Сергей Алтынов - Болевой прием
– Обколотый, заторможенный, ну как пьяный... Фотография в левом кармане.
Тьфу ты, черт! Забыли его как следует обыскать. И тех, что остались наверху, тоже. Всего в спешке не предусмотришь, а ведь у остальных тоже, скорее всего, были фотографии, чтобы вместо оборонщика не подсунули кого другого... Фотография оказалась совсем маленькой, но на ней, вне всяких сомнений, был изображен Павел Шорников. На обратной стороне, совсем крохотными буквами, по-русски было написано – рост средний, шов на животе, справа.
– Это от аппендицита, недавно вырезали, – кивнул головой подполковник, когда я протянула ему фотографию. – Ты был в отряде Гамаля? – тут же спросил Сергей пленника.
Тот замялся. Потом, сплюнув, кивнул головой. Мол, все равно в скором времени все выясните. Он думал, что его сейчас повезут в тюрьму, в Лефортовский изолятор ФСБ, там перевяжут затылок, сделают обеззараживающий укольчик, накормят ужином и уложат спать на свежее белье... Потом явятся адвокаты, журналисты, правозащитники кучеряво-картавые.
Но вместо всего этого Хмурый молча вскинул свой бесшумный ПП и выстрелил гамалевскому боевику в голову.
– У меня был приказ уничтожать террористов из группировки Гамаля, – убирая оружие, пожал плечами подполковник. – Его никто не отменял.
Гостиницу мы покинули без приключений, на попутной машине добрались до ближайшего города, там быстренько сели в электричку и проехали пару остановок в противоположном от Москвы направлении. Возможно, это были лишним, но того требовали правила конспирации. Затем добрались до автовокзала и внимательно изучили расписание автобусов, выбрали маршрут, который шел в обход населенного пункта, вблизи которого находился охотничий комплекс. Автобус этого маршрута должен был взять курс на столицу через сорок с лишним минут; чтобы скоротать время, я купила какую-то газету. Развернула ее, наугад выбрав страницу, и мне тут же попалась статья про воздушно-десантные войска. Точнее, это была не статья, а солдатское письмо с комментариями какого-то журналиста. В самом начале он сообщил, что нижеизложенное написано солдатом-контрактником по просьбе главного штаба ВДВ. Солдатское письмо было написано с весьма оригинальной орфографией и пунктуацией:
«Наш полк очень зноменит. Он участовал в Виликой отечиственой войне, также участвовал в Овганистане да и сегодня унас идут в Чиченской респуплике мистами схватки где наш полк один из лучших выполнял и выполняет Задачи! Служба в ВДВ – это сила. Я мечтал сюда попасть и я попал. Офецеры в нашем полку очинь внимательные и строгие. Здесь как один колектив взвода друг другу помогает в службе, да и так по личным трудностям и по марали. У нас новая казарма. Все есть. Вода горяча, как на Гражданке. Бывает полевой выход, это очень интиресно, живем в палатках. Я подписал контракт в ноябре месяце, платят хорошо. Можно реально накопить деньги, потомучто здесь их не куда тратить. Ладненько, до свиданья, всем привет!
Рядовой Иван Жуков».
Читая такое письмо, я несколько раз усмехнулась. После письма журналист сообщал, что на его обратной стороне были мелкими печатными буковками написаны следующие слова: «Последнее – неправда. Простите...» Далее журналист желчно ерничал над армией и десантниками-контрактниками в частности. Я не удержалась и протянула статью Сергею. Тот быстро пробежал ее глазами и, как я, усмехнулся, но, в отличие от меня, невесело.
– Молодец, боец! – только и произнес подполковник. – Не струсил. Настоящий десантник!
Я не смогла сдержать усмешку, на сей раз не без едкой иронии. В самом деле, храбрый парень Ваня Жуков.
– Чего смеяться? – Сергей мгновенно стал угрюмым, неспособным к юмору. – Мне такой пацан дороже сотни образованных. У меня вот в подразделении было... Я тогда еще ротой командовал. Брали мы один горный укрепрайон. Вертушки нам в помощь были приданы, да только первый же вертолет, который попытался сесть на гору, боевики расстреляли в упор из автоматической пушки. Сумели-таки через какую-то продажную сволочь вооружиться. Одиннадцать солдат, офицер и три летчика – «двухсотые». Десантирование с вертолетов отменили, хватило у командования ума. Моей роте приказали подниматься в гору своим ходом. Делать нечего, взяли в соседнем низкогорном селении осликов, которые паслись и ни о какой войне не думали, загрузили на них тяжелое вооружение, боеприпасы. Ослики, они к горам привычны, но как за тысячу метров поднялись, стали они у нас на глазах в самом буквальном смысле дохнуть. Ушки прижимают, глаза закатывают, пищат жалобно... А на войне, Евгения, животных почему-то жальче, чем людей, такой вот парадокс! Ничего я своим бойцам говорить не стал, но как-то все они, не сговариваясь, молча разгрузили бедняг, все на себя взвалили и вверх. Станковые пулеметы, минометы, ящики с боеприпасами, все-все до самого верха солдатики восемнадцатилетние тащили. Матом осликов поминали периодически, но задачу выполнили. Такие вот рядовые Иваны Жуковы. Не ерничай над ними больше, ладно?
– Извини, – отозвалась я.
– Как-то отделение таких вот Иванов попало в засаду к Гамалю, – продолжал Сергей угрюмым голосом.
Сейчас он вполне соответствовал своему прозвищу.
– Гамаль сдаться предлагал, а его в ответ «Жуковы» лишь на хер посылали. У Гамаля бойцов вдвое больше, отборные головорезы. Из наших ни один не уцелел и не сдался. Раненым демонстративно головы отрезали...
– Не надо, – остановила я Сергея, – видела я это. На видеозаписи.
Мне было что вспомнить и самой, без видеозаписи. Генерал Прохоров дважды отправлял меня в Чечню и дважды в Дагестан. С разведмиссией, под видом журналистки западного издания. Воевать не пришлось, запретили строго-настрого, а вот наблюдала многое. Например, как пленных, все тех же солдатиков-первогодков, боевики гоняли на минные поля, эдакое живое траление устраивали... И помочь им тогда я ничем не могла.
Мне захотелось пить, и Сергей отправился к киоску, а мне вспомнилось, как однажды тоже очень хотелось пить и я купила апельсиновый сок производства КНР. Перед тем как что-либо пить или есть, я имею профессиональную привычку изучить упаковку. На соке было написано следующее: Сiк «ХУЙ ЮАНЬ» натуральный. Юань, как мне было известно, денежная единица Китайской Народной Республики, и мне почему-то захотелось перевести название сока на украинский. Получилось Сiк «Нема грошей». Звучит несколько лучше. Кстати, на вкус «Нема грошей» оказался весьма приемлемым. Подполковник купил грушевый лимонад «Дюшес». Целую бутыль. Помню его вкус еще с детства.
– Мама, купи лимонад! – слышу я детский голос у себя за спиной.
Мальчик лет пяти и мать, ухоженного вида, но довольно усталая, с двумя сумками и корзинкой с яблоками. Видимо, возвращаются с дачи в столицу.
– Андрюша, подожди! – отмахивается мать. – Сейчас автобус подойти должен. В Москве попьешь.
В самом деле, по расписанию автобус должен подойти с минуты на минуту.
– Андрюша! – неожиданно для себя окликнула я мальчика.
Тот обернулся, сперва насупился, посмотрел на меня неприветливо. Но когда я протянула бумажный стаканчик с «Дюшесом», тут же схватил его загорелыми ручонками.
– Что надо сказать тете? – произнесла мать, поглядев на меня с благодарностью.
Андрюша сперва осушил весь стаканчик, а затем четко, будто заученный стих, произнес:
– Большое спасибо. Можно еще?
– Большое пожалуйста, – ответила я, наливая лимонад.
Автобус задерживался. Андрюша выпил еще пару стаканчиков, его мама вежливо отказалась, остальное мы допили с Сергеем. Спустя пятнадцать или двадцать минут, которые мы проводим молча, автобус наконец подходит, и мы отправляемся в Москву.
Глава 9
– Я готов с вами встретиться, но...
В трубке моего мобильника повисла пауза. Казалось, на другом конце не знали, что ответить. Лишь только автобус отъехал, я тут же позвонила полковнику Губанову. Это был последний человек в спецслужбе, с которым я была лично знакома и могла доверять.
– Вы же жаловались на здоровье, – не к месту напомнил он, после того как выслушал мою просьбу о незамедлительной встрече.
– Вы что, не хотите со мной встречаться?! – с трудом сдерживая себя, проговорила я.
Невеселый какой-то был Губанов. Явно не рад звонку. Или попросту не хочет, чтобы его, как Сократа Ивановича, в закрытом гробу хоронили?!
– Где и когда? – чуть помолчав, по-деловому отозвался полковник.
Я с облегчением вздыхаю:
– Встретимся у меня на квартире. Через два с половиной часа, – прикидываю я, за сколько мы доберемся до Москвы.
– Хорошо, я приеду по указанному адресу.
Я говорю полковнику, что в скором времени перезвоню ему и скажу точный адрес.
Ну вот, считай, два часа можно отдохнуть. Отогнать нахлынувшую было слабость. Я лучше, умней и красивей. Нет, есть, конечно, и поумней, и куда красивей, но я, Евгения Гладкова, все равно лучше всех... Убрав телефон в сумочку, я огляделась вокруг. Надо же, в автобусе мы с Сергеем оказались рядом с мальчиком Андрюшей, которого полчаса назад я угостила лимонадом «Дюшес». Я подмигиваю Андрюше и произношу следующее:
