Черный подснежник - Сергей Иванович Зверев
– Нас могут увидеть из деревни, господин офицер, – прохрипел Золингер.
Но Соколов нагнулся и поймал ручку тяжелого чемодана, рванул на себя.
– Молчать! Боится стариков и детей, будто глупая бабенка! Тебе никогда не получить креста на грудь с такой трусливой душонкой. Построй своих солдат, капитан, я проверю документы, и мы сейчас же выступим по лесному коридору.
Соколов прошагал к щели двери, толкнул хлипкую створку и прикрыл глаза от солнечного света. В спину врезался мягкий живот капитана, тот шел следом за внезапно появившимся офицером абвера. При свете закатного солнца Золдер вцепился колючим взглядом в прибывшего, ощупывая его с ног до головы. Форма офицера, расстегнутая из щегольства куртка, чтобы был виден наградной крест, белая кожа, голубые глаза – типичный служака абвера, нахальный молодчик, который думает только о наградах и жалованье. Соколов зашагал с тяжелым чемоданом вдоль стены постройки.
– Куда вы, господин офицер? Вы хотите уйти без нас? – заметался в испуге капитан.
– Ты идиот, Золингер?! Я что, по-вашему, должен перебирать секретные бумаги на виду у целой деревни, чтобы сюда примчались партизаны? Заходите за здание немедленно!
Он ворчал и ругал капитана, который хвостом следовал за офицером в страхе, что тот, получив секретные документы, бросит их на произвол судьбы за линией фронта. Хотя сам разыгрывал спектакль, чтобы отвлечь внимание капитана от ползущего из деревни стога сена. Невысокий бурый холмик становился все ближе и ближе, через несколько секунд уже можно будет услышать звук двигателя «тридцатьчетверки». Надо немедленно подавать сигнал о начале огневого штурма, пока немцы не посыпались как горох через щели старой мельницы наружу с гранатами и минометами. Вот только как избавиться от назойливого капитана? Соколов повернулся к Золингеру:
– Слушайте, капитан, вы правильно догадались. Абверу нужны документы, никто не собирается вас отсюда вытаскивать. Зачем рисковать ради кучки тупой солдатни. Только вы мне нужны, капитан. Одному сложно пробираться через посты русских, да и я вижу, что ваша голова отлично работает. Предлагаю просто исчезнуть отсюда вдвоем, пока эти олухи сидят в развалине. Прямо сейчас направляемся на лесную поляну, перетерпим до ночи и по моим меткам выберемся через советские заставы к своим. Ну же, решайтесь, или оставайтесь тут гнить с этими деревенщинами!
– Конечно, конечно, офицер Дорвельц! Я готов, я готов служить вермахту, абверу. Да, давайте уходить, как можно быстрее, здесь так опасно!
Соколов пружинисто зашагал, забирая левее, чтобы как можно дальше отойти от мельницы. Капитан пробежал следом несколько шагов с натуженным сопением, а потом удивленно спросил:
– Почему мы движемся к деревне, господин офицер? Эта не та дорога, нам нужно немедленно в лес, в укрытие!
– Не бойтесь, капитан! У меня есть оружие, оно спасет нас! – Соколов на ходу вытянул из-за пазухи сигнальный пистолет.
Золингер даже не заметил его движения, он тыкал в немом ужасе пальцем в движущийся холм из соломы, из которого показалось грозное дуло танковой пушки. Красная ракета взмыла вверх, выстрел! От фугасного заряда обрушился угол здания, с воем ослепленные светом и огнем немецкие солдаты заметались по периметру под обваливающимися досками ветхого здания.
Танк прямой наводкой снова ударил осколочно-фугасным зарядом по цели. Огонь, взрыв и грохот! Дерево вспыхнуло ярким пламенем, его языки поползли вверх по стенам, разъедая укрытие немцев. Дождь из осколков посек спрятавшихся внутри, они стонали, выли и кричали на разные голоса, постепенно затихая. Пламя мгновенно сожрало тонкий прямоугольник постройки, съежилось и опало красными тлеющими языками на черных руинах. Капитан метался в ужасе рядом с пожарищем: он то хватал офицера за рукав и тянул к лесу, то падал в снег, чтобы скрыться от прицела пушки советской «тридцатьчетверки». Немецкий вояка застыл с разинутым ртом, когда из «тэшки» выскочил крупный мужчина в советской форме и кинулся к германскому офицеру:
– Товарищ командир, ух, что же вы так долго, я еле вытерпел, каждую секунду считал!
– Вы… он… – Золингер растерянно переводил взгляд с мнимого Дорвельца на советского танкиста.
А тот повернулся и сухо произнес на немецком:
– Вы арестованы, капитан Золингер, и теперь являетесь военнопленным. Предстанете перед военным трибуналом и ответите за все свои преступления.
