Альберт Байкалов - Проклятие изгнанных
– А-аа!
Вопль подействовал на Сурка, как ушат холодной воды. Он размахнулся еще раз и двинул, целясь в ухо, начавшему вставать Кабану. Потом еще и еще… Остановился, когда вместо головы было уже месиво из студенистых кусков костей и крови, да и то лишь потому, что силы покинули его.
Он смотрел на грязную стену и испытывал странное ощущение, будто все видит со стороны. Вот стоит он, маленький, жалкий, серый человечек. Руки опущены вдоль туловища, в одной топор. Перед ним на диване труп.
«Труп!» – раздался пронзительный крик в голове, вместе с которым в его сознание ворвался запах, вызвавший леденящий кровь ужас. Отчего-то Сурку показалось, будто пахнет еловыми ветками и морозом…
Стук выпавшего из рук топора вернул в реальный мир. Он развернулся к столу, одновременно поняв, что на топорище остались его отпечатки пальцев. Но он боялся за ним нагнуться. Ему стало казаться, что стоит только наклониться, и он не справится уже с силой земного притяжения. Ноги стали ватными. Вдруг на глаза попалась бутылка с горючей смесью. Он взял ее, открутил пробку и стал лить зловонную жидкость на то, что совсем недавно было головой Кабана, на его плечи, грудь, ноги. Закончив, бросил уже пустую бутылку на пол и нащупал в кармане специально купленный коробок спичек. Дальше все происходило будто и не с ним. Он снова как бы со стороны увидел, что держит коробок двумя пальцами левой руки, а правой чиркает головкой спички по коричневой наклейке, и маленькая искорка вдруг стремительно превращается в нечто, похожее на сноп искр, словно у него в руках сварочный электрод. В следующий момент Сурку вдруг показалось, что он оказался внутри солнца, а над головой лопнул порванный чудовищной силой потолок.
На мгновенье он вновь погрузился в кромешную темноту, вынырнув из которой увидел объятого пламенем человека, который неестественно корчился, махал руками и подпрыгивал. Наконец, врезавшись в стену, отлетел от нее и упал на пол. Сурок понял, что огненный человек – это непонятным образом оживший Кабан. Потом до него дошло, что сам он лежит на спине и ничего не слышит, а вместо одежды на нем маслянистый и раскаленный слой пленки, плотно облегающий тело. Наконец, осознав, что случилось нечто страшное, и надо бежать, Сурок вскочил, однако вскрикнул от жуткой боли в ушах и снова упал, больно ударившись локтями и коленями о бетонный пол. Пересилив себя, встал на четвереньки.
В себя он пришел на лестнице, ведущей наверх, и с трудом поднялся по ней. На окруженном со всех сторон домами пятачке было уже темно, однако Сурок смог разглядеть себя и ужаснулся. Одежда его превратилась в лохмотья и дымилась. Кожа на руках покрылась волдырями и покраснела, а пальцы стали похожими на сосиски. Он потрогал голову, пытаясь понять, остались ли на ней волосы, но так и не понял, поскольку кончики пальцев потеряли чувствительность, а любое прикосновение к ним вызывало страшную боль.
– И что ты там натворил, чудила? – раздался над ухом голос Заскока.
Сурок обернулся и увидел перед собой лицо рецидивиста. Оглядев Сурка, Заскок схватил его под руку и увлек в сторону двора:
– Короче, потом расскажешь. А пока нам надо спрятаться и дождаться темноты, чтобы тебя, дурака, домой отвести.
Пройдя вдоль стены, они повернули за угол.
– И-ии! – заскулил от боли Сурок.
– Терпи, – с силой дернул его Заскок.
С каждым шагом становилось все хуже. Ставшие огромными веки нестерпимо щипало, а глаза слезились, однако Сурок разглядел оставленную Кабаном машину и остановился.
– Ты чего? – опешил Заскок.
– В ней мои отпечатки!
– Да хрен с ними! – поняв, в чем дело, увлек его дальше Заскок и неожиданно расхохотался.
– Ты чего? – еле слышно спросил Сурок.
– Ты свои руки видел? – выдавил сквозь смех Заскок.
– Что?
– У тебя рисунок весь сгорел.
Пытаясь проверить, так ли это на самом деле, Сурок поднес ладони к глазам, но увидел лишь две размытые красные варежки.
– Пошли!
Они вбежали в подъезд и тут же спустились в подвал.
– Ты здесь раньше был? – удивившись тому, как уверенно ведет его Заскок по лабиринтам цокольного этажа, спросил Сурок.
– Я, когда ты в аптеке купил лекарства, а в хозяйственном «коктейль Молотова» и топорик, сразу догадался – нечистое Ботаник задумал. Ну, а когда понял, что у тебя дружок раненый в подвале, сразу решил подстраховаться.
