Максим Шахов - Игрушка из Хиросимы
— Тормози, — сказал он. — Если за нами все-таки следили, то теперь они уверены, что мы решили добираться по автостраде. Созвонились и устроили засаду где-нибудь впереди.
— Как же быть? — заволновался Макимото.
— Очень просто. Перед нами съезд на Иокогаму. Мы отправимся в аэропорт и полетим в Хиросиму самолетом.
— Здорово. Я бы не додумался.
«Поэтому ты — это ты, а я — это я», — подумал Бондарев.
Некоторое время он хранил молчание, но когда до иокогамского аэропорта осталось десять километров, Макимото наконец услышал, что потребуется от него по прибытии в Хиросиму. Судя по широкой ухмылке, это ему понравилось. Бондарев тоже был доволен реакцией спутника. Макимото знал план лишь в самых общих чертах. Убийственные подробности пока что были известны только Бондареву.
38
— Плохие новости, Константин, — произнес голос Мизуки в телефонной трубке.
Как будто до этой минуты все только и делали, что радовали Бондарева хорошими новостями.
— Говори, — сухо предложил он.
— Харакумо уволил всех охранников. Теперь фабрику стерегут Хозяева. Все вооружены.
Звонок застал Бондарева на подъезде к Хиросиме. Солнце еще не взошло. Было четыре часа утра. Макимото дожидался в арендованном автомобиле, стоящем в десяти метрах. Бондарев решил, что японцу совсем не обязательно знать, о чем пойдет разговор с его сестрой.
— Это еще не все, — продолжала Мизуки.
— Я так и думал. — Бондарев издал короткий смешок. — Плохие новости на этом не закончились, да?
— Да. Харакумо ускорил производство. Сегодня во второй половине дня начнут погрузку на второе судно.
Мобильный телефон чудом выдержал нажим бондаревской пятерни.
— Пункт назначения? — хрипло спросил он.
— Россия, конечно, — ответила Мизуки.
— Где ты раздобыла эту информацию?
— Раздобыла.
Бондарев представил себе ее горделиво улыбающееся лицо, и ему захотелось как можно скорее очутиться рядом.
— Может, объяснишь? — попросил он.
— Не зря я долгое время находилась во главе «Такахито Той Компани», — сказала Мизуки. — Эти годы не прошли зря. Я знаю своих служащих, и у меня сохранились некоторые рычаги влияния.
— Так, — кивнул Бондарев. — Интересно.
— Сейчас будет еще интересней. Пусть тебя не волнует судьба моряков с «Куро Умихеби». Угрызений совести не будет, даже если российская субмарина пустит ко дну их всех.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что весь экипаж во главе с капитаном заменен Хозяевами северных территорий. Посторонних на борту не будет, только свои. То есть террористы.
— Хорошие новости, — пробормотал Бондарев. — Отчасти.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что задача усложняется. Угрозами террористов не проймешь, они будут защищаться до последнего, чтобы не получить пулю в затылок от своего же командира. Остановить их можно, лишь перебив всех до одного.
— Так позвони Боровому! — воскликнула Мизуки.
При всем своем нежном отношении к ней Бондарев не мог допустить, чтобы им командовала женщина. Даже японская. Тем более, японская.
— Я разберусь, — холодно произнес он. — А ты оставайся дома и делай все, чтобы твои родственники не разбежались раньше времени. Вы в безопасности, пока вы вместе. — И немного помолчав, добавил: — Если мой план сработает, то все закончится этой ночью. А теперь необходимо поспать, потому что мы не смыкали глаз всю ночь…
— Ты сказал: мы, — перебила его Мизуки, и впервые за все время ее голос показался Бондареву неприятным. — Ты не один? С кем?
Она ревновала. Любовный роман завершался, так и не успев толком начаться. Бондарев не собирался становиться чьей-либо собственностью, даже самой прекрасной женщины Страны восходящего солнца.
— Со мной твой брат, — ответил Бондарев.
— Ютаки спит! — сердито возразила Мизуки. — Зачем ты обманываешь меня?
— Я тебя не обманываю. Твой брат действительно рядом. Второй.
— Макимото?! Он с тобой? Господи, Константин, зачем он тебе понадобился, скажи на милость?
Бондарев неохотно поведал японке о том, что произошло в подземном гараже Токио, и о том, как он и Макимото улетели из Иокогамы.
Несколько секунд она молчала, явно ошарашенная услышанным. Потом взволнованно спросила:
— Ты сказал ему, где мы находимся, я и родственники? Сказал, что мы заняли оборону в моем доме?
— Да, — осторожно ответил Бондарев. — А что?
