По кличке Рейнджер - Сергей Иванович Зверев
Прибыл Хамсай на место незадолго до назначенного времени – в двадцать минут первого.
– Ну, где черные? – спросил он своего главного визиря – туберкулезника.
– Я предупреждал, – ответил тот. – Не к добру это. Слишком охотно они согласились на встречу.
Старый Гоги нравоучительно произнес:
– Опоздавший считается признавшим свою вину. Так закон гласит.
– Во-во, – кивнул Хамсай.
На «стрелку» надо прибывать пунктуально, минута в минуту. Таковы правила. Опоздал – плати.
Впрочем, никто не опоздал. Азербайджанцы прислали вместо себя ментов.
В двенадцать тридцать на бешеной скорости с шоссе сорвались автобус, фургон и несколько «Жигулей». Они тормозили. Из них на ходу сыпались бойцы в брониках и камуфляже.
– Милиция! – послышалось из громкоговорителя. – На землю. При сопротивлении будет применено оружие!
На рукавах бойцов красовались шевроны с надписью золотом «УББ».
– Менты!!! – послышался жуткий вопль.
Две бандитские машины тронулись с места и были взяты в клещи. Одна пошла на таран, ее развернуло по ходу, снесло в сторону, и она замерла, зарывшись в жесткий кустарник.
– Замереть всем! – прикрикнул Хамсай.
Но его не послушали. «Красноармеец» с безумными глазами выхватил с сиденья «Москвича» подготовленное помповое ружье. Выстрелить не успел – его срубили из пистолета-пулемета «кедр». На этом бой закончился.
Спецназовцы, как принято, пересчитали ребра задержанным. Обыскали с понятыми. Погрузили бандитов пинками в автобус.
– Ну, чурбан, – шептал Хамсай. – Это тебе с рук не сойдет…
* * *
Вечером в баре Гоша Цхинвальский оказался в центре внимания. Его облепили блатные. И сквозь общее ржание и гогот слышалось его повествование о похождениях.
– Я брату говорю – она же девочка. А он – а я так и не понял.
– Ха-ха.
Влад сидел и пил кофе. Все чувства он прогнал прочь. Он спокойно слушал откровения негодяя, и при этом не возникало желания свернуть ему шею. Он не сомневался: когда представится возможность – он сделает это.
– Э, вояка, – крикнул ему Гоша Цхинвальский. – Что морду воротишь? Сам небось целок не ломал.
Влад ничего не ответил.
– А может, вообще баб не пробовал?
Влад молчал.
– Молчит, как рыба об лед, – куражился Гоша Цхинвальский. – Знает, моя правда!
Вновь грянул взрыв хохота. Летчик, зашедший в зал, взял из холодильника банку пива, подсел к Владу и спросил:
– Что за шум?
– Гоша с братаном обмывают пиратскую вылазку, – сказал Влад. – Психи. Такие плохо кончают.
– Но перед этим кончают многих других.
– Не наша забота.
– С блатными страшно в дело идти, – сказал Летчик. – Я это по войне знаю.
– А у тебя много дел было?
– Пять лет войны.
– Афган?
– Да. Последний год перед выводом войск. Когда войска выводили, шутка горькая ходила – теперь отступать до Москвы.
– В ней была доля правды.
– И еще какая доля. Наш полк в Азербайджан вывели. Под Баку часть стояла. Я на «сушках» летал. «Су-27». Отличная машина.
– Видел в деле.
– Как развалился Союз, я и перегнал свой самолет в аэропорт Бина – на нем тогда уже азербайджанцы безраздельно хозяйничали.
– Ты что, свой самолет азербайджанцам загнал? – изумился Влад.
– А что, осуждаешь?
– Кто я такой, чтобы осуждать, – отмахнулся Влад. Он слышал эту историю. Но считал, что летчик погиб, когда на своем же самолете бомбил армянские позиции в Карабахе. Ан нет, жив, засранец!
– Правильно… Войска выводили, азерам все сдавали – целые дивизии. Бронетранспортеры, танки. Кое-кто на этом бешеные деньги поимел. А я что, хуже?
Влад пожал плечами.
