Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски
Впереди девушек высился губернатор. Он хоть и горбился, но не мог скрыть своего роста. По его лицу было видно – самым большим своим недостатком он считает то, что уродился на две головы выше президента. Свита в одинаковых строгих костюмах с надеждой смотрела в спину своему предводителю, гадая, удастся ли губернатору скрыть недостатки в области.
Понять, откуда именно появится президент, было невозможно – вагоны состава походили друг на друга, как близнецы-братья. Поэтому, на всякий случай, ковровая дорожка была раскатана по всей длине платформы.
Оркестр закончил исполнение гимна.
Окно в одном вагоне опустилось, из глубины выплыла рука, ладонь закачалась в приветствии, в полумраке угадывались светлое пятно лица да белый треугольник рубашки, рассеченный пополам галстуком.
На мгновение собравшиеся на перроне для встречи президента онемели, но тут же рассыпавшиеся в немногочисленной толпе люди в штатском, заблаговременно доставленные в Ельск, дружно закричали:
– Ура!!! Да здравствует!!!
Толпа из тщательно отобранных и выдрессированных представителей общественности отличалась сообразительностью, крик был тут же подхвачен, сотня рук уже трясла бумажными флажками.
Ладонь в окне еще несколько раз качнулась и исчезла.
Заместитель коменданта поезда подбежал к губернатору, что-то шепнул ему на ухо, тот на мгновение растерялся, а затем, завладев хлебом-солью, торопливо двинулся к вагону, исчез в нем.
И тут в кадр влезла молоденькая местная тележурналистка, она держала микрофон так, словно собиралась его лизнуть острым розовым язычком. Старательно артикулируя, она произнесла, неотрывно глядя в камеру:
– Беседа президента и губернатора длилась чуть больше получаса. К сожалению, глава государства из-за легкого простудного заболевания не смог выйти к собравшимся. Но через руководителя области передал им... Впоследствии президент отбыл в заповедник...
На экране телевизора сменилась картинка – стремительно пронесся кортеж из лимузина с флажком на капоте, джипов охраны и милицейского сопровождения.
Генерал Подобедов повернулся к сидевшему рядом с ним на скрипучем кожаном диване политтехнологу Глебу Черяевскому.
– Ну как?
– Неплохо, – без энтузиазма ответил политтехнолог. – Особенно насчет легкого простудного заболевания.
Гебешный генерал и политтехнолог встретились в той самой сауне, с разговора в которой и начался крупномасштабный заговор. Правда, с ними уже не было столпа администрации президента Алексея Кечинова, чей обугленный труп препарировали патологоанатомы. Но на войне как на войне, без потерь не обойтись. На этот раз парилка бездействовала. Мужчины сидели под зеркальным потолком в «фригидарии», как бы выразились древние римляне, знавшие толк и в хороших банях, и в удачных государственных заговорах.
– Что сказали губернатору? – поинтересовался политтехнолог и щелкнул пультом дистанционного управления.
В верхнем углу телевизионного экрана возник логотип «Евроньюс», внизу бежала бесконечная строка «без комментариев». А на самом экране бесноватый Артур Карташов, стоя на балконе, приветствовал ветеранов и неофитов своего движения. На переливающихся знаменах шевелили паучьими лапками стилизованные свастики. Взлетали в нацистском приветствии руки.
Подобедов поморщился, даже ему, «замутившему» все это безобразие, сделалось слегка не по себе, неофитов оказалось куда больше, чем он рассчитывал. Оставалось надеяться, что процесс не выйдет из-под контроля.
– Губернатору намекнули, что президент серьезно болен. При этом настоятельно порекомендовали держать это в тайне, – генерал повертел головой, разминая толстую шею. – Короче, он понял, что глава государства недееспособен, и, думаю, вскоре об этом будет знать большинство его коллег по губернаторскому цеху.
Глеб Чернявский сверкнул тонкими стеклами очков.
– Президент надежно изолирован?
Юрий Подобедов довольно ухмыльнулся:
– Муха не пролетит, можешь сам убедиться, полчаса тому назад мне доставили, еще и сам не смотрел, – и тут же открыл крышку ноутбука, стоявшего на журнальном столике. Моргнул и зажегся экран.
Генерал неумело поводил мизинцем по встроенному миниатюрному коврику, курсор совместился с файлом. На экране появилось изображение: президент мерил шагами вагон, скрестив на груди руки.
– Прямо тебе Наполеон Бонапарт на острове Святой Елены, – нервно хохотнул генерал. – Нервничает.
– И ты бы занервничал, – в голосе Чернявского не было и капли сочувствия.
