Лев Пучков - Пасынки Джихада
Руденко и сам был в недоумении. Не запирался, отвечал искренне, как на духу. Так, промышлял по мелочи. Там документик продаст, тут бумажку одолжит за услугу или малое подношение, кое-кому позвонит, кое с кем сведет... Может, из-за удостоверений личности? Было дело, одалживал — тому же Майрбеку, например. Но до сего момента за такие вещи никого активно не разрабатывали. А в него вцепились — как клещами.
— А кто вцепился-то?
По всей видимости, контрразведка. Но не местная, не дивизионная. Там несколько раз фамилия Иванова мелькнула. Иванов этот до недавнего времени был начальником оперативного отдела контрразведки округа. Чем сейчас занимается, неизвестно, но, скорее всего, там же и тем же.
— Насчет Майрбека не интересовались?
Нет, тут все как раз проехало мимо — кем угодно интересовались, только не Майрбеком. То есть работали не по «наводке» или «сдаче», а по факту. Следили, видимо, что-то отковыряли.
— А нами не интересовались?
— Да кто вы такие, чтобы вами интересоваться?
Сказал и осекся. Добросовестно влез в анализ причин, увлекся в своем порыве чистосердечного сотрудничества, горячо надеясь выслужить пощаду — не для себя, так для семьи. А тут, получается, вроде как обидел, невзначай подчеркнув незначительность наших персон.
— Да, правильно. Чего нами интересоваться...
Это хорошо. Если все так, как мне пока видится, дела наши идут просто великолепно. Ситуацию выправили, основного свидетеля вытащили. Правда, пришлось стартовать несколько ранее, чем задумали, и не совсем там, где хотели. Но, честно говоря, получилось даже лучше и не в пример эффектнее первоначального плана. Чего-чего, а устраивать резню в дивизии мы не планировали. Мы же диверсанты, а не сумасшедшие!
— А зачем дагов арестовали?
Да непонятно, зачем. Эти товарищи, что в багажнике лежат, тут совсем не при делах. Приехали решать рутинный вопрос и попали.
Да уж, это точно — попали. Теперь я могу сказать, что попали окончательно и бесповоротно. Потому что, пока общался с Руденко, я окончательно продумал, как нам можно использовать этих ребят с максимальной пользой.
Я спросил Ильяса, не задохнутся ли там наши пленники. Он их перековывал (забрал наручняки, что на Руденко были) и кляпы вставлял. Так, на всякий случай — это ведь у Руденко семья в «заложниках», а этим-то вообще терять нечего.
Ильяс сидел сзади, а я спереди, рядом с Руденко. Так удобнее было прятаться, когда выезжали через КПП — Ильяс и Артур просто не поместились бы между сиденьем и панелью. Так вот, я спросил, посмотрев на него в верхнее зеркало. Он ответил, что ничего с ними не случится, подарил меня многозначительным взглядом и покосился на Руденко. Точнее, на его шею.
Информативный такой взгляд, насыщенный. На фиг они нам все теперь, когда мы выехали за пределы городка? Балласт. Завалить, прикопать и вся недолга.
Я чуть заметно покачал головой. Ильяс послушно прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
Спасибо кураторам, славного помощника дали. Артур пока ни рыба ни мясо, недотепистый какой-то и тормозной. Ильяс делает все с полоборота и понимает меня даже не с полуслова, а с одного взгляда. Человек моего склада, работать с ним — одно удовольствие. Разница у нас с ним только в комбинационном мышлении. То есть у меня оно в зачаточном состоянии (было бы развитое, я бы планировал акции, а ходили бы на них другие), а у него вообще нет. Иначе бы он сам додумался, как мы теперь поступим с нашим «балластом»...
Ждали мы довольно долго. Уже смеркаться начало, я стал сомневаться: может, приемник не берет, ближе подъехать? Ближе — опаснее, есть риск попасть в сектор первичной оперативной активности противника.
Наконец, эта самая активность стала проявляться. Нормально работает приемник, передал все охи и вопли вполне отчетливо. А спустя пару минут стали показывать картинку.
В общем, поднялась обычная суматоха, которая всегда сопровождает необычные происшествия такого характера. Караул, усиление, огневые точки на крыши, прочесывание местности по внешней территории периметра. Даже служебные собаки у них там были, причем в массовом порядке. Видимо, весь дивизионный питомник «в ружье» подняли. Диверсанты — идиоты, наваляли трупов и через забор улезли обратно. Теперь возьмем их по свежим следам. Ну-ну...
Смотрел я на всю эту суматоху, усмехался про себя и размышлял о превратностях Судьбы.
Доводилось мне бывать в такой ситуации, только с другой стороны. Как сейчас помню: лежу я на водокачке, всматриваюсь до рези в глазах в густеющие сумерки — не шевельнется ли какой бугорок, не окажется ли «духом»...
Легко работать против Системы, частичкой которой ты в свое время являлся. Ты знаешь, как она будет реагировать на то или иное действие, можешь просчитать каждый последующий шаг своих противников. Система громоздка и неповоротлива, она не может гибко реагировать на таких, как ты. Потому что она привыкла бороться с явным врагом, а таких, как ты (по сути — ренегатов), очень и очень немного. Проще говоря, Система, как тот несчастный Гай Юлий, не готова к предательству.
