Александр Золотько - Тень Дракона
– Отойдем, – согласился Шатов.
Находиться в этом зале, заполненном фальшью и печалью он больше не мог. Куда честнее было бы просто молча выпить водки возле гроба, или после того, как его забросают землей.
– Чего тебе? – спросил Шатов, выйдя в вестибюль.
– Ты его знал? – спросил Романов.
– Нет, здесь нахожусь по служебной надобности, как редактор отдела расследований еженедельника «Контраст». Буду писать статью о гибели при попытке. Еще вопросы есть?
Романов помолчал несколько ошарашенный таким отпором. Потом, кашлянув, сказал:
– Пошел слушок, что ты… Тебя…
– Рожай быстрее, – Шатов сам удивился, каким неприятным стал его голос.
Слушок пошел? Какой? О больнице и роковой записи на прием? Или что-то о двенадцатилетней девочке вчера возле школы? Или о том, что Шатова включили в оперативную группу?
– В твоей районной больнице…
– Убили участковую, – закончил за Романова Шатов. – Да, убили. Дальше.
На скулах Романова проступил скандальный румянец, но, сделав над собой усилие телевизионщик удержался в рамках светского доверительного тона:
– И ты был к ней записан.
– Это откуда информация?
– У нашего техника в поликлинике работает мать.
– Тогда за комментариями – к технической матери.
– И ты, говорят, там был позавчера.
– И я там был, мед-пиво пил…
– Шатов, не выкобенивайся!
– Что значит «не выкобенивайся»? Какого черта ты лезешь ко мне с идиотскими вопросами? Хочешь узнать подробности – ищи. Накопаешь – все твое. Только смотри, может завалить на хрен, – Шатов посмотрело в упор в глаза Романова, – не лезь ты ко мне. Понял?
– А вот это уже, – зрачки Романова превратились в крошечные черные точки, – не твое дело. Я подошел к тебе как к человеку. Не хочешь нормально разговаривать – пошел…
– Вот и слава богу. Я пойду туда, куда ты меня послал, а ты двинешься в противоположную сторону, Вовочка, – Шатов сгреб Романова за отвороты серого плаща, – но если я услышу свою фамилию в твоем репортаже. Или, боже упаси, узнаю, что ты поддерживаешь обо мне слухи – пеняй на себя. Ты меня понял?
Романов попытался оттолкнуть Шатова, затрещали нитки.
– Руки убери… – прошипел Романов.
– Давай взаимно – я уберу руки, а ты не станешь протягивать свои, – Шатов был выше телевизионщика сантиметров на тридцать, поэтому Романову пришлось встать на носки, чтобы плащ не порвался. – Если не веришь, что можешь нарваться на неприятности, спроси в «Новостях» что произошло с их редактором, когда он попытался меня подставить.
Выражение лица Романова изменилось. Он явно помнил эти жуткие истории разъяренном Шатове и избитом редакторе. И истории произвели на него сильное впечатление.
– Мы поняли друг друга? – поинтересовался Шатов, отпуская Романова.
– По-поняли.
– Вот и отлично.
Двери зала распахнулись, и люди, переговариваясь, двинулись через вестибюль к выходу.
– Шатов, майор приказал тебе идти в машину, – негромко сказал Гремлин, остановившись рядом. – Пошли.
– Иду, – кивнул Шатов и пошел к машине, не оглядываясь на Романова.
Вряд ли таким путем удастся остановить разговоры. Не нужно было так срываться. Романов, в конце концов, тут ни при чем. Работа у него такая. Сам Шатов также неоднократно нарывался на попытки набить ему физиономию из-за назойливых вопросов.
«Мицубиси» стоял на соседней улице. Гремлин молча сел за руль, Шатов, так же молча, сел на свое заднее сидение.
Через десять минут появились Сергиевский и Пирог.
– На базу, – скомандовал майор.
Это были единственные слова, прозвучавшие в машине, пока она добиралась до места. Сергиевский смотрел прямо перед собой, Пирог сидел с закрытыми глазами, будто дремал.
Когда ворота открылись, Шатов обнаружил, что с позавчерашнего вечера произошли изменения. Во дворе был часовой. Самый настоящий боец, в бронежилете, каске и с коротким автоматом в руке.
Второй маячил на крыльце, рассматривая пассажиров микроавтобуса. Ворота за машиной закрылись, автоматчик на крыльце, по-видимому, пришел к выводу, что в машине только свои, и скрылся в доме.
Вопросов Шатов задавать не стал.
В небольшой прихожей, возле самой двери, в креслах расположились трое автоматчиков – сержант, выходивший на крыльцо, и два других.
