Леонид Словин - Пауки
—Вигодски Элиягу… Это здесь.
Никаких магазинов тут не было.
Мы прошли всю улочку, она оказалась небольшой. Разглядеть номера домов нам не удалось. Захария решил начать осмотр автотранспорта прямо с перекрестка. Машин было много, они стояли на тротуарах. Я прошел несколько домов и сразу увидел ее. Белая «судзуки» со стеклом во всю заднюю стенку была припаркована рядом с огромным мусорным контейнером. Машина была совершенно новая. Захария открыл дверцы. С обеих сторон мы нагнулись над сиденьями. Ничего, связанного с убийством, внутри не было. Если не считать махровой, с бурыми пятнами, простыни из моего дома, которой, видимо, вытирали пол в прихожей и в коридоре. Полицию она не заинтересовала, поскольку заявления о нападении и убийстве не было. Можно было только удивляться ограниченности местных комиссаров Мегрэ. Я завернул простыню в полиэтиленовый пакет, который захватил с собой. Перевязал скотчем. Бардачок машины оказался почти пустым, в нем лежало только несколько талонов на бесплатную помывку — их давали за заправку бензином полного бака. Наклейка с напоминанием о езде с включенными фарами. На коврике виднелись следы — похоже на цементную пыль. Я осмотрел руль. Водитель не позаботился о том, чтобы его протереть. Тут оказалось огромное количество отпечатков, я снял, что удалось, все тем же скотчем. Закончив, обернулся к Захарии:
—Посмотри, пожалуйста, еще раз, когда приедешь в Холон.
—Обязательно…
Он был рад, что машина нашлась и все обошлось без осложнений. Можно было закругляться. Я еще осмотрел приборную доску. Машина была совершенно новая. На спидометре стоял пробег — 14 500.
— Не помнишь, какой был километраж, когда Николай ее брал?
— Это я тебе точно скажу. 14 030.
Арлекино взял машину около девяти утра. У меня в квартире он появился в десять с минутами. Ясно, что из Холона он прямо поехал в Иерусалим. Больше он уже за руль не садился.
От Холона до Иерусалима примерно 65 километров.
«Если убийцы сразу махнули в Ришон ле-Цион, это еще шестьдесят пять… Израиль — не Африка, много не накатаешь…»
—На спидометре должно быть 14 160—14 200. Где же они гоняли?
Захария поскреб отросшую за последние часы щетину на подбородке.
— Ты хотел, чтобы они привезли убитого себе под окна и тут оставили…
— Нет, конечно. Но не с трупом же они болтались триста километров!
—Они махнули в сторону, там и сбросили труп…
—Не стерев отпечатки пальцев… — Настала моя очередь лечить бывшего комитетчика. — А потом привели машину в Ришон ле-Цион? Здесь что-то другое!
Захария взглянул на часы: ему пора было ехать,
— Ты со мной?
— Я еще тут похожу.
Дом был старый, с огромной веерной пальмой перед фасадом. Белая «судзуки» стояла позади него. За небольшой каменной стенкой виднелся небольшой садик для детей. Он был пуст. Я обошел вокруг дома. В нем было два подъезда с одинаковой нумерацией. Я побывал в каждом, пригляделся к почтовым ящикам. «Коэн», «Леви», «Мизрахи»… Снова полный набор распространенных ивритских фамилий. Я искал фамилии с русскими и идишскими корнями. И нашел: «Петрик Аркадий», «Гальберман Игорь», «Юдин Виктор…» Двое из них, Юдин и Гальберман, квартиры снимали. На почтовых ящиках значились также израильские фамилии владельцев квартир. Я переписал их — при необходимости по телефонной книге можно было найти номера телефонов Юдина и Гальбермана.
Для беседы я выбрал Петрика — тот жил в собственной квартире. Судя по всему, он имел средний достаток, был устроен. Существовала ничтожно малая вероятность, что именно он преследовал Арлекино. Аркадий Петрик жил в блоке «В» на третьем этаже. В подъезде с домофоном. Но дверь оказалась открытой. Я предпочел нажать клавиш переговорного устройства. Трубку взял ребенок.
— Тихо! — В глубине квартиры лаяла небольшая собачка.
— Аркадия, пожалуйста.
Дитя ответило, чудовищно коверкая язык:
—Аркадик ушла в амбатия…
«В ванне!»
Я перешел в блок «А» к Гальберманам. Поднялся на этаж. Дверь в квартиру была деревянная. Звонок не работал. Я постучал. Мне открыл худощавый мужчина лет сорока, вытянутое лицо окаймляла черная бородка подковой.
—Заходите…
Напротив двери я успел заметить большую светлую комнату, мебели было немного. У окна стоял диван, похоже, его приволокли сюда со свалки. Пред моим приходом Гальберман смотрел телевизор. Сбоку на столике стояла бутылка. Все та же водка — « Голд». Гальберман что-то писал. Когда я вошел, позвонил телефон.