– Его вебкамера, установленная на его же компьютере, снимала, – Подобедов вытер салфеткой вспотевшие ладони. – Вагон что тот сейф – мы его специально не тревожим. Пусть подумает и осознает, что выхода у него нет. От власти сложно отказаться. Но никуда не денется.
Президент на экране остановился у письменного стола, посмотрел прямо в камеру, взгляд стал злым, губы дернулись в зловещей ухмылке. Чернявский инстинктивно отпрянул от монитора. Подобедов испуганно повел плечами. Глава государства покопался в проводах, подведенных к компьютеру, изображение мигнуло и исчезло.
– Догадался, гад, – произнес генерал Подобедов.
– А ты чего хотел, мужик он неглупый.
– В отличие от Муравьева-усмирителя, – не слишком дружелюбно добавил чекист.
– У тебя есть на сегодняшний день лучшее предложение?
– Переигрывать поздно, – признался Подобедов.
– Да, велика Россия, а выбирать не из кого.
Чекист закрыл ноутбук, потянулся в бутылке вискаря, стоявшей на нижней полке журнального столика.
– Пить будешь?
– Хочу.
Янтарная жидкость полилась в рюмки.
– За то, что изоляция прошла успешно, – без особого энтузиазма проговорил Подобедов.
– Согласен.
Рюмки сошлись над столом. Политтехнолог глотнул спиртное и закашлялся.
– Что, вискаря пожалел? – ухмыльнулся он.
Лубянский генерал нутром чуял, что казавшийся идеальным заговор с последующим государственным переворотом неудержимо мутирует, словно вирус гриппа. Еще немного, и никакая сыворотка-противоядие его не возьмет.
– Чем быстрее мы все закончим, – Чернявский снял очки, и от этого половина его интеллигентности тут же улетучилась, – тем больше Муравьев нам будет обязан. Следовательно, мы легко сможем его контролировать. Если же пустим дело на самотек, он сумеет обойтись и без нас.
Подобедов по-своему понял намек:
– Помянем Алексея, неплохой мужик был.
– Кечинов – голова, но трусливым оказался. Не переживай из-за него. Исчез с телевизионного экрана, и скоро о нем все забудут.
Выпили не чокаясь.
– Главное – телевизионная картинка, – принялся объяснять прописные истины политтехнолог. – Для народа ничего в реальной жизни не происходит. Работа, дом... Народ ленится даже в окно выглянуть, но если ему на «голубом экране» показали, то это уже жизнь. Пока мы контролируем кнопку, против нас все бессильны.
Подобедов цедил спиртное сквозь зубы:
– Мы хотели электорат попугать, но, кажется, «ужастик» ему понравился.
– Все еще впереди, главное, успевать бежать впереди паровоза. Не дай бог, догонит – по рельсам размажет.
– Да уж, народный бунт жесток и беспощаден.
Глеб Чернявский потер разгоряченный лоб:
– А теперь нам с тобой придется распределить обязанности. Я займусь Карташовым, надо ему имидж подправить. Не хрен из него народного героя лепить, на этот случай у нас Муравьев припасен. А ты езжай-ка к президенту.
– Это еще зачем? – насторожился Подобедов: встречаться с все еще действующим главой государства ему не хотелось, липкий страх тут же поселился в душе.
Пока у него еще оставалась слабая надежда вовремя пойти на попятный. Если бы первоначальный план стал разваливаться, генерал мог успеть арестовать основных фигурантов и первым доложить об этом президенту. После же встречи с глазу на глаз такая возможность навсегда осталась бы в прошлом. Но по взгляду Чернявского лубянский генерал понял, что тот собрался лишить его подобной возможности.
– Значит, так, Юра. Прямо сейчас ты едешь к президенту...
Глава 11
Дорога до Москвы раскрыла перед Белкиной многие секреты происходящего, хотя никто из похитителей съемочной группы после вводной беседы в теплоузле не обмолвился с похищенными и словом. Наверняка карташовцам хватило устного согласия телевизионщиков сотрудничать. И теперь их судьбу предстояло решить на следующем уровне.
Единственное, за что корила себя телеведущая – она не нашла в себе сил сказать Бондареву правду, когда тот абсолютно неожиданно позвонил на ее мобильник. Хотя этому существовало оправдание. Трудно женщине набраться решимости, когда одной рукой к ее уху подсовывают трубку, а второй приставляют нож к горлу. И теперь не оставалось надежды на то, что кто-нибудь, кроме самих уродов-нацистов, отыщет выцарапанный Тамарой на трубе номер Клима.
