Бессмертный эшелон - Сергей Иванович Зверев
– Говорит Соколов. В трех квадратах по левой границе немцы ведут артиллерийский огонь. Пять танков горят, у нас потери. Прием, – он вызывал в эфир командира роты, понимая, что каждая минута для его взвода опасна.
Танковое соединение несло потери. Немцы выкатили вперед зенитные установки и открыли ожесточенный огонь по советским машинам, не давая им продвинуться вперед. Раз за разом звучала команда «Вперед!», танки открывали огонь, пытались прорваться к передней линии окопов, но град из снарядов отбрасывал их назад. Пехота поднималась и ложилась обратно в землю под очередями из пулеметных гнезд ДОТов. Поле боя затянуло черным туманом от пожара, горящей техники, беспрерывных взрывов.
– Вперед! Семерка, четыреста, полный ход! – скомандовал в который раз Соколов.
Хотя он видел, что парни в его машине совсем упали духом. В маленьком железном пространстве невозможно было вздохнуть от порохового газа, надсадно гудящий вентилятор не успевал вытягивать едкий дым. Беспорядочно двигалась колонна Т-34, то и дело теряя боевую линию, а меткие выстрелы германской ПВО выбивали их по одному, словно мишени в тире. Выстрел, и опять горящая машина, языки пламени, искореженный металл в черном облаке.
– Короткая! – выкрикнул Соколов.
Он откинул люк, наплевав на правило устава, гласящее, что в бой экипаж идет с задраенным люком. Ему нужен обзор! Необходимо найти зенитку, иначе от его взвода, роты и батальона скоро ничего не останется.
– Отступаем к пункту прикрытия, назад! Дымовики, зажечь шашки! – раздался приказ ротного, словно прочитавшего его мысли.
Т-34 развернулись и начали отступать. За спиной остался отвоеванный километр поля, усеянный трупами погибших стрелков, обугленными самоходками и «тридцатьчетверками». Три часа беспрерывной атаки, сотни единиц потерь среди личного состава и всего лишь километр отвоеванной земли. Соколов и сам чувствовал отчаяние, неужели они не смогут одолеть немцев, неужели так сильна линия «Пантера». Огонь с позиций немцев затих, в бинокль можно было увидеть, как немецкие санитары, передвигаясь короткими перебежками вдоль окопов, собирают раненых, укладывают их на носилки и утаскивают в глубину плацдарма. По глубоким танковым оттискам тоже поползли девушки-санитарки. Вжимаясь в землю, они ползли по каше из снега и грязи, вытаскивая на хрупких плечах раненых бойцов вместе с оружием.
– Соколов, в окопы срочно, помощь нужна с ранеными.
Танкисты, оставив машины в приготовленной аппарели, бросились бегом к переднему окопу. За несколько часов атаки солнце растопило снег, и теперь стрелки стояли у пулеметов по колено в жидкой ледяной грязи.
– Бойцы, кому помощь? Что делать?
Пулеметчик, не отрывая глаз от прицела, ткнул в бок:
– Там раненые, брезент надо, туда к КП помогите оттащить! – И тут же выругался, нажал на гашетку, выдавая длинную очередь. – Ах вы, гады, фрицы поганые, уроды, сдохните, сдохните! Куда поползли, вот вам, фашисты чертовы!
Марк бросился обратно к танку за брезентом, Логунов с Бочкиным помогли сесть парню с перебинтованной ногой, тот стонал, прикрыв глаза.
– Ребята, водички, дайте водички глотнуть.
Алексей сорвал с пояса фляжку, полную воды, и аккуратно прижал к губам раненого. Повернулся к своим юным подопечным:
– Ребята, тем, кто сам может передвигаться, помогайте. Нужно дотянуть их до КП, это по центру, туда метров пятьсот в глубину. Давайте спину, шею подставляйте и вперед. Мы неходячих на брезенте понесем.
Руслан еле успел отскочить, как рядом с ним спрыгнула худая, перемазанная до самой макушки грязью фигурка.
– Помоги! – Голос девушки звенел от напряжения.
Санитарка с трудом потянула на себя край плащ-палатки, где лежал высокий крепкий парень с лицом, залитым кровью. Вместе с Русланом они стащили бойца в окоп, и девушка принялась бинтовать ему голову, отдавая короткие приказы Омаеву:
– Выше подними, еще выше, у него плечо задето. Ну, давай на бок чуть.
С кряхтением они оба, худенькие, с трудом ворочали огромное тело, обвивая его бинтами, которые тут же начали пропитываться кровью.
– Готово, – девушка, лицо которой превратилось в серую маску от грязи, на секунду прикрыла глаза и откинулась на земляную стену.
– Я его дотащу до брезента, мы их сейчас к командному пункту эвакуируем. Ты отдохни, у тебя кровь, – он осторожно коснулся прорехи в рукаве, окрашенной багровой сукровицей.
Но санитарка резко открыла глаза, блеснула черными пронзительными глазами:
– Нет, нельзя, какой отдых. Пока затишье, надо тащить раненых, у меня там еще трое ждут.
Бледный стрелок вдруг приоткрыл глаза и зашептал белыми обескровленными губами:
– Спасибо. Спасла меня. Думал все, умру. Сестричка, как тебя зовут?
– Гуля, – коротко сказала девушка и нахмурилась. – Вам разговаривать нельзя, берегите силы.
Она перелезла через край окопа и снова нырнула в снежное болото. Руслан обхватил богатыря под спину и поволок к брезенту, на который уже укладывали раненых бойцов. Тот, не открывая глаз, снова прошептал:
– Вытащила меня, у смерти из-под носа вытащила.
Бойцы уложили пострадавших на куски брезента, ухватились с четырех углов и потащили в глубину советских позиций, где уже развернул свою работу полевой госпиталь. Одна ходка, вторая. Пот заливал глаза, руки дрожали от напряжения, а внутри все переворачивалось от криков искалеченных людей. Руслан никак не мог отогнать мысль, как же эта хрупкая девчонка может тащить на себе десятки килограммов веса мужчин в амуниции и с оружием, не обращая внимания на собственные раны. Он даже толком ее рассмотреть не успел, только и увидел черные глаза да худенькие плечи под черным ватником.
Когда они вернулись обратно к окопу и командир взвода дал команду снова возвращаться к машинам, чтобы пополнить боезапас, Руслан замедлил движение, неохотно шел к танку, выискивая глазами тоненькую фигурку на краю окопа.
– Омаев, в другую машину переходишь, управлять умеешь? – Между танкистами стоял Белогородько, мрачный, с потухшим взглядом.
– Так точно.
– Ты и Тенкель в ноль двадцать третью, там пулеметчик жив остался. На пробоину не смотри, танк на ходу, даже не загорелся, только осколками ребят посекло, – он махнул на Т-34, который раньше служил командиру взвода Храпову. Возле машины лежали два тела, накрытые с головой шинелями.
Командир роты крутил головой, пытаясь понять, как можно разделить экипажи, чтобы вывести еще больше оставшихся танков в новое наступление. Почти половина личного состава ранена или заживо сгорела в своих машинах на поле боя, из полевых командиров только лейтенант Соколов.
Алексей подошел к Белогородько и сказал:
– Степан, в атаку идти опасно, пока зенитки у немцев действуют. Не дают нам приблизиться.
Младший лейтенант и сам все понимал, германская артиллерия унесла половину его роты. Но только смог тряхнуть головой да сплюнуть в сторону от досады – приказ есть приказ,
