Дальше живут драконы 2 - Александр Афанасьев
Он и понятия не имел о пятнадцати годах предыстории, начиная с явно вымышленного инцидента в Тонкинском заливе, и первых морских пехотинцев, ступивших на землю Кохинхины — и заканчивая позором Майского наступления с танками на улицах Сайгона — чужими танками. Он понятия не имел что происходило в это время в Соединенных Штатах, до них долетали только отголоски. Движение хиппи. Мирный караван и дождь боевых медалей на ступенях Капитолия. Расовые беспорядки. Политические убийства. Массовое движение за мир, доктор Спок, всемирно известный педиатр, на книжках которого выросло целое поколение американцев — свидетельствует против войны, он говорит — я не хочу, чтобы дети, которых я помогал растить — ни становились убийцами, ни становились жертвами. Падение доверия к власти и дефициты бюджета. Угроза большой войны. Джейн Фонда по прозвищу Джейн-Ханой на сидении противоавиационной установки Гочкис. Тоннель, в котором нет ничего кроме тьмы[33].
Вся тема Юго-Восточной Азии была токсична, она была бесповоротно отравлена агентом Оранж[34], выжжена напалмом, навсегда дискредитирована ложью. Генерал Вестморленд, один из лучших полководцев в американской истории — стал почти что врагом нации. Все чего хотели американцы — забыть. Любое сообщение из этого региона — вызывало изжогу. Даже намек на какую-то спасательную операцию — мог погубить немало карьер. Настало время озлобленности и взаимных обвинений. До правды — никому не было дела.
— Тогда я пойду с вами.
Сонтаг с сомнением посмотрел на сидящего рядом мальчишку, не притронувшегося к коле
— Это не лучшая идея, парень.
— Мои друзья остались в лагере. Я обещал сообщить и сообщил. Теперь мне надо обратно.
— Это глупость.
Борька ничего не ответил
Сонтаг попытался вспомнить, каким он был в те годы… в годы этого мальчишки. Все, что было до войны, до Нама — вспоминалось плохо, как будто это все было не с ним. Вернувшийся с войны в Колумбии отец разжигает барбекю на заднем дворе. Пролетающий низко вертолет — тогда это было новшеством: воздушные кавалеристы! Все хотели быть воздушными кавалеристами, и никто не знал, как легко сбить вертолет и что бывает с теми, кто в нем окажется…
Тогда никто не говорил слов, которые через десять лет стали обычными — мне стыдно за свою страну. Я краснею, когда вижу звездно-полосатый флаг. Тогда все любили страну, просто не понимали, как могло быть иначе. Утром перед уроками — собирались на линейку, поднимали флаг и пели «звездно-полосатое знамя».
Они вообще тогда много чего не знали. Как выглядит человек, сгоревший от напалма. Как выглядит человек, которого обезглавили и выпотрошили за то, что сотрудничал с американцами. Как выглядят и как говорят идиоты, посылающие на смерть парнишек из маленьких городков ради лишней звездочки и продвижения по службе. Как пахнет дерьмо, которым ты наложил в штаны от страха — а было и такое.
Что ж, теперь они все это знали. И с этим знанием — им приходилось жить.
— Ты говорил, что есть опыт походов — это так?
— Да.
— Долго жил на природе?
— Бывало и по две недели.
Сонтаг прищурившись, посмотрел на Борьку. Лжи не увидел
— Мы же не в городе живем. Летом бывает и по две недели, и по месяцу из тайги не вылезаем…
— Тайга это…
— Ну как джунгли. Деревья только другие
— Что насчет оружия?
— Я старший кадет.
— Что это значит?
— Я владею всем армейским оружием не хуже солдата.
Сонтаг смотрел на Борьку
— Парень, что ты доказать пытаешься, и кому? Ты псих, я это уже понял, но я повидал на свете психов. Пилот вертолета, который вывозил нас на задания, был полным психом, для него не было опасных районов — и знаешь, как он кончил? Плохо!
— Мне шестнадцать лет и я имею право собой распоряжаться.
— Да, но мне неохота отвечать перед Богом за пацана, которому было шестнадцать лет. Мне и так там будет за что ответить.
— Я не буду обузой.
— Я не про это.
Борька вдруг выпалил
— А вы бы бросили своих друзей?
Заряд попал в цель — Сонтаг скривился. Молчал какое-то время, потом сказал
— Я бросил. Мой сын живет в джунглях. Люди, которым я рассказывал про Соединенные штаты, про демократию и свободу — сейчас многие в исправительном лагере. А то и где похуже. Я бросил друзей, парень. Мы все бросили.
…
— Впрочем, ладно. Вижу, тебя не переубедить.
— Я иду в джунгли. Надолго
Комендант здания, старый и опытный морской пехотинец — невесело усмехнулся
— Ты ведь из наших.
— ГР. Пара сроков в Наме.
— И сказал бы, что ты дурак, но ты и сам это знаешь
— Мне нужно оружие. Неважно, чистое или нет — любое
— Это найдем. После Нама его в любом посольстве завались
— И мне тоже — вступил в разговор Борька
Сонтаг и второй морпех посмотрели друг на друга.
— Он что серьезно? — спросил второй морпех
— Я иду без напарника — сказал Сонтаг — в джунглях не помешало бы ружье. По крайней мере, он сможет его нести.
— Я не дам ему ружье.
— Ты дашь его мне. Понятно?
Комендант замысловато выругался
— Вы, парни из ГР[35] просто с дуба рухнули.
— Я умею стрелять. Я кадет
Теперь морпехи уставились на него.
— Правда, сынок? И доказать это сможешь? — вкрадчиво спросил второй морпех
Каждое американское посольство в таких неприятных местах было построено как автономная система, это было и посольство и казармы морской пехоты, охранявшие его и обязанные в случае чего обеспечить экстренную эвакуацию граждан САСШ на авианосец — вот почему кстати американские посольства всегда либо имеют свое футбольное поле или строятся так чтобы поле было совсем рядом. Это ничем не отличалось от других. Здесь в подвале был тир с несколькими рубежами.
Старший из морпехов сходил и вывесил традиционные мишени с несколькими точками прицеливания[36]. Приглашающе показал на бетонный стол
— Прошу!
Борька подошел к столу. Своего оружия не было — ни Симонова ни Калашникова. Только американское — старая М16 и новая ФАРК[37], пистолеты — пулеметы Шведиш-К и Беретта-12. Он выбрал М16А1, такие в большом количестве были на дальнем