Капитан с размаху плюхнулся всем своим большим телом на колени перед офицером. Он едва мог мычать, не в силах выразить свой ужас от происходящего. Только обретенная надежда на спасение развалилась вместе со старой мельницей, все мысли скрутились в тугой клубок, который его мозг не мог распутать.
От деревни уже бежали с ведрами местные жители, чтобы потушить затихающее пепелище до конца. При виде советских танкистов поднялся радостный крик:
– Товарищи! Наши, это наши!
– Ура, танки!
Кто-то с неодобрением посматривал на стоящего на коленях Золингера и германского офицера, но в дело вступил Логунов:
– Товарищи, мы советские танкисты, следуем через вашу деревню с обозом. Была обнаружена засада из вражеской силы, фрицы у вас под боком тут сидели, так что пришлось по мельнице пальнуть, чтобы разгромить. Сейчас все в порядке, враг уничтожен. Уж простите, люди добрые, что разгромили мельницу, но без этого никак было их не одолеть!
Правда, деревенские и не думали сердиться, каждый так и норовил поближе подойти к танкистам, дотронуться до гудящей теплой «тридцатьчетверки». Самый смелый мальчишка в огромном картузе, из-под которого торчали уши, задорно выкрикнул:
– Дядь, дай с танка стрельнуть разок!
Следом за ним загалдели остальные:
– Товарищи танкисты, айда к нам в избу греться!
– Чайку давайте вскипятим, попьете перед дальней дорогой! Спасители наши!
– Ух ты, еще сейчас танки приедут!
Логунов гладил головы шустрых мальчишек, улыбался плачущим женщинам:
– Товарищи, товарищи, нам пора. Спасибо за все вам, погоним дальше Гитлера! А немцев этих в плен берем, увезем в штаб и сдадим, как положено по закону.
Вереницу из саней провожала вся деревня, мальчишки бежали рядом с бронированными «тэшками», ликуя:
– Победа! Танки! Ура!
Старики подслеповато щурились и махали вслед, вытирая набежавшие от радости слезы. Женщины прижимали руки к груди с надеждой, что скоро и ее муж или жених вот так же пройдет по главной улице, вернувшись с фронта.
В «семерке» Логунов виновато признался:
– Вы простите, товарищ лейтенант, не стал говорить, что вы в немца на задании переодетый.
– Ох, я думал они сейчас вас руками голыми разорвут, – выкрикнул Семен Михайлович со своего места.
Он внимательно следил за дорогой, вывернув рычаги на максимальные обороты. Т-34 мчались вперед, выкидывая облака дыма, чтобы успеть в пункт назначения за последние полчаса до заката, пока не настало опасное ночное время. В темноте придется включать фары, а значит, стать легкой добычей для немецких «юнкерсов», что рыщут в небе над прифронтовой полосой.
– Ничего, главное не доложить о том, что захватили немецкого офицера в плен, – рассмеялся Соколов.
Он будто выплеснул всю злость, что скопилась внутри за последние сутки, когда кричал и обзывал немецкого капитана. В данный момент несчастный пленный лежал связанный на трясущихся ящиках в санях и проклинал тот день, когда подписал бумаги на службу в армии вермахта. Лейтенант же с интересом щелкнул замками кожаного чемодана и погрузился в изучение бумаг. При тусклом свете фонаря он внимательно вчитывался в текст, хмурился, потом вдруг вскинулся и выкрикнул:
– Руслан, срочно вызывай штаб!
Омаев кинулся к рычажкам станции, получив отклик, сразу передал наушники своему командиру.
– Говорит лейтенант Соколов, командир танковой роты! Срочная секретная информация для генерала Лозина! Захвачены важные немецкие документы! Прошу связи через шифровку!
Из эфира донесся напряженный женский голос связистки:
– Поняла вас, лейтенант! Сейчас же доложу товарищу генералу!
– Стойте, девушка! – Алексей наклонился к карте, разложенной рядом с документами. – Прибудем в населенный пункт Шотово, согласно приказу штаба, через десять километров по западному шоссе.
– Есть, все сообщу! Срочная депеша! – выкрикнула связистка и отключила связь.
Алексей же выдохнул, еще немного и они в пункте назначения, пускай даже и с отставанием в почти два часа. Зато груз доставлен, задача выполнена, а еще у него есть чемодан, чье содержимое хоть немного приоткроет завесу над тем, что творится на немецком плацдарме на Демяновском выступе. От облегчения его вдруг накрыла такая волна слабости, что Соколов едва успел подумать о том, что ведь не спал уже сутки, как тут же провалился в глубокий сон, больше похожий на обморок. В его снах мелькали деревни и поселки, которые экипаж «тридцатьчетверки» прошел за двадцать четыре часа, вереницы обозов, погибшие солдаты –