– Это наш, – негромко сказал Сергиевский, указав большим пальцем на Шатова. – Евгений Шатов. Пропускать в любое время.
– А выпускать? – спросил сержант.
– Тоже. До дальнейших указаний. Кто-то из наших приехал?
– Климов и Балазанов. И еще Барановский, из информационного центра.
– Барановский где?
– Вместе с остальными в столовой.
– Хорошо, – Сергиевский открыл дверь своего кабинета и оглянулся на Пирога, – всех ко мне.
– Мне нужно с вами поговорить, – Шатов облизал губы, – наедине.
– Всех ко мне, – повторил майор, – через десять минут. Проходи.
Шатов вошел в кабинет, нерешительности постоял, потом взял свой стул и поставил его перед столом.
– Слушаю, – Сергиевский сел в кресло.
– Со мной вчера связывался по телефону Дракон, – без вступления сказал Шатов.
– Интересно, – бесцветным голосом сказал майор.
– Я не стал вам вчера говорить всего. Эта девочка…
– Без лирики, – оборвал Шатова Сергиевский, – точнее.
Шатов нервно потер руки. В горле пересохло.
– Я… в какой-то мере спровоцировал Дракона…
– Спровоцировал.
– Не совсем… Получился неприятный разговор. Я не сдержался, наговорил всякого… И так вышло, что, кажется, ткнул его в старую болячку. Он заявил, что теперь будет рассматривать еще и вашу группу, как своих личных врагов… И это отразится на ваших близких – семьях, друзьях, знакомых.
– Интересно, – снова произнес Сергиевский, глядя мимо Шатова. – Что-то еще?
– Да, – Шатов откашлялся, – мне кажется, что в том разговоре я смог кое-что понять о Драконе, о его побудительных мотивах.
– Это – когда соберутся все. Больше ничего?
– Еще одно – на него кто-то работает в управлении, – Шатов ожидал от майора хоть какой-нибудь реакции, но ошибся – Сергиевский был невозмутим. – Вы ничего не хотите предпринять по этому поводу?
– Что? Учинить допросы с пристрастием всем сотрудникам Управления? То, что на него кто-то из наших работает было понятно давно.
– Как это?
– Не корчите из себя идиота, Шатов, – резко сказал Сергиевский, – вы меня прекрасно поняли. Естественно, что он позаботился об источнике информации внутри структуры, раз уж вообще оказался таким проницательным и информированным.
– Он вчера назвал не только фамилии, но и клички…
– Что тоже не есть военная тайна. Еще что-то?
– Все.
– Входите, – повысил голос майор, и дверь открылась.
Первым вошел незнакомый парень лет двадцати пяти, огляделся и сел на вращающийся стул перед компьютером.
«Барановский из информационного центра» – вспомнил Шатов слова сержанта.
Майор дал всем время рассесться по местам, потом встал, тяжело опершись руками о крышку стола:
– Дима, как там дела у Таранова?
– Стабильное состояние, – коротко ответил Климов.
– Точнее, – потребовал Сергиевский.
– Сделали переливание крови. Врач сказал, что пока все вроде бы без особых осложнений. Пуля прошла навылет, нож… Ну, в общем, состояние стабильное, – Климов развел руками.
– Что-нибудь нужно?
– Нет, всем нормально.
– Димка сдал кровь, – сказал Балазанов, – у них группа совпала.
– Сколько? – быстро спросил Сергиевский.
– Да какая разница? – Климов поерзал на диване.
– Четыреста, – сказал Балазанов.
– После совещания пойдешь домой и поспишь, – майор сказал это тоном, не терпящим возражения. – Теперь организационный вопрос. На место выбывшего Таранова к нам в группу включен лейтенант Барановский Илья Федорович, из Информационного центра. Опыта оперативной работы нет, но с компьютером работает хорошо. Тем более что вызвался добровольцем.
Барановский встал со своего места и отвесил полупоклон.
– На хрена? – спросил Пирог.
– Работать с базами данных, – сказал Сергиевский.
– На хрена поперся добровольцем? – уточнил свой вопрос Пирог.
Барановский улыбнулся. Шатову улыбка не понравилась. Вообще лейтенант относился к тому типу людей, который всегда вызывал у Шатова взаимную антипатию. Худощавый, с плавными движениями и вальяжными интонациями.
Судя по выражению лиц оперов, пополнение также не вызвало у них приступа оптимизма.
– Я давно хотел поработать с опера… тивниками, – протянул Барановский.
– Ага, – кивнул Климов, – и еще хочешь поймать кайф от оружия на постоянном ношении.
