Олег Игнатьев - Дойти до ада
— Врач! Есть здесь врач?
Передав на руки доктору Федора и объяснив всем, что «неизвестные бандиты обезврежены», Климов склонился над Петром, которого уже перевязали. Он сидел у стены, упираясь в нее затылком, и смотрел усталыми глазами.
— Все путем, — поспешил он успокоить Климова, когда тот взял его за руку проверить пульс. — Кость не задета. Не волнуйся.
— Куда тебя?
— В плечо и в ногу.
— В голень?
— Нет, в бедро. — Петр попытался сесть повыше и поморщился. — А что там с Федором?
— Думаю, плохо дело, — вздохнул Климов и глянул на часы. Время бежало. — Две автоматных очереди в спину.
— Сволота, — процедил Петр, и судорога искривила его губу. — Если бы не Федька… — Левая рука его, упирающаяся в пол, была спокойна, а пальцы правой, висевшей на перевязи, слегка подрагивали. — Не было бы меня, Юр, уже в живых…
— Взяли на мушку? Петр усмехнулся:
— Сели на уши.
— И как же ты их стряхнул?
— Федор выручил. Крошил их, как капусту.
— И я обязан Федору по гроб, — признался Климов. — Только бы он выжил.
Петр уперся лопатками в стену, тихо застонал и вытянул простреленную ногу.
— Взрыватель у тебя?
— В кармане.
— Тогда дуй. Освобождайся от него и возвращайся.
— Хочу найти их центр тяжести, — имея в виду террористов, сказал Климов. — Слишком много они взяли на себя. Наверняка их кто-то поддерживает.
— Там? — Петр поднял глаза и посмотрел на потолок.
— Не исключаю, — вздохнул Климов. — Ну, я пошел.
Выйдя из бомбоубежища, Климов обыскал убитых, отобрал для себя еще один «Макаров», набрал патронов, снова приковал к себе очухавшегося Медика и двинулся в туннель.
Фонарь дал нести Медику.
Свернув в узкий вентиляционный ход, который уводил их от газгольдеров, Климов протянул Медику его японский телефон:
— Свяжись с Зиновием и говори с ним всю дорогу. Взрыватель у меня.
Глаза у Медика стали большими, ясными и глупыми. Рот приоткрылся.
— Выбрось. Выбрось его где-нибудь. Зачем он нам?
— Гарантия успеха, — сказал Климов. — Включай.
— Это конец, — промямлил Медик, — он поймет.
— Не должен, — обещающе подбодрил его Климов. — Все ведь хорошо. Могильщик мертв, Шило убит, в городе тихо, все заложники сидят в бомбоубежище, а три десятка «спецназовцев» их охраняют, ждут от тебя приказов.
Медик понял, что может расстаться со своей жизнью, и тотчас стал докладывать Зиновию о «проведенной акции».
— Могильщик убил Чистого и Слакогуза. Предпринял вместе с Шило штурм рудника. Оба убиты, разорваны гранатой. В остальном — все тихо.
— Еще потери есть? — поинтересовался Зиновий, и Медик поспешил признать, что есть: — Четыре человека.
— Мало, — неожиданно сказал Зиновий. — Думай, как избавиться от лишних. В принципе, ни Чистый, ни его блатная шваль нам не нужны. Они загон нам обеспечили, свою игру сыграли, больше они нам не понадобятся.
— Контора крутит?
— Еще вертят… вола за хвост, — сказал Зиновий и добавил: — Отбой.
Климов толкнул Медика:
— Пошли.
Пройдя метров пятьсот, они свернули резко вправо и протиснулись в довольно узкую трубу тайного лаза. Если Климов ничего не перепутал, изучая карту-схему горных разработок, Медик провел правильно. Это был один из тех вентиляционных ходов, который выводил наверх, за Ястребиный Коготь, на противоположную сторону горного хребта. Если идти и преодолевать скалы, времени уйдет не менее двенадцати часов, а то и больше. А через вентиляционный ход можно было дойти часа за два.