Он услышал, как Мизуки набрала полную грудь воздуха, а потом медленно выпустила его сквозь составленные трубочкой губы.
— Я не могу объяснить тебе по телефону, — тихо произнесла она. — Не знаю, что наговорил тебе мой братец, но одну важную вещь он наверняка утаил.
— Какую именно?
— Что Хозяева…
Бондарев не дал Мизуки договорить:
— Что Хозяева добрались до него? Я об этом уже осведомлен. Как и о том, почему твой брат очутился в Токио.
— Это не все, Константин. Ты узнаешь правду, когда мы увидимся. А пока не доверяй Макимото. Он слишком труслив, чтобы попытаться расправиться с тобой собственноручно, но он, не задумываясь, сдаст тебя врагу, если будет уверен, что тем самым отводит опасность от себя.
Бондарев посмотрел в сторону машины, из которой выглядывал Макимото и, вытянув шею, старался уловить хоть слово из телефонного разговора. Напрасно он напрягался. Ветер дул от него в сторону Бондарева. Сильный ветер.
— Не лучше ли тебе поделиться со мной правдой прямо сейчас, — предложил Бондарев. — В ближайшие несколько часов твой брат может мне пригодиться.
Мизуки снова вздохнула, на этот раз шумно и коротко, и сказала:
— Нас могут подслушивать.
— Пусть подслушивают, — беспечно произнес Бондарев. — Я даже надеюсь, что это так. И предупреждаю: игры кончились. Я перегрызу глотку любому, кто встанет у меня на пути.
Его решимость оказала на Мизуки должное впечатление. Помолчав немного, она заговорила.
39
Выслушивая длинную и запутанную семейную сагу японки, Бондарев посматривал то на часы, то на индикатор зарядного устройства, опасаясь, что мобильник разрядится. Он не любил сентиментальных историй, никогда не читал их и не смотрел фильмов с соответствующим содержанием. Это как увлечение индийским кино. Некоторым нравится, но Бондарев их не понимал и не хотел понимать.
Для него выслушать, не перебивая, болтовню Мизуки было подвигом.
Она рассказала, как родители видели в Макимото-Шушуми наследника и как он постепенно разочаровывал их, проявляя свои худшие качества. Как этот парень совершил покушение на Мизуки, когда семейный бизнес был передан ей. Как ненавидел он своего младшего брата, как негодовал, узнав, что в отцовском завещании все состояние разделено на три части и что Ютаки получит равную со всеми долю. Короче говоря, порядочный поганец был этот симпатяга Макимото.
— У меня нет доказательств, — закончила повествование Мизуки, — но почему-то мне кажется, что это Макимото виноват в том, что Хозяева северных территорий обратили внимание на нашу фабрику. Мой дядя даже убежден, что Макимото повинен в смерти моего мужа, хотя я не хочу в это верить. Но в любом случае брат очень удачно отсутствовал в городе, когда погиб мой супруг, и то же самое повторилось, когда мне начали угрожать.
Бондарев помотал головой, прогоняя сонную одурь:
— Зачем же было отсылать его в Токио, если он ладил с Хозяевами?
— Ты хочешь услышать правду? — тихо спросила Мизуки.
— Желательно.
— Я боялась не за жизнь Макимото. Я боялась, что погибну от руки собственного брата. Ужасней смерти не придумаешь.
— Так, — произнес Бондарев, оглядываясь на покинутый автомобиль. — Выходит, ты с самого начала знала, что твой милый братик — подлец и предатель. Но ты ему помогала. Почему?
— Как ты не понимаешь столь очевидных вещей? — с горечью ответила Мизуки. — Макимото — плоть от плоти, кровь от крови моей. Разве я могла бы отвернуться от него? Он мой брат, Константин. И я очень прошу тебя не причинять ему вреда. Точно так же я не хочу, чтобы он причинил вред тебе, поэтому и открылась. Будь осторожен. Не позволь Шушуми заманить тебя под удар Хозяев.
Бондарев промолчал, хотя теперь понимал, откуда взялись «черномасочники» в подземном гараже. Более того, по дороге Макимото сделал еще одну попытку подставить спутника под пули. Он предложил остановиться в каком-нибудь укромном мотеле, где можно было бы отдохнуть и без помех обдумать свои дальнейшие действия. Теперь было ясно, что пребывание в укромном мотеле завершилось бы пребыванием в не менее укромном уголке японского кладбища. А Макимото, как ни в чем не бывало, вернулся бы в Токио и продолжал бы разыгрывать из себя вице-президента компании, наслаждаясь достатком и праздностью.