—Минуточку… — Он отложил трубку, чтобы не разговаривать при мне. Взглянул вопросительно.
Я объяснил:
— Вы звонили в полицию насчет угнанной машины. Я из бюро проката. Мы объявили премию для того, кто укажет ее местонахождение…
Взгляд его сразу потеплел. Гальберман показал на стул — ученический, низкий, с жестким маленьким сиденьем, по-видимому тоже со свалки, расположенной где-то рядом со школьным зданием. Я огляделся. Справа от двери начинался длинный коридор. Там были еще две комнаты и удобства. Судя по застеленному одеялом матрасу в углу, квартиру снимало несколько семей.
Гальберману звонила женщина. Разговор легко было ПОНЯТЬ. Она уже звонила несколько раз, но не могла застать Гальбермана, а он оправдывался:
—На работе задержали. Чем больше работы, тем лучше тебе с Иркой! Скорее рассчитаюсь…
Он говорил со своей бывшей супругой об алиментах. Причина неурядиц была таким образом налицо.
—Куда я уеду? Ты же выезд перекрыла! Кто меня теперь из страны выпустит?!
Жена, видимо, звонила ему каждый день. Разговор супругов — нескончаемый, бесплодный — был уродливым продолжением их прошлой семейной жизни, к которой оба привыкли. Полемика на данном этапе не могла иметь решения. Наконец они оба почти одновременно бросили трубки.
Мне надо было спешить, я был уверен, что через несколько минут женщина позвонит снова… Мы понимающе улыбнулись друг другу.
— Далеко? — Я мигнул на трубку.
— В Тверии. Сто тридцать два кэмэ…
Что-то в этой точности километража заставило меня напрячься.
— Итак… — Он призывал меня держаться ближе к делу.
— С премией все в порядке. Вы сможете подтвердить, что именно вы обнаружили машину и позвонили? А то есть еще человек… Кстати, тоже репатриант…
Я попал в цель.
— Аркадий? Из блока «В»?
— Я не должен говорить. Я ведь только служащий. Это хозяин решит.
— Если честно, мы оба ее обнаружили…
— В Тверии? — Я не моргнул глазом.
— Почему? — Он растерялся.
— Ладно, колись… — сказал я как можно мягче.
— В Ашдоде.
— Ты там на строительстве?
След цемента на коврике точно указывал род его занятий.
— Сити строим. — Он принес из кухни еще рюмку, налил мне. Подвинул консервы. В банке с «туной» оставалось несколько рыбок. — Первая восьмиэтажка у пустыря. «Судзуки» там несколько дней стояла. Ее загнали на самую свалку.
— Это какой район?
— Между Йуд Гимел и Йуд Алеф. Его пока придерживают. Вокруг все застраивается, а он нет…
Труп следовало искать в Ашдоде!
— Немного поддали с другом. Ну и…
— Сгоняли еще в Тверию?
— Да, мне надо было. Мы, можно сказать, спасли машину: не сегодня-завтра ее бы угнали в Газу…
— Водительские права у тебя?
—У друга. Он тут уж лет восемь. Квартиру купил.
Так я и думал.
— Вы что-нибудь выбрасывали из машины? Какие-нибудь бумаги?
— Да нет вроде.
— Последний вопрос: магнитофон у тебя?
Гальберман подцепил «туну» из коробочки.
— А если я не отвечу?
— Тогда забудь про премию. Что-нибудь одно.
— Премия большая?
—Магнитофона на нее не купишь. Это я точно говорю.
Раздался звонок. Гальберман не спеша прожевал «туну». Отер ладонью рот.
— Это теперь до ночи. Каждый час звонит. Выясняем отношения. Алименты такие — впору бежать! Так опять же выезд перекрыт!
— Так как теперь будем?
— Черт с ней, с премией. Считай, что я ее получил.
Я приехал в Ашдод рано. Прямо напротив автобусной станции поднимались новостройки. Труп Арлекино следовало искать вблизи того места, где была оставлена «судзуки». Между Йуд Гимел и Йуд Алеф. На пустыре. Рядом — строительство Сити. Пустырь придерживают. Вокруг все застраивается, а его пока нет… Не густо! Машина была загнана на самую свалку. Гальберман и его друг уехали на ней в Тверию, затем — в Ришон ле-Цион.
Поблизости от автостанции меня настигла родная речь.
— Мы уссались над ними… — Молодые русские израильтяне шли компанией — три девочки и два мальчика, восьмиклассники.
— Парень… — спросил я одного из них. — Как пройти в Йуд Гимел?
— Пешком?!
Будто где-нибудь в Сумах я интересовался дорогой на Эрец Исраэл. Одна из девочек подскочила. Я думал, она спросит про время.
— У вас есть закурить?
— Не рано тебе?
—Я еще там курила…
Она мне кого-то напомнила. Округлая мордашка, серые большие глаза. Светлые волосы. В своей прошлой жизни эта маленькая школьница могла быть моей бабкой. Жаль, что, рождаясь заново, мы напрочь забываем о том, кем были прежде…
