Александр Мазин - Черный Стрелок 2
Глава тридцать третья
Хлебалов искренне порадовался, что все эти годы поддерживал спортивную форму. Стань он таким рохлей, как, например, Сурьин – тут бы Николаю Григорьевичу и капец. В его возрасте ночной пеший переход длиной в двадцать километров – это серьезное испытание. Хлебалов его выдержал.
Сейчас проводник разрешил привал. Устроились в заросшем кустарником овраге. Предусмотрительный Михаил дал Хлебалову баллончик с комариной отравой. Очень кстати. А вот костер – это, пожалуй, лишнее.
– Может, не стоит огонь разводить? – спросил он Мишу.
– Не беспокойтесь, Николай Григорьевич! От погони мы точно оторвались, а огня отсюда заметно не будет – лощинка. Поедим горячего, да и с комарами полегче. Сейчас первая задача – силы восстановить. А вы молодец, Николай Григорьич, отлично прошли!
– Старался. – Хлебалову похвала была приятна. Хотя он понимал, что шел налегке, а все остальные волокли килограммов по тридцать: оружие, припасы, амуниция.
– Сейчас чайку зеленого забодяжим, – говорил Миша. – Он для организма полезен, чистая энергия. А «химию» мы на крайний случай прибережем.
– Ты и стимуляторы прихватил? – удивился Хлебалов.
Ну, Михаил, ну, молодец! Как оперативно сработал! Из обложенного поселка вывел, погоню сбил… Просто волшебник! А вот Венька прокололся!
В то, что Застенов мог предать, Николай Григорьич не верил. Просто парень потерял хватку. Попал как кур в ощип. И Хлебалов из-за него тоже чуть не влип…
– Я, Николай Григорьевич, честно сказать, приготовился, – признался Миша. – Если в одном месте такие силы сосредоточить, это ж не спрячешь. Значит, должны были ударить по нам со всей етицкой силой.
– Так ты что же, к поражению готовился? – спросил Хлебалов.
– Я, Николай Григорьич, к большой драке готовился. А в драке бывает, что не только ты бьешь, но и тебя могут. Как писал один мудрый китаец: твоя победа зависит от противника, а твое поражение – от тебя самого. Вот я и позаботился. Не думал только, что с вами уходить придется…
«Надо же, – подумал Хлебалов. – Такой громила – и философ. Нет, есть у Веньки способность людей подбирать. Что ж он только сам так облажался?»
– Но я в таком лесу, Николай Григорьевич, считай что родился, так что не беспокойтесь. И насчет костерка, и насчет всего прочего.
Хлебалов не стал спорить. Хоть и не совсем он «городской»: на охоту хаживал, и порыбачить, а все же чувствовал себя в лесу не совсем уверенно. Хотя не факт, что он сейчас чувствовал бы себя увереннее в городе.
Праздничное, его главный козырь, вышибли из рукава.
Блестящая комбинация с женитьбой теперь точно провалилась.
Со счетами какие-то непонятки. Хотел Николай Григорьич вчера из Бонна, с резервного вклада, на такой вот черный день созданного, денежку перекинуть, а вместо денежек получил в ответ что-то ну совсем невразумительное.
А Мишка молодец, черт предусмотрительный! Надо поднимать парня. Тем более он – курганский. А на Курган сейчас – вся надежда. Нет, братцы, пока у Хлебалова есть Курганский металлический, его так просто не возьмешь!
– Чайку, Николай Григорьевич?
– Спасибо, Миша… Погоди, присядь. Хочу с тобой посоветоваться, как дальше поступим.
– Отсидеться где-то надо, Николай Григорьич. – Миша присел на бревнышко, отхлебнул из кружки. – Еды у нас дня на три…
– Отсидеться, говоришь? Не получится. Нам сейчас каждый час дорог. Пока мы тут отсиживаемся, там все наше к рукам приберут!
– Я понимаю, Николай Григорьич. Только, думаю, нас уже по полной программе обложили.
К Кургану ни за что не проскочить, тем более – к Ширгороду.
«Все так, – подумал Хлебалов. – Но мне надо хотя бы связаться с Ефимом, показать, что я жив».
Асланыч – надежный кадр, столько лет вместе, столько… хм-м-м… дел вместе провернули! Надежный, но лишь пока уверен, что хозяин жив и в силе, а ну как ему скажут, что никитский князь спекся?
Хлебалов достал мобильник. Черт! Как его угораздило впопыхах схватить не спутниковый, а этот? Не берет, гад! Хотя, может, оно и к лучшему. Говорят, по пеленгу можно вычислить, где находится абонент. Хлебалов в этих технических премудростях не разбирался. В ВПШ этому не учат.
– Я планирую на Козявкин хутор выйти, – сказал Миша. – Вы не против? Место тихое, надежное. Люди там скромные. Или он у вас в каких-то документах засвечен?
Хлебалов покачал головой.