Климов разомкнул наручник, дальше нужно было идти по одному, и пропустил Медика вперед.
Климов снова глянул на светящиеся стрелки циферблата и засек время, без четверти три. До истечения срока ультиматума осталось пять часов.
— Свяжись с кем-нибудь из постовых, — сказал он в спину Медику, — и прикажи собраться всем в «дробильне». Скажи, что в руднике все заминировано, заложников больше расстреливать не стоит, все они и так взлетят на воздух, если что.
Медик четко выполнил приказ, пообещав собравшимся в «дробильне» четыре крупных вертолета.
— Абвер согласился, и контора подписала, — обрадовал он главаря оставшихся бандитов. — Все будет о'кей!
«Естественно», — подумал Климов и похлопал Медика в знак одобрения.
Идти с фонарем было легко, глаза не уставали. Медик постоянно говорил с Зиновием, докладывал о том, что «все нормально», шутил, смеялся, даже хохотал, описывал какую-то шалаву, которая «в постели — просто клад, не баба — луна-парк с качелями».
«Если что, буду стрелять», — всякий раз говорил себе Климов, как только Медик останавливался. Но тот, после минутной передышки, шагал дальше. Не верить ему было глупо: на идиота он не походил и самоубийцу не напоминал. Скорее, Климов действовал как смертник. С того момента, как приехал в Ключеводск.
Думая о тех, кто замыслил чудовищный спектакль и провокацию теракта, Климов пришел к убеждению, что в их преступной решимости чувствовались сила и недюжинность характеров. Такая одержимость — дело редкое, хотя захват заложников — одно из древних правил войны. Но подобные злодейства раньше были редки, а теперь становились каждодневным делом. Да и вообще, если раньше убийство преследовалось по суду, то сегодня оно само стало законом. Убийство перестало быть проблемой. Мир сошел с ума. Безумие и смерть — непоправимы. Неистовство желаний — крест безумных, путь злодеев и убийц. Одни чувствуют, что обстоятельства изменяют направление их мыслей, а другие и в своих размышлениях противятся очевидному. Климову казалось, что суть террористического акта заключалась не в том, чтобы удовлетворить свою алчность и свои амбиции, стать притчей во языцех в коридорах власти, а в том, чтобы столкнуть в могилу — разом — как можно большее число людей. «Но для чего? Какова цель?» — все время мучился вопросом Климов и не находил ответа. А если мозг и находил ответ, он был довольно краток: провокация.
Задумавшись, Климов не сразу понял, что произошло: его качнуло, он ударился о стену, и какая-то неведомая сила подняла его, встряхнула и перевернула. Ноги стали разъезжаться, а фонарный свет разом исчез. Зловещий гул и непонятный грохот, усиленные непроглядной тьмой, казалось, раскололи его череп надвое. Сознание померкло, и он полетел в неведомую бездну.
30
«Ты был слишком строг с ними», — раздался чей-то голос, и Климов мучительно попытался вспомнить, кто бы это мог быть. «Зато справедлив», — заметил кто-то голосом Петра, и в его тоне прозвучала похвала, если не гордость. Этот кто-то постоянно щурил глаз, словно прицеливался. Его искаженное ненавистью лицо и мрачные звериные глаза выдавали одержимость и безумие маньяка. Он следил за каждой мыслью Климова, и это угнетало. Заткнутый за пояс пистолет таил в себе опасность. Климова бил нервный озноб, дыхание срывалось.
Тени от прожекторов, как на футбольном поле, крестом ложились на землю. Главное, чего хотелось избежать Климову, это ненужной встречи с Медиком. От постоянного вранья все превратились в идиотов. Человечество, как часовая стрелка, кружится по циферблату глупости. А дело в том, что все — наоборот. Чем меньше доза яда, тем скорее он подействует. Только любители старых вещей умеют жить прошлым. А кто живет прошлым, тот знает будущее. Это нельзя не чувствовать.
