не любят. Если и подадут, то крохи, а потребуют взамен все. Она пыталась это сделать и многие ее слушали. Но узел вековых противоречий до конца не разрубил ни один украинский политик. Ей этого тоже не удалось. Тимошенко верили и те и другие. Но граждане не помешали ультра националистам подготовить мятеж. Лазовой проглядел метастазы на самом верху. Они тянулись от предавшего ее министра обороны. Тот жаждал власти любой ценой. Новоявленный диктатор, как и его братец, мечтал лишь о власти и богатстве. Поэтому, он бы помог и черту, лишь бы получить свое. Тимошенко имела представление о жестокости последователей ОУН. Она много раз пыталась воздействовать на них, и даже иногда помогала. Надеялась найти компромисс в обществе. И, видимо, ошиблась. Политики тоже люди и ошибаются. Только их ошибки слишком дорого стоят окружающим. С националистами она просчиталась. Но просчитался с ними и Дыбенко. Никола Вениаминович напрасно спрятался за партию «Национального реванша». Поняв, что диктатор поддерживает их знамя только на словах, они расправятся и с ним, и потом посадят своего фанатика. Тогда кровь граждан Украины польется уже не ручьями, а реками. И потом все опять придется начинать сначала. Господи, неужели Украина никогда не прозреет, и ничему не научится? Даже теперь, когда Аль-Каида грозит уничтожить весь цивилизованный мир…
Ее полусон прервал звук отпираемого замка. Дверь распахнулась, и в камеру впихнули мужчину. Не удержавшись на ногах, он мешком повалился на пол. Тимошенко склонилось над ним. Его руки сочились кровью. Она поняла, что это следы веревок, которыми его связывали. Подобный след виднелся и на ноге. Одна штанина задралась, открыв окровавленный носок.
– Больно? Как вам помочь?
– Все нормально. Просто ноги затекли. Я весь день привязан к стулу. Полежу, и они снова заработают.
Она взяла его за плечи и попыталась приподнять. Но мужчина оказался тяжелым. Ей лишь удалось дотащить его до койки и посадить на пол, уперев о койку спиной.
– Отдыхайте. – Посоветовала она новому соседу. Если даже он и подсадная утка, подброшенная братом Дыбенко, помучили его изрядно. Он словно прочитал ее мысли:
– Не бойтесь, я не провокатор. Я журналист из Москвы и гость Сережи Снегиря. Я сам виноват. Не выполнил его распоряжений и попался. Меня зовут Тимофей Старков.
– Вы друг погибшего журналиста Клименко?
– Я самый, только не журналиста, а писателя. Я очень рад с вами, Юлия Владимировна, познакомиться.
Она подала ему руку, которую он тут же поцеловал.
– Вижу, силы к вам возвращаются. – Заметила она, и они оба рассмеялись.
Москва.
Городская прокуратура.
19 декабря. 2010 года.
Иван Федосеевич Трутеев не мог закрыть дело об убийстве писателя Клименко. Убийцы пока разгуливали на свободе. Он имел уже много фактов, позволяющих восстановить события в день совершенного преступления. Прямо из аэропорта Игорь Клименко заехал к отцу. Говорил с ним недолго. Зачем он заезжал, если не хотел что-либо рассказать, или передать Василию Дмитриевичу, следователь до конца не разобрался. С другой стороны, Игорь имел информацию из телефонных разговорах с другом, Тимофеем Старковым, о том, что отец приболел. Ничего удивительного, в том, что сын прямо с самолета навестил больного родителя, не было. Что-то здесь смущало опытного сыщика, но на нет и суда нет. Дальше Игорь отправился домой. Где-то между двенадцатью и четырнадцать часами его убили. На двери следов взлома эксперты не обнаружили. Выходит, убийц впустил сам хозяин. Правда из допроса Тимофея Старкова и Гали, выяснилось, что комплект ключей у них был. Но версию, что Тимофей Старков застрелил друга, следователь отбросил быстро. Никаких мотивов у Тимофея Анатольевича для подобного злодеяния обнаружить не удалось. Гибель близкого человека тот переживал без актерского наигрыша. Трутеев понял, что горе Старкова исходит из его искренних чувств. А потом, кода появился водитель, возивший убийц к дому Клименко, версия о причастности журналиста к убийству писателя отпала сама собой.