Козявкин хутор нигде засвечен не был. Это был даже не Никитский район, а соседний. Более того, это был хлебаловский хутор. И не просто какой-то там, а можно сказать, его родовое имущество, доставшееся от деда с материнской стороны, и на мать же оформленное. Мать у Хлебалова померла восемь лет назад, но хутор все еще числился за ней. Хлебалов поселил там дальних родственников. Очень полезно иметь в распоряжении этакий медвежий угол, который никто с тобой не связывает. Место, где можно что-то спрятать от посторонних глаз. Или самому спрятаться. Хлебалов лишний раз убедился, что Михаил – мужик толковый. Все правильно просчитал: Козявкин хутор – подходящее место. Почти идеальное. За исключением одной маленькой детали: кое-что там уже спрятано. Хотя это даже и к лучшему. Накроют – лишний козырь в игре. Особенно если в дело опять замешается Лешка. Мать-перемать, кто мог подумать, что шелеховский щенок окажется таким шустрым! Что из-за одного маленького гаденыша вся стратегия Хлебалова будет раз за разом давать облом. Нет, как Лешка его купил!
Хлебалов ни на секунду не усомнился, что сопляк прибежал спасать пигалицу. Это как раз в его стиле…
– Николай Григорьич, пора! – вежливо, но настойчиво произнес Миша. – Сейчас мы оторвались, но до рассвета всего два часа. Можем не успеть.
Хлебалов вздохнул и поднялся.
«Бедные мои ноги, – подумал он. – Надо было кроссовки надеть».
Его люди, бойцы из Праздничного и привезенные с собой телохранители, понукаемые Мишей, тоже поднимались, разбирали груз, ворчали… Ворчали, но собирались шустро. Это ведь не тренировочный марш-бросок. Тут и шкуру попортить могут.
– Как мать перемать, так мать перемать, а как растудыть поперек, так на хрен! – от души высказался Монах, затягивая ремень и перекидывая через плечо автомат. – Ну чего им, блин, на месте не сидится!
– Глупых вопросов не задавай, ладно? – попросил Бессонов. – Сивый, может, все-таки попробуешь его снять?
– Из этой фигни? – Сивый пренебрежительно качнул коротким автоматом. – Для этого надо подобраться хотя бы метров на пятьдесят. Да и то… Они же его в середке держат.
– Может, догоним и постреляем всех на хрен? – предложил Монах, которому страшно не хотелось опять тащиться в темноте незнамо куда. – Сколько их там? Десятка два? Чи мы нэ козаки? А, Сивый?
– Шесть рожков на всех, – сказал Сивый. – Две гранаты. Глупости болтаешь, Монах. Зачем?
– У Монаха мозги – в яйцах. Он яйца намял – думать не может, – пояснил Салават.
– Ты хоть заткнись! – с тоской проговорил Монах и шлепнул себя по щеке, прикончив очередного комара.
– Расслабься, брат! – сказал ему Бессонов. – Часа через два светать начнет. Будет у нас естественный привал, днем они не пойдут, зашхерятся, как выражается Ленчик. Радуйся, что места нам знакомы.
– Им тоже, – пробормотал Монах. – Но я радуюсь, Бессон. Я очень радуюсь, что это мы у них на хвосте висим, а не они – у нас. – И добавил с завистью: – А Леха, небось, уже третий сон видит!
– Хочется в это верить, – проворчал Бессонов. – Ладно, попрыгали и вперед, а то потеряемся.
Монах не ошибся. Алеша спал. И снилась ему Шотландия. Горное озеро нежнейшей голубизны. И Аленка.
Проснувшись, он первым делом подумал: «Когда все закончится, поедем в Шотландию. Осенью там должно быть очень красиво…».
Глава тридцать четвертая
– Ну, здравствуй, Алексей! – Сурьин выглядел значительно лучше, чем три дня назад. И заметно было, что больше не боится, что это прежний Лев Никитич Сурьин, не затравленный зверь, а вальяжный, самоуверенный магнат. Барин. Но и Алеша пришел теперь в его дом не под чужой личиной, а дорогим гостем. По крайней мере, он на это надеялся. В любом случае, он не пешка теперь, а вполне весомая фигура на ширгородской шахматной доске. И вести себя должен соответственно. Солидно. Конечно, трудно вести себя солидно, когда тебе только семнадцать, но Алеша старался. Очень помогала английская школа. Лорд – он ведь и в семнадцать лорд.
– Здравствуйте, Лев Никитич! – Вот так, равный равному. – Приятно видеть, что вы выздоравливаете! – Он осторожно пожал вяловатую левую руку Сурьина – правая была на перевязи – и, более энергично – ладонь Куркова, улыбнулся чуть покровительственно, покосился на лейтенанта-спецназовца, но тот никому руки жать не собирался. Прислонился к стеночке у дверей, глядел безмятежно. Тоже молодой. Розовощекий, усики едва пробиваются. Но – сила. За эти полдня Шелехов уже успел оценить «подарок» подполковника. Раньше у него тоже были крутые спутники, но эти были не просто крутые, а очень крутые. Потому что за ними – государство.