Поэтому такие типы, как я, всегда будут в цене. Один такой мерзавец может принести вреда больше, чем целый отряд отборных бойцов самого Шамиля. Поэтому и платят нам по особому тарифу...
Чуть позже нам показали занимательную мизансцену. Ничего особенного по военному времени: обстрел автомобильной колонны, принудительная остановка транспорта и задержание тех, кто в нем находился.
Занимательно это было тем, что происходило в мирном городе. Своей выходкой мы до того переполошили вояк, что они в буквальном смысле остервенели: готовы палить во все, что движется, и хватать первого встречного. А машины, что были в колонне, показались мне знакомыми. Те товарищи, что вязали Руденко с дагами на базаре неподалеку от выезда из города, были на «таблетке» и «Ниве». А здесь тоже были «таблетка», «Нива» плюс «УАЗ». Жаль, бинокля не было, не удалось рассмотреть, кого там вояки в грязи валяли. Вот будет смеху, если это те самые «контрики», что арестовали нашу «связь»...
Когда сумерки загустели настолько, что в ста метрах уже ничего нельзя было рассмотреть, мы немного переехали. Убрались из переулка, выключили двигатель и руками утолкали машину между палисадником одной из крайних усадеб выходящим на пустырь, и штабелем шпал. Я это местечко еще засветло присмотрел. От палисадника до задней стены усадьбы метров двадцать, там небольшой такой огород, а штабель надежно прикрывает нас со стороны периметра дивизии. Нельзя исключать такой вариант, что у них в этом секторе сидит пара наблюдателей с ночной оптикой. Как только окончательно стемнеет, включат свои приборы — и привет всей конспирации. А в сумерках можно в полный рост гулять. Сумерки — время призраков. Вокруг серые тени, силуэты расплываются, все кажется эфемерным и нереальным. Приборами еще пользоваться нельзя, а в бинокль уже практически ничего не видно. Особи моего профиля очень уважают сумерки и, если нужно делать что-то особенно трудоемкое в плане маскировки и незаметного перемещения, стараются всегда выбирать именно это время суток.
Ночевать я решил здесь. Двигатель для обогрева включать нельзя, но это ничего. Сейчас не шибко холодно, одеты мы тепло, сверху не капает — для диверсанта это просто что-то типа пятизвездочного отеля. Замерзнешь — делай специальную «сидячую» гимнастику по системе йогов, грейся. Это тебе не в снегу лежать безвылазно по двенадцать часов подряд, выжидая «караван». Доводилось мне и такое испытывать, это просто издержки специализации...
В общем, устроились. Я дал команду говорить шепотом и предупредил, что, если кто-то хлопнет дверью, будет немедленно зарезан на месте. Касалось это в основном Руденко, бойцов моих предупреждать не надо. Я намеренно демонстрировал полковнику его полную «свободу», чтобы он раньше времени не всполошился. О том, что он попытается удрать, я не волновался — товарищ теперь привязан ко мне незримыми узами, которые прочнее любых стальных тросов. Хорошо, что полковник зажиточный да семейный. Например, на такого, как я — круглого сироту и совершенно одинокого по жизни, в такой ситуации влиять невозможно. Такого надо сразу валить.
Да, зачем нам нужен полковник? Как заложник он не котируется, потому что уже наверняка в розыске. По той же причине его нельзя использовать как парадную вывеску... А, ладно, об этом чуть позже. Давайте быстренько разберемся по ночевке и пошлепаем дальше, у нас еще дел невпроворот.
Единственное, что меня беспокоило — это даги в багажнике. Ведут они себя на удивление послушно для кавказских мужчин, потому что до сих пор находятся под впечатлением от произошедшего на их глазах убийства. Не сомневаются, что при случае мы с легкостью поступим с ними точно так же. Но они ребята не мелкие, а в багажнике очень тесно и неудобно. Руки у них скованы за спиной, если до утра не вытаскивать — непременно околеют. Надо доставать каждые два часа, заставлять разминаться, кровь разгонять. Ребята наверняка за это время очухаются, придут в себя. Может шум получиться: или возмущаться будут, бунтовать, или вообще могут напасть, если уж совсем припечет. Не пробовали лежать вдвоем с кем-нибудь в багажнике? При нулевой температуре, в скрюченном положении, когда даже ногой пошевелить нельзя? Вроде бы чего такого, да? А у меня был случай, примерно при аналогичных обстоятельствах (только чуть теплее было, градусов на двадцать). Товарища держал в багажнике, часа полтора. Так ему не в пример комфортнее было: багажник «Волги», он там один лежал. То ли я располагал не всеми данными и у него на самом деле была клаустрофобия, то ли не учел чего... Короче, у него за полтора часа до того фаза съехала, что он начал грызть зубами железо и бросился на меня с напарником, едва мы открыли багажник. Дрался, как смертельно раненный зверь, пришлось валить, хотя товарищ был очень нужный. Что поделать: человек, доведенный до крайней степени отчаяния, становится неуправляемым, подчинить его в этой ситуации можно только смертью.
