Андрей Воронин - Между жизнью и смертью
С двух других концов города к поселку спешили еще две машины — на «Опеле» мчался терзаемый неизвестностью Бобровский, а на такси на собственную дачу спешил самый скандальный журналист Одессы.
Впереди их ждали незабываемые мгновения…
* * *Валидол подействовал, сердце вскоре отпустило, и, не обращая внимания на протесты и причитания матери, Алина выпила большую чашку кофе и отправилась в город развеяться.
Ей было просто необходимо отвлечься от тех дурных предчувствий, которые охватывали ее, когда она думала об Александре.
Она побродила по магазинам, покрутилась в толпе людей на московских улицах, и ей действительно полегчало.
К обеду Алина вернулась домой повеселевшая и успокоившаяся. Конечно же, все ее женские предчувствия — обыкновенная фантазия, игра разгулявшихся нервов. Ничего не случится с ее непобедимым старлеем Бандой — сам черт ему не страшен!
Но все же как хочется, чтобы он поскорее вернулся…
* * *— Александр, куда мы едем? Вы мне можете объяснить? — Нелли Кимовна снова начала волноваться, глядя, как остаются позади последние, самые окраинные районы Одессы. Ведь действительно, черт его знает, кем был этот Банда на самом деле.
— Понимаете, Нелли Кимовна, ситуация сложилась так странно, что в этом городе нет такого местечка, где бы мы могли спокойно, не привлекая ничьего внимания, с вами поговорить. Поэтому сейчас мы направляемся на дачу к одному моему товарищу, и если вы мне будете подсказывать, как быстрее доехать, мы скоро окажемся на месте. Вы же хотите поскорее начать нашу беседу?
— О чем? Что вас интересует?
— Дети. Нелли Кимовна, дети. В морге не было трупа сына Сергиенко. Ведь так?
— Но мы не искали…
— Искать и не нужно было. Мне и так все ясно А, как вы выражаетесь, «утилизировать труп» вы так быстро не успели бы.
— Ну и что?
— Так где же он?
— Послушайте, кто вы? Почему вы не хотите отвезти меня в милицию или к прокурору? Если вы меня в чем-то подозреваете, то назовите, в чем?
— В краже детей. И я хочу знать, куда вы их деваете И, я уверен, вы мне поможете.
— Вы сумасшедший!
— Возможно…
* * *— Виталий Викторович! — Котляров решил поговорить с генералом по телефону, еще не уверенный, что есть повод беспокоить начальника личным присутствием.
— Да, слушаю! У вас что-то новое?
— Как сказать… Группа Бондаровича сегодня не вышла на связь в положенное время — Так-так. И что это значит?
— Не могу знать. Проверили — связь с Одессой не прерывалась, позвонить Бобровский Мог в любой момент.
— Так ты считаешь, Степан Петрович, что могло что-нибудь произойти?
— Еще не знаю, Виталий Викторович, но подумал, что вас лучше об этом предупредить сразу.
— Да, конечно… Вот что — лично держи на контроле связь с группой. Докладывай мне через каждые два часа. И немедленно, если что-то произойдет.
— Слушаюсь, Виталий Викторович!
* * *Самойленко и Бобровский расположились на диване в просторной дачной гостиной. Перед ними на жестком стуле сидела Нелли Кимовна, удивленно их всех рассматривая. Банда ходил взад-вперед по комнате перед сидевшими на диване, рассказывая друзьям обо всех утренних приключениях.
— Ты их убил? — удивленно переспросил журналист, когда Банда дошел до сцены в морге.
— Посмотрел бы я на тебя, что бы ты с ними сделал, — досадливо поморщился Банда.
— Нужно обо всем доложить начальству. Через час, в крайнем случае к вечеру, милиция обнаружит трупы, и тогда искать будут именно тебя. А заодно и ее, потому что все видели, как ты уехал вместе с главврачом, — Сергей не на шутку разволновался, услышав рассказ Банды. Он не ожидал, что все начнет раскручиваться так быстро, и теперь даже не представлял себе, как действовать дальше.
— Подожди с начальством. Что ты им скажешь? Что я разгромил больницу? — Банда досадливо поморщился. — Сначала мы вместе послушаем Нелли Кимовну, затем будем решать. Да и времени у нас не слишком много.
— Может, ты и прав, — друзья, переглянувшись, согласились с Бандой и теперь с интересом рассматривали Рябкину, ожидая ее признаний.
Нелли Кимовна тем временем совсем растерялась.
Кто были эти люди? Как себя с ними вести? А что, если вообще не говорить ничего? Пусть сами расхлебывают. Тем более, что этот маленький в очках сам сказал, что к вечеру их с Бандой будет разыскивать милиция. Значит, они боятся этого. А значит, можно на этом и сыграть.
