Михаил Серегин - Стиль барса
– Какой ты у нас шустрый, – насмешливо сказал Китаец. – Ладно, лопоухий, что-то мы с тобой заболтались. Дочь Крестовского здесь? – спросил он, хотя и так догадывался, что на верном пути.
Головой парень ворочать не мог, поэтому промычал что-то нечленораздельное и затих.
– Что ж, дружок, – вздохнул Китаец, надавливая большим пальцем ему на шею рядом с ухом, – придется тебе немного отдохнуть.
Лопоухий медленно закрыл глаза, стал дышать ровнее и через мгновение погрузился в глубокий сон. Поднявшись, Танин слегка отряхнулся и снова направился к дому. Теперь ему было известно, что в доме еще как минимум два человека. «Не так уж много для одного Китайца», – улыбнулся он, входя в сени.
Он открыл дверь в комнату, и в нос ему ударил застоявшийся, прокуренный воздух. Могли бы хоть на ночь проветривать помещение, недовольно подумал он, доставая фонарик.
Изба представляла собой обычную пятистенку, то есть прямоугольное в плане строение, перегороженное на две комнаты пятой стеной.
Узкий луч фонаря быстро заскользил по стенам и полу первой комнаты, которая когда-то, наверное, называлась залой. Здесь стояли две кровати, вернее, одна кровать, на которой еще недавно лежал танинский «собеседник», и топчан у другой стены, где ворочался еще один субъект. Китаец потушил фонарь и двинулся к нему.
– Ты, что ли, Лопух? – недовольно спросил субъект, ворочаясь под одеялом. – Поссать ходил?
– Угу, – шепнул Китаец, наклоняясь над субъектом.
Тот, наверное, почувствовал неладное, и его рука метнулась под подушку, где лежал пистолет. В зале было темно, но не настолько, чтобы это движение могло остаться незамеченным для Китайца. Он перехватил руку, которая уже сжала рукоятку пистолета, и с силой опустил крепко сжатый кулак туда, где должна была быть голова субъекта.
Танину показалось, что он услышал, как хрустнула от удара височная кость, рука с пистолетом обмякла и безвольно упала с топчана.
Китаец выпрямился, и тут в глаза ему ударил ослепительно яркий свет. Кто-то включил в комнате лампочку, висевшую под потолком. Абажур отсутствовал, и поэтому волна света, ворвавшегося в комнату, на миг ослепила Китайца.
Прищурившись, он увидел, что рядом с дверью, ведущей в соседнюю комнату, стоит еще одно существо. Это был довольно молодой мужчина, с головой совершенно лысой, как футбольный мяч. Недостаток растительности на его мощной черепушке с лихвой компенсировался густыми светло-рыжими волосами, которыми было покрыто все его тело. Это было нетрудно разглядеть, потому что из одежды на нем были только плавки. И еще кое-что разглядел Танин. В руках этот отморозок держал самый настоящий автомат Калашникова, ствол которого смотрел Китайцу в живот.
– А ну-ка, руки за голову, лицом к стене! – приказал лысый и щелкнул флажком предохранителя.
– Ты че, братан, – растянул губы в улыбке Китаец, – своих не признал?
Медленно переступая ногами, он двинулся к лысому, подняв руки и показывая, что ничего у него нет.
– Что-то я тебя не припомню, – озадаченно сказал лысоголовый, пятясь назад.
– Меня Башкир прислал, – стерев с лица улыбку, продолжал играть Китаец, – надеюсь, ты про такого слышал?
– Слышал, – кивнул лысоголовый, – только ты чуток тормозни, – он вскинул автомат на уровень груди. – Зачем Башкиру понадобилось присылать кого-то новенького?
– Это ты, паскуда, новенький, – зыркнул на него Китаец, – а я теперь у Башкира – правая рука. Он меня за девкой прислал.
– Все равно тормози, – палец лысоголового, который он держал на спусковом крючке, побелел от напряжения, – ща я Башкиру звякну.
Китаец продолжал надвигаться на него, а лысый отступать в комнату. Он уткнулся задом в тумбочку, покрытую старой выцветшей клеенкой, схватил с нее сотовый телефон и принялся лихорадочно набирать номер. Для этого ему пришлось освободить обе руки, поэтому автомат остался висеть у него на плече. Конечно, он бы не сделал этого, если бы Танин не навешал ему лапши на уши. Теперь же он был рад, что наконец-то избавится от девчонки, и собирался позвонить шефу более для порядка, чем для проверки этого самоуверенного незнакомца.
Китаец спокойно подошел к нему, медленно обхватил ствол автомата рукой и направил его в потолок.
– Оружие нужно снимать с предохранителя, салага, – пренебрежительно произнес он, потянув автомат на себя.
