Анатолий Гончар - Хроника одного задания

— Отход! — команда голосом, рывок вправо — назад за укрывающую от чужих глаз зелень. Жаль, что она не может так же легко укрыть от чужих пуль.

Стон — всхлип, громыхание падающего на землю оружия. «Сучка мать», — взгляд, брошенный влево, выхватывает неловко отползающего за кусты Калинина. Правая нога беспомощно волочится по земле, руками раненый с трудом передвигает ставший вдруг непомерно тяжёлым пулемёт.

— Сволочи! — выстрел навскидку по мелькнувшей вдалеке тени. Очередь в направлении шевельнувшихся кустов. Ещё один выстрел по пристроившемуся за бугорком вражескому пулемётчику. Ещё очередь, ещё и ещё — всё то время, пока усевшись за деревом, Калинин бинтует простреленную ногу.

— Юра! — шепчу в микрофон, словно опасаясь, что нас услышат даже через трескотню выстрелов. — Ныкайся и жди меня. Я скоро!

В ответ неразборчивое скрипение зубами.

Чехи, опомнившись, подбираются всё ближе. Ползком, затем на карачках меняю позицию, уходя далеко в сторону и продвигаясь навстречу противнику. Уф, — здесь относительное затишье, можно слегка оглядеться и выбрать цель. Вот она, крадущаяся фигура в глубине кустарников, чуть в стороне от основной части банды и гораздо ближе к нам. Ещё чуть вперёд, нормально, вот сейчас. Вот, пора…

Ёк! — удар бойка в пустоту. Как же я так? Блин, идиот… Чёрт, чёрт, чёрт! — ругая сам себя, спешно меняю магазин. Чех всё ближе. За ним ещё один. Нет худа без добра. Второго я сперва не заметил. Теряю драгоценные секунды. Цевьё на давно упавшую, сухую, толстую ветку… Короткая очередь, ствол чуть влево, палец снова сжимается в привычном усилии.

— Тра-та-та-та! — падаю, над головой пролетает пуля, смачно всаживаясь в стоящее за спиной дерево. Вскидываю ствол, стреляю, не целясь, сразу же вниз и откатываюсь в сторону. Чехи что-то орут, и это отнюдь не победные выкрики. Теперь к Калинину. Сколько мы уже здесь? Ни малейшего представления о времени. Должно быть долго.

— Юра, ты где?

— Я отхожу! — связь вновь работает безупречно. Так он что, сам? И где? Выше по хребту? Бегу дальше. Выстрелы позади почти стихли. Чехи тоже лишний раз не желают жечь патроны попусту. Вроде бы я их чуть-чуть охолонул. Пока придут в себя, пока сообразят, что мы делаем ноги…

Очередь хлобыстнула в тот момент, когда я почти догнал кандыляющего Калинина.

— Товарищ подполковник! — к идущему по плацу Трясунову подскочил оперативный дежурный. — Группа Ефимова ведёт бой с превосходящими силами противника, трое трёхсотых, — комбат помрачнел лицом, но слушал не перебивая, — отходит в направлении РОПа.

— Координаты?

— Координат нет, радист сообщил «по хребту».

— Группу Гуревича на выезд. Старший колонны майор Фадеев.

— Есть!

Тут же, повернувшись в сторону палаток личного состава: — Дневальный! Майора Фадеева, капитана Гуревича с группой на выезд. Срочно! — и чтобы подогнать шевеление разведчиков: — Ефимов ведёт бой.

— Первая группа на вые… — отдёрнув полог палатки, закричал дневальный.

— Парк? — спросил Трясунов, имея в виду отдана ли команда о выезде бронегруппы.

— Да, уже, — ответил оперативный и тотчас в парке взревел двигатель бронированного «Урала».

— Медика?

— Вызвал.

— Хорошо. И этим, — комбат кивнул в сторону палатки «гостей» — сообщи тоже.

— Я, есть! — подтвердил получение команды оперативный, и снова повернувшись на этот раз в сторону палатки ЦБУ: — Посыльный, живо к прикомандированным, скажи — на выезд.

— Пошли! — потребовал Трясунов, которому не терпелось заглянуть в карту.

Карта расползалась многочисленными переплетениями хребтов и их отрогов, но только один из них почти напрямую тянул в выбранному под место эвакуации ротному опорному пункту. Вот только находился он на порядочном удалении от последних переданных Ефимовым координат. Догадка, возникшая у подполковника чуть ранее, нашла своё подтверждение. Теперь он точно знал, что командир…второй группы старший прапорщик Ефимов по какой-то непонятной причине всё время сообщал в отряд ложные координаты своего местонахождения. Знал… но что толку было от этого знания?

— Товарищ подполковник! — в проходе между спаренными палатками снова появилась длинновязая фигура оперативного офицера. — Ефимов запросил поддержки артиллерией. Дал координаты.

— Ну и? — комбат прочитал на растерянном лице оперативного какую-то возникшую в связи с этим проблему.

— У них что-то не срастается…

— У кого? Что не срастается?

— У артиллеристов. Не знаю. — Ответив сразу на два вопроса, оперативный застыл в ожидании командирского решения.

— Координаты мне! Сам садись на связь, выходи на Ханкалу, требуй огневой поддержки.

— Есть! — оперативный словно заранее знал, протянул комбату листок с координатами, а сам поспешил на выполнение поставленной командиром задачи.

Имея на руках переданные координаты, комбат взглянул на карту только лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться в своей правоте.

«Только положи мне людей, только положи! — твердил Трясунов, имея в виду то ли Ефимова, то ли идущего с ним Тарасова. Затем, сжав кулаки, и в бессилии что — либо сделать, вперился в карту и долго не отрывал от неё свой взгляд, словно надеясь столь пристальным вниманием вытащить попавших в беду разведчиков.

— К машинам! — скомандовал капитан Гуревич, едва его ушей достиг щелчок последнего встающего на место предохранителя. Оружие было заряжено, можно было начинать путь. Тело слегка «бодрило» ожидание хорошей боевой встряски, ведь перед тем, как отдать команду на выезд, вызвавший его комбат негромко сказал:

— Будь готов выйти навстречу Ефимовской группе! — после чего ещё сильнее нахмурился, и вопреки собственным привычкам, буркнул: — Ни пуха, ни пера!

— К чёрту! — вырвалось у Гуревича раньше, чем он подумал о том, что посылать комбата как-то неприлично, но слово вылетело, и огорчаться по этому поводу было поздно. И чтобы больше не заморачиваться данным вопросом, скомандовал: — Направо, шагом марш! — после чего последовал вслед за идущими к выходу из ПВД бойцами.

«Нормально, нормально, — уже подходя к кабине, подумалось Гуревичу. — Часок на дорогу, полчасика на добежать туда, полчасика порубиться. Полчасика обратно. Самое то на пробздеться. Потом опять часок потрястись — и в баню». Воспоминания о бане вызвали непроизвольную улыбку.

Баня — как верх роскоши и благополучия… на войне…

Прикомандированные распределились по колонне, следуя поговорке о том, что нельзя хранить яйца в одной корзине: один уселся на броню БТРа, другой подсел в кабину машины, где старшим ехал капитан Гуревич, третий вместе со старлеем медицинской службы Васиком в кабину второго «Урала», а четвёртый и пятый в его кузов.

— Трогаем! — скомандовал майор Фадеев, и БТР, размешивая грязь луж своими колесами, пополз к выезду на асфальтовое покрытие. Следом за ним, пыхнув чёрными дымами не прогоревшей соляры, поползли два видавших виды бронированных «Урала».

Разметав по сторонам огромную лужу, вечно стоявшую в низинке, перед подъемом на насыпь, колонна выбралась на асфальт и, сбрасывая с протекторов ошмётки жирной грязи, двинулась к полковому контрольно-пропускному пункту. Затем, миновав его, повернула направо и, подпрыгивая на многочисленных рытвинах, понеслась в сторону района действия Ефимовской группы.

Что-то весьма ощутимо приложилось под левым плечом. На этот раз боли почти не было, только тупой удар, и левая рука обессилено повисла вниз. Не удержав равновесия, Юрка повалился на землю, сильно ударившись грудью о выступающий из земли корень, но так и не выпустив из руки оружия.

«Хандец»! — страшная в своей безысходности и неопровержимости мысль пронзила вздрогнувшее от удара сердце. Пронзила и ушла. Растворилась без остатка. Внезапно наступившее спокойствие окутало теряющий сознание разум, но возникшая в плече боль неожиданно вернула ощущение жизни. Беспамятство отступило. Сержант застонал и стал медленно переворачиваться на бок. Он понял, что ещё жив, а сзади наседали враги. Шансов уйти не было, а значит, следовало остановить, не подпустить их ближе. Остановить и не подпустить, остановить и не подпустить… — застучала в голове настойчивая мысль. Юрка со стоном перевернулся на спину и здоровой рукой попробовал дотянуться до своего пулемёта…

Когда Калинин упал, эмоций во мне почти не было, словно всё так и должно быть, словно нечто подобного я и ждал.

Всё заработало на автомате. АК за спину, падаю на колено и взваливаю раненого пулемётчика на плечо, хватаю левой рукой ПКМ и бегу вверх. Но, возможно, мне только кажется, что я бегу. Одеревеневшие ноги — ходули на кадрах замедленной киносъёмки. Тем не менее, постепенно одно укрывающее нас дерево сменяется другим. Все звуки заглушает стук моего сердца, лёгкие с хрипом разрываются в последнем усилии, на губах привкус железа, глаза залиты потом. Чёрт, щас сдохну, если не остановлюсь, а если остановлюсь — сдохнем оба. Ну же, ещё немного! Чехи могут появиться в любой момент, хрен с ними — если тормознусь, обернусь, может не станет сил бежать. Вперёд и только вперёд!