— Я вам вряд ли помогу в этих играх. Я ничего не понимаю, о каких детях идет речь, — она заговорила строго и холодно, твердо решив ничего не рассказывать.
— Да что вы? — притворно удивился Банда. — А ведь казались мне такой умной женщиной.
— Я не знаю, кто вы. Я вам еще раз это повторяю. Вы не похожи на стражей порядка. Так убивать, так безжалостно… — она взглянула на прохаживавшегося по комнате Банду, — люди из органов правопорядка не стали бы.
— А ведь вы правы! — Банда остановился прямо напротив нее и наклонился к ней, заглядывая в глаза и говоря тихим проникновенным голосом. От этого голоса Рябкиной стало еще страшнее. — Вы правы, Нелли Кимовна. Я не из органов. Вот он — из органов.
Банда кивнул на Бобровского, и тот слегка поклонился Нелли Кимовне, ободряюще улыбнувшись.
— И этот не из органов, — показал Банда на Самойленко. — Он журналист и специализируется именно на таких делах, которое вы заварили в своей клинике. Ему очень хочется вас послушать.
Тут пришел черед поклониться Самойленко.
— Ну а я, — медленно, с расстановкой, выговорил Банда, — вообще никто. Сам по себе. Как говорят на курортах — «дикарь». Я не подчиняюсь никому, не вхожу ни в какую структуру, нигде не получаю ни зарплаты, ни гонораров. Понимаете? Я ни на кого не работаю, и мне нечего терять. Я могу сделать все. Я могу убить там, где он, — Сашка кивнул в сторону Бобровского, — станет следовать инструкции. И мне, именно мне, вы скажете все-все-все, о чем я вас спрошу.
— Вы слишком самонадеянны, молодой человек, — смерила его презрительным взглядом Рябкина. — Тем более, если вы просто убийца. И я вообще не понимаю, как вы, — она обратилась к Сергею, — можете находиться в одной компании с этим преступником. Он маньяк. У него бред. Он несет что-то о каких-то детях… Вы же сами видите.
— Понимаете, Нелли Кимовна, мы все в одной лодке. Я, например, уже два года собираю досье на вас и ни до чего не могу докопаться, — заговорил Самойленко. — Поэтому мне очень даже интересно, что получится у Банды.
— А я, — вступил в разговор Бобровский, — имею слабость, к вашему несчастью, больше доверять этому маньяку, как вы выразились, чем вам. И поэтому я не собираюсь мешать ему вести расследование.
— Вот видите, Нелли Кимовна! — радостно воскликнул Банда. — Видите, все мои друзья на моей стороне, и мы с радостью и нетерпением ждем вашего увлекательного рассказа. Не томите нас, я прошу вас, начинайте…
— Я требую прокурора. Без него я не скажу ни единого слова. — Гордо вскинув голову, Рябкина пошла ва-банк. Ей показалось, что она выиграла, что они ничего не смогут с ней сделать, а если милиция будет расторопной, очень скоро будут вынуждены ее выпустить и броситься в бега. — Неужели вы думали, такие умные и дальновидные что главврач придет сюда и подтвердит все ваши бредни насчет больницы. Ну так вот вам мой ответ — я ничего не знаю и ничего вам не скажу.
— Скажете, — мягко поправил ее Банда. — Я расскажу вам сейчас одну интересную историю Вы, наверное, об этом не слышали, так как это вряд ли является сферой ваших интересов. Так вот, слушайте. В свое время в США создали специальное подразделение, входившее в состав Военно-Морского Флота страны. Это были отъявленные головорезы, настоящие профессионалы. Их называли «красной бригадой». Знаете, почему? Они были одеты в форму советской морской пехоты. Да-да! И вооружены советским оружием.
— Я не понимаю…
— А вы слушайте, не перебивайте… — прервал ее Банда. — В их задачу входило выполнение самых сложных, самых опасных диверсионных операций. Во всей армии США равных этим ребятам не было. И это не просто слова — ведь для того, чтобы «красная бригада» не расслаблялась, не теряла формы, их командир заставлял их работать каждый день. Представляете — всю жизнь, каждый Божий день быть на войне!
— И все-таки я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, тем более что ваше героическое афганское прошлое меня вовсе не интересует, — холодно оборвала его женщина, недоуменно пожав плечами. — Я, знаете, людей лечу, а не калечу.
Самойленко и Бобровский тревожно переглянулись. Им очень не понравилось, как Рябкина отозвалась о «героическом прошлом» Банды, и ребята не на шутку испугались ответной реакции бывшего старшего лейтенанта спецназа. Но Банда, слава Богу, то ли пропустил ее слова мимо ушей, то ли посчитал ниже своего достоинства реагировать на этот выпад — по крайней мере, внешне он не выказал ми малейшего недовольства.