– Я сразу понял, куда все идет. Знал, чем кончится, – продолжал Летчик. – И понял главную истину – своя рубашка ближе к телу.
– Много за самолет заплатили?
– Две тысячи баксов. Сегодня – смешные деньги… Я потом на этом самолете делал боевые вылеты. Тогда уже платить хорошо начали. Потом зарплату стали зажимать. Затем меня сбили.
– Ну?
– Катапультировался. Шел по горам. Выбрался. Куда деваться? В России – в розыске… С азерами каши не сваришь. Нанялся к армянам.
– Летчиком?
– Сухопутчиком. Я срочную в военном спецназе служил. В Средней Азии. Знаю, как командные пункты уничтожать и часовых снимать. И как змей жрать, когда жрать нечего. В Армении диверсионная группа у меня была. В тыл к азерам ходили. Мосты взрывали. Позиции накрывали.
– В группе одни армяне были?
– Больше половины – наши, русские. И воевали мы нередко против русских. За черных друг в друга свинец вгоняли. Ну не прикол?
– Прикол.
– Все-таки осуждаешь.
– Брось. Детский разговор.
– Детский. – Летчик отхлебнул пива. – После этого бандюков мочить за деньги – одно удовольствие. Солдатский долг, Родина – все это бред пьяного осла. Эту Родину расчленили росчерком пера три беловежских мясника. И никто им слова не возразил. Поэтому я имею право делать все что хочу.
Между тем Гоша Цхинвальский продолжал рассказывать в подробностях, как они насиловали девчонку.
– Резать ее надо было. Я же говорил братану – заложит. А он – жалко. Жалко ему. У пчелы жалко. А у мужчины, сами знаете, – кричал он.
Опять гогот.
– Гоша, а кто тебе так морду разодрал? Уж не она ли? – спросил Питон.
– Менты покуражились. Под автоматы нас. Наручники. Потом в камере по «батареям» прошли дубинками. Я им говорил – выпускать придется. А они – дубинками… Ничего, я запомнил, кто меня. Сочтемся. – Мутный взгляд Гоши устремился куда-то вдаль. – Всех служивых бы под нож. Что ментов. Что солдат… Слышь, вояка, согласен?
– Нет, не согласен, – покачал головой Влад.
– А кто же вас спросит, – захохотал Гоша Цхинвальский. – Как дельце пройдет – вас всех в расход. А мы на ваших гробах попляшем.
Сталлоне, правая рука Алтайца, сидевший в углу, встал, подошел к Гоше Цхинвальскому.
– Еще раз свое брехало грязное раззявишь, пойдешь к Алтайцу на разбор. И в газовую камеру. У тебя последнее предупреждение.
– Китайское предупреждение, – поддакнул Гоша Цхинвальский. – Ладно. Пошутил.
– Многие смешливые дошучивались. – Сталлоне положил лапу на его плечо и сжал. – Смотри, каторжная душонка. На тонком канате балансируешь.
– У меня с равновесием в порядке… Ну сказал же – пошутил.
* * *
Амарова не так часто приглашали руководители области провести время в своей компании. Он не относился к тем людям, связи с которыми выгодно афишировать. А тут молодой вице-губернатор Яков Гопман, тот самый, который отдал ему в Красноармейском районе рынок, вдруг пригласил в «терема для партийцев» – так называли оздоровительный комплекс бывшего четвертого управления Минздрава, оснащенный бассейном, спортзалом, баней. В старые времена там развлекались верные ленинцы, сегодня – их вороватые преемники.
Амарову приглашение нисколько не льстило. Оно его пугало. Должны быть для него причины.
– А не опасно? – спросил Шарифов, с которым хозяин, сидя в офисе, обсуждал этот визит.
– Что, меня убьют прямо там? – усмехнулся Амаров. – Несерьезно, Сахиб.
– Зачем зовет?
– Наверное, просить новые деньги.
– Если не очень много, то не жалко.
– Денег, Сахиб, всегда жалко. Особенно тех, которые зарабатываются трудом. Но мы нередко расстаемся с меньшим ради большего. Умный человек – тот, кто научился правильно высчитывать это
