Михаил Серегин - Святое дело
– А вот я рапорт подам, и лишат его права прохода на территорию за то, что постороннего сюда притащил... будет знать, – так же задумчиво обронил майор. – Ладно, запускай.
* * *Костю впустили сразу. Но следующие полчаса были заполнены обстоятельным допросом, чтением нотаций и составлением и подписанием протокола о нарушении деятельности режимного объекта.
Отец Василий первым делом прочитал шапку протокола, нашел и запомнил литеры и номер режимного объекта, но признал: такого номера в Усть-Кудеяре он не встречал, просто не было раньше такого объекта в городе. А когда все закончилось и они с Костей как можно быстрее прошли к машине, главврач зло кинул:
– Не знал я, Мишаня, что у тебя еще пионерское детство в ж... играет! Ты что, не понял, куда мы приехали? Вчера родился?
Отец Василий смутился и не ответил, а уже в следующий миг осознал, как был не прав, проявив это неуместное в данной ситуации любопытство. Потому что в машине полулежал на носилках мальчишка лет шестнадцати, весь синий, как советский магазинный цыпленок. И как только священник его увидел, он понял, что все те полчаса, что они потеряли на разборках, этот вытащенный Костей из фильтра пацан так и лежал здесь без всякой медицинской помощи. А в том, что такая помощь нужна, никаких сомнений не было.
– Поехали, Михалыч! – бросил Костя и уселся на кресло рядом с водителем.
Отец Василий сглотнул и переместился так, чтобы видеть лицо парня.
– За что тебя? – поинтересовался он.
– А вы уже забыли? – вместо ответа спросил пацан. – Под мостом... мента мы отметелили...
– И тебя отпустили? – сразу поразился священник. Он знал, что вырваться в такой ситуации практически невозможно.
– Он меня не опознал, – откашлялся пацан, из последних сил пытаясь придать своему лицу независимое выражение. – А я не напрашивался.
Отец Василий внимательно вгляделся в распухшее лицо и вздохнул: он его просто не узнавал. Хотя на память никогда не жаловался.
– Слышь, Мишаня, – внезапно полуобернулся к священнику смягчившийся Костя. – С этим надо что-то делать. Мы их вот так поштучно вывозим, и то только тех, кого отдадут.
– Ты выходил на Скобцова?
– Выходил. И на Скобцова, и на прокуратуру, но знаешь, они в этой истории только шестерки... Щеглов и тот руками разводит. Я пытался министру дозвониться, но меня просто не соединяют. Может, у тебя что-нибудь получится.
– Я попробую, – пообещал отец Василий. – Сегодня же.
– Сегодня не выйдет, – покачал головой врач. – Время вышло.
Отец Василий глянул в окно и понял, что Костя прав, вокруг уже расстилалась ночь. А он и не заметил, что провалялся в больнице весь день. Видно, шок от падения двух тел подряд, и особенно отставного капитана Бугрова, был слишком силен.
Вскоре Костя высадил его неподалеку от шашлычной. Сворачивать, чтобы подвезти друга прямо к дому, главный врач районной больницы не захотел: мальчишка, по его мнению, был слишком плох. А священник вышел из машины, попрощался, хлопнул дверцей и вспомнил, что так и не узнал судьбу анзоровского сына. И если верить Косте и начальник местной милиции ничего не решает, то от Скобцова он этого и не узнает. А значит, проблему надо решать в корне.
* * *На следующее утро отец Василий торопливо передал все дела диакону и помчался в райадминистрацию. Он хотел застать главу района до того, как он растворится в текучке дел и станет недосягаемым не только для простых смертных, но и для более значительных городских фигур. Но на подходе к приемной уже толпилось столько народу, что священник оторопело понял – он может и не пробиться.
Здесь, у дверей, собралась вся «общественность» города: Саша Петренко – заместитель увезенного на лечение Бугрова, председатель «Идущих вместе» Коля Самочкин, местный мулла Исмаил Маратович, высокий и тихий бессменный председатель шахматно-шашечного клуба, имени которого никто не помнил, – в общем, все.
Священник пробился к мулле и тронул его за плечо.
– Привет, Исмаил. Что здесь происходит?
– А-а, это ты, Мишаня... хорошо, что пришел, а то за тобой уже гонца послали.
– Да что стряслось-то?
– А ты что, не знаешь? – недоверчиво покосился мулла. – Пацаненка у меня в слободе убили.
– Шанхайские?
– Менты. Не наши. Эти, заезжие... Сегодня похороны.
– И что теперь? Эти-то все здесь зачем?