– Вот ты и снимай. – Лысый высвободил руку из-под ремня, отдавая автомат Танину и опускаясь на скрипучий диван, на котором спал. – Алле… – по-деловому вякнул он в трубку и осекся, потому что ствол его автомата был направлен ему в голову.
– Дай-ка сюда. – Танин показал пальцем на телефонную трубку, которую лысый все еще прижимал к щеке.
Тот безропотно повиновался, понимая, что лопухнулся он капитально и Башкир ему этого никогда не простит. Он вдруг вспомнил, что неизвестно куда делся Лопух и почему-то второй его напарник неподвижно лежит на топчане. Но в душе еще теплилась надежда, что все, что с ним происходит сейчас, – всего лишь жестокий розыгрыш. Вот этот странный черноволосый мэн снова улыбается.
– Хорошо, – усмехнулся Китаец, забирая трубку.
Он развернул автомат и долбанул лысого прикладом в лоб, обрывая его последние надежды.
– Башкир, – ровным голосом сказал он в трубку, когда лысый, вскинув руки к голове, повалился на диван, – привет тебе от Тяпы.
– Кто говорит? – Голос абонента был довольно интеллигентным, но в нем слышались нотки раздражения.
– Это неважно, Саша, – вкрадчиво произнес Китаец, ставя автомат рядом с тумбочкой. – Тяпа хочет тебе кое-что предложить. Он сожалеет, что положил трех твоих бойцов.
В трубке повисло молчание, видимо, Башкир решал, стоит ли так быстро соглашаться. Чтобы подбодрить его, Танин продолжил:
– Тяпа ждет тебя завтра, вернее, уже сегодня, в девять вечера на базе.
– Я что, самоубийца, встречаться на его территории? – усмехнулся Башкир. – Если он поумнел и согласен говорить, встретимся на нейтральной территории.
Башкир наживку заглотил, теперь у Китайца не оставалось и доли сомнения, что авторитетов убирает он.
– Где, например? – спросил Танин.
– У шашлычной, на двадцать втором километре Волгоградской трассы. С каждой стороны по одной машине с бойцами, не больше.
– О’кей, Башкир, договорились. – Танин отключил сотовый, сунул его себе в карман и стал искать Женю.
Он обшарил обе комнаты, залез в видавший виды буфет и громадный шкаф из светлого дерева, напомнивший ему шкаф в московской квартире его отца. Потом вышел из дома и принялся мерить шагами участок. Полуразрушенный сарай, до которого он наконец добрел, не подвинул его ни на сантиметр к достижению цели. Кроме досок и пластиковых бутылок из-под заморской шипучки, там ничего не было. Китаец решил поработать голосом. Он вернулся к дому и принялся звать Женю. Ответа не последовало. И тут он приуныл. Он вошел в сени, сел на сундук и закурил. Постучал по сундуку, потом открыл его, но обнаружил только старый хлам: какие-то выцветшие тряпки, железяки и пару картонных коробок.
«Что же это, Женя спрятана в другом месте? – удрученно подумал он, выпуская дым через тонкие ноздри. – Но где? В другой избушке, на противоположном краю города, в какой-нибудь Большой Чистяковке? – саркастично и озадаченно спросил он себя. – Стоило расходовать время на эту деревеньку!»
Китаец медленно поднялся и машинально пнул ногой сундук. «Так, так, это ведь деревенский дом, Танин, а не городская квартира, здесь должен иметься погреб или подвал… Гениально, – насмешливо похвалил он себя, – видно, ты и вправду устал, что мозги твои ворочаются еле-еле». Он снова прошел в комнату-залу, проверил полы, но нигде не обнаружил никакого люка. В соседней комнате пол тоже представлял собой сплошную деревянную поверхность.
«Черт бы побрал эту деревушку!»
Раздосадованный, он снова сел на сундук. «Спокойно, – скомандовал он себе, – не стоит вдаваться в панику и тем паче – в истерику. Надо еще раз обыскать участок». Он встал с сундука, и тут его осенила догадка. Он сдвинул сундук с места. Кофр оказался на редкость тяжелым. «Старинная работа», – с усмешкой подумал Китаец. Справившись с этим передвижением, Танин встал на колени и, к своей радости, обнаружил крышку люка. Он напряг все силы и потянул за железное кольцо. Крышка поддалась, и в лицо ему прянул затхлый сырой воздух. Танин поморщился, словно на него пахнуло замогильным холодом. Держась на руках, он свесил тело в образовавшуюся дыру и вскоре нащупал ногами ступеньки, крутые и до ужаса шаткие.
– Женя, – окликнул он мрак, – ты здесь?
В глубине погреба он услышал смутное шевеление. Но голоса никто не подал. Оставив попытки голосом пробудить притаившуюся темень, Китаец стал осторожно спускаться, на ощупь передвигая ноги и напрягая державшиеся за верхние ступени руки.
Через несколько секунд ступни его нащупали неровный земляной пол. В подвале было холодно.