Они вышли из подвала в другом крыле здания, поднялись на этаж и вошли в квартиру. Рамы, двери и пол здесь уже отсутствовали. Повсюду были навалены кучи разного строительного мусора. Пахло мочой, кострищем и кошками.
Заскок буквально втащил Сурка в небольшое помещение, когда-то служившее ванной, и с силой толкнул в угол, на кафельный пол:
– А теперь рассказывай!
– Что рассказывать? – ужаснулся Сурок.
– Как ты до такой жизни докатился, Дракула?
– Мне врач нужен, – ляпнул первое пришедшее на ум Сурок. И не потому, что не хотел рассказывать Заскоку о сокровищах. О них он пока вовсе не думал. Все мысли были заняты убийством, а вслух об этом он говорить просто не мог, язык не поворачивался. Казалось, как озвучит он все свои действия, так и станет настоящим убийцей, а пока это что-то вроде страшного сна…
– Врач, говоришь? – переспросил Заскок.
В следующий момент в голове Сурка мелькнула мысль, что у него от собственного крика лопнет голова, а голосовые связки попросту вылетят из глотки. Боль, которую он испытал, показалась ему самой сильной за всю его жизнь. А всего-то ничего, Заскок лишь схватил его за щеку рукой и с силой повернул. Обожженная кожа, казалось, отстала от кости. Когда Сурок пришел в себя, то почувствовал, как потекла из него на пол горячая моча.
– Ты, наверное, последний раз в своей жизни нужду справляешь, – задумчиво проговорил Заскок. – Еще раз, или скажешь?
– Скажу! – провыл Сурок. – Тридцать царских червонцев у нее в квартире спрятаны.
– И все? – недоверчиво спросил Заскок, по-видимому, уверенный в том, что на этот раз Сурок сказал правду.
– Клянусь! – выдохнул Сурок, удивляясь своей стойкости.
Он в очередной раз не только соврал, а умудрился сделать это так, что снова остался в игре.
Заскок прислонился спиной к стене и медленно сполз на корточки:
– Тридцать червонцев, говоришь? А сколько один сейчас стоит?..
Ольга ехала совсем медленно, то и дело бросая взгляд на таблички с номерами домов. Кое-где они были закрыты ветками деревьев, киосками или просто сорваны. Приходилось останавливаться, спрашивать или выходить и смотреть. Дома здесь строились в разное время и беспорядочно. Все осложнялось нумерацией. Так, например, дом тридцать состоял аж из шести корпусов. Причем если цифры на них читались с дороги, то буквы, особенно такие, как «Д» и «А», можно было перепутать.
– У вас везде так? – спросил Виктор.
– Нет, что ты, – покачала головой Ольга. – Это я виновата, надо было путеводитель взять. Вот он! – неожиданно переменилась она в лице.
Виктор проследил за ее взглядом, и тут же в груди что-то екнуло. Непонятно почему и как, но он вдруг понял, нет, скорее почувствовал, что серый дом с лепниной под козырьком и есть тот самый, о котором говорил дед. Было в нем что-то до боли знакомое, отчего защемило сердце.
«Вот и пусть теперь мне кто-то скажет, будто не существует генетической памяти», – мелькнула мысль, пока он разглядывал старинное строение.
Ольга проехала во двор и остановилась между первым и вторым подъездом:
– Куда теперь?
– Если это то, о чем я думаю, то мы на месте, – выходя из машины, сказал Виктор.
«Судя по всему, родители деда жили в среднем подъезде», – глядя на металлическую дверь, которая аляповато смотрелась на фоне старого дома, подумал он.
– Кажется, я догадалась, – сказала вышедшая с другой стороны машины Ольга, – здесь жили твои предки, до того как уехать в Америку.
– В Канаду, – в очередной раз поправил Виктор.
– И ты приехал только ради того, чтобы увидеть квартиру, в которой никогда не жил? – не поверила Ольга.
– А что тут такого? – вопросом на вопрос ответил Виктор, однако, поймав себя на мысли, что версия действительно выглядит неубедительно, добавил: – Мой дед помнит горничную, которой его родители оставили все, что нельзя было увезти с собой. Может, здесь сейчас живут ее внуки?
Собственный ответ ему понравился. Виктор не хотел рассказывать правду, однако и врать Ольге отчего-то не поворачивался язык.
Замок не работал, поэтому они без труда вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Виктор оглядел старинную двустворчатую дверь, размышляя, что скажет живущим здесь людям.
– Почему не звонишь? – спросила Ольга.
– Я не знаю, что говорить, – признался он.
– Тяжелый случай, – осуждающе вздохнула Ольга. – Так можно и в полиции остаток дня провести.