Кулак Петра в ударе напоминал железный лом. Петр крушил охранников маньяка яростно, умело, беспощадно. Выхваченные автоматы он просто разбивал о стены. Или наступал ногой на ствол и гнул его, как ветку. Климов уже выходил из комнаты, когда труп охранника медленно сполз по стене и улегся вдоль плинтуса. Улегся и подмигнул Климову. «Кто не видит снов, тот бредит наяву», — глухим голосом проговорил он в потолок и вновь прищурил водянистый глаз.
Напольные часы в старинном деревянном корпусе размеренно отстукивали время, и перед глазами Климова снова возник Медик. Он задумчиво теребил левую бровь и, ссутулившись, разглядывал носки своих туфель. Сидевший рядом с ним Зиновий поглаживал ствол пистолета с глушителем. «Мафию при свете не увидишь, — ласково сказал он Климову и тихо засмеялся. — Только в тени. — Его пальцы побродили по лицу Климова, ущипнули за нос и вцепились в дистанционный пульт взрывателя. — И то, когда ослепнешь». Климов отодвинулся подальше, попытался сесть на корточки. Медик грыз спичку и ковырял ею в зубах. Остатки мяса, выковырянные из зубов, Медик снял со спички двумя пальцами и вытер их о подбородок Климова. Проверил языком, не осталось ли еще чего во рту, — смачно сплюнул. Климов уклонился. «Ничего, — сказал он сам себе и успокоился. — Собор колокольней высок, а не ее забором».
Климов не был уверен, что это сказал он, возможно, это сказал тот, кто был с ним рядом. Тот, у которого был жесткий взгляд и мягкие черты лица. Голова Зиновия дернулась, и он прогавкал: «Ты кто, сука?» Около Климова тотчас закружились рожи бандитов, хари уголовников. Это были нелюди, способные на все. Отпетый сброд. В уши плеснулся дикий хохот, вой и лай собачьей своры: «Каюк менту! Спалился, зухер! Амба!» Климов отвернулся и увидел лицо Юли с чуть подрагивающими губами и молящим взором. Она смотрела на Климова глазами его жены, его Оксаны, тем нежным взором, который так легко принять за жалость. Смотрела и прижимала к себе сыновей. Прижимала и не могла переступить через труп Слакогуза. «Что мне теперь будет?» — вопросительно поднимая глаза на Климова, спрашивала она в страхе за детей. Он никогда не видел столько ужаса в одних глазах. Как будто ее душу вывернули наизнанку. «Ничего», — ответил чей-то голос, и Климову показалось, что он принадлежит ему. «Ты следишь за моими словами?» — спросила Юля пустоту, в которую провалился Климов, и ему пришлось громко ответить: «Да». «А за временем?» — вопросительная интонация окрасилась сарказмом. «Да», — снова ответил Климов. «Так чего же ты медлишь?» — Покрасневшие от слез глаза Юли наполнились слезами, и Климов направил луч в лицо Зиновия. Ослепил и, выключив фонарь, ударил рукоятью пистолета ниже уха. Сразу же перед глазами появилась дверь, ведущая к газгольдерам. Наборные кнопки замка с расплывчатыми цифрами. Поди пойми, какую комбинацию надо набрать, чтобы проникнуть внутрь или выбраться наружу. Климов скованно пошевелил пальцами и попытался пройти в дверь. Ему не удалось. Кто-то придавил его тяжелым камнем. Придавил и начал сыпать на лицо песок. «Что-то мертвяком воняет, — брезгливо произнес Зиновий и стукнул Климова по голове. — Псиной воняет». «Он же легавый. У него натаска «по крови», — подсказал Медик и добавил: — Другим ему не стать». Климов постарался сдвинуть с груди камень и услышал голос Петра. «В одной яме два раза не прячутся, — сказал он Климову и повалился на пол. — Когда не с чем бороться, Мы летим в пропасть». Этого он мог и не говорить.