Отец Василий еще понял бы, если бы к главе района напрашивался на прием только разъяренный мулла или председатель комитета самоуправления, но шахматный клуб?
– Да всем уже надоело, – встрял со стороны рослый и грузный, с мятыми, порванными ушами тренер местной секции по вольной борьбе. – Конкретно беспредельничают эти «чеченцы». Вчера моих пацанов тормознули, так мало, что тренировку сорвали, еще и по ушам надавали! А за что, спрашивается? Если мои пацаны чего не так сделали, так я и сам могу им по ушам надавать!
– И что планируется? – остро заинтересовался поп.
– Глава хочет, чтобы мы общественность успокоили, – вмешался шахматист. – Но я не думаю, что нам это удастся...
– Да, – согласился с ним печальный председатель общества слепых и слабовидящих Мамед Ибрагимович Мамедов. – Пока эти менты залетные здесь, вряд ли нам удастся что-нибудь сделать...
– Да гнать их надо, на хрен, отсюда! – пробасил тренер по вольной борьбе. – Пусть у себя дома беспредельничают! А у нас на Волге им делать не хрен!
Толпа одобрительно загудела. Позиция тренера была крайне «националистической» и узко-волжской, но по-человечески понятной.
– Так, товарищи! – выглянул из двери приемной помощник Щеглова. – Все заходим на совещание! По одному, по одному, не торопитесь...
Толпа покачнулась, подалась и поперла в двери, рискуя выдавить и снести их своей массой.
– Щеглов сначала не хотел этого совещания, – на ходу просветил своего коллегу мулла. – Да, видно, и самого уже приперло – деваться некуда.
– Еще бы не приперло, – откликнулся откуда-то сзади заместитель Бугрова. – Кому нужны массовые беспорядки? А народ ему устроить может!
– Товарищи, все не так плохо, не надо преувеличивать, – призвал собеседников к благоразумию вдавливаемый толпой в дверной проем председатель «Идущих вместе». – Президент не позволит...
Толпа поднадавила, и председатель влетел внутрь, как пробка от шампанского, чуть ли не с причмоком. Отец Василий поднапрягся, освободил немного места и пропустил тщедушного, мелкокостного муллу вперед себя. Но сам не удержался и, увлекаемый давлением человеческого потока, чуть не потерял равновесие и вмиг оказался в приемной.
* * *Щеглов принимал их прямо в своем огромном кабинете. Но похоже было, что он не рассчитал; народу оказалось слишком много, так что пришлось вносить дополнительные стулья и открывать окна – кондиционер с таким количеством испарений просто не справлялся.
Отец Василий осмотрел публику. Кроме главы администрации Щеглова, здесь находились и Скобцов, и начальник местных чекистов Карнаухов, и предводитель МЧС. Можно сказать, весь цвет районной администрации. А значит, вопрос и впрямь стоит серьезно и проблему должны решить.
– Что там у нас с похоронами? – наклонился к Карнаухову и тихо спросил глава района.
– Хреново. Уже понесли, – скривился Карнаухов.
– Надо было Поплавскую изолировать, – еще тише попенял чекисту Щеглов.
– Я пытался, к ней не подойти, – покачал головой немолодой дзержинец. – Одни активисты вокруг...
Священник громко откашлялся, и Щеглов, с досадой глянув на него, принял вертикальное положение.
– Значит, так, товарищи, – пытаясь выглядеть внушительным, постучал он карандашом в стол. – Вопрос у нас один: как предотвратить нарастание напряженности. Тише, товарищи! Я же просил не шуметь!
Народ стих. Глава взял со стола листок и принялся громко и внятно читать:
– В настоящее время отдельными несознательными горожанами готовится акция по превращению похорон гражданина Тохтагулова Ша Эн одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения в акцию массового неповиновения и антиправительственного выступления.
Народ затаил дыхание. Кроме некоторых малозначительных деталей, это была чистая правда.
– И наша с вами задача, товарищи, мобилизовать все усилия наиболее сознательной и авторитетной части нашего населения в направлении усиления влияния государственной власти.
Щеглов остановился и глубоко вдохнул. Такая длинная фраза далась ему нелегко.
– А где она, власть? – раздался с «галерки» язвительный голос. – Что-то я не вижу. Беспредел вижу. Трусов и говнюков по кабинетам вижу. А власти нет, не вижу. Ты лучше скажи, когда чужаков гнать будем?
Глава администрации побагровел.
– Кто это сказал? – зло сглотнул он. – Вон из моего кабинета! Чтобы ноги вашей здесь больше не было!
Народ загудел.
– А что, он правильно говорит! – поддержали бунтаря. – Когда «чеченцев» гнать будем?!
