Иван Стрельцов - Псы войны

В течение двух недель были собраны материалы для будущего отчета, можно было возвращаться в Москву.

За день до отлета комиссии в номер Логинова постучали. Отложив газету и широко зевнув, Александр Васильевич сказал:

— Входите, открыто.

В номер вошел смуглый мужчина в дорогом темном костюме, со скромной Золотой Звездой Героя на груди, вежливо поздоровался:

— Добрый вечер, Александр Васильевич.

— Вы, как я понимаю, друг Дмитрия Егоровича, — протягивая руку, сказал Логинов.

— Да, — кивнул азербайджанец, пожимая руку, представился: — Рустам Сулейманович Гусейнов, старинный товарищ Прохора.

«Странно, почему старик сказал, что они в молодости беспризорничали? Прохоров, пожалуй, лет на двадцать старше этого азера», — подумал депутат.

— Ви меня извэнытэ, пожялуста, за тот разговор, самы знаетэ, что сейчас происходит, — заговорил кавказец, сильно коверкая русские слова.

— Да, я все понимаю.

— Ви нэ могли бы передат посилку Прохору?

Только сейчас Логинов заметил в его руках большую продолговатую коробку, обклеенную свеТло-коричневой оберточной бумагой.

— Там не мина случайно? — усмехнулся Александр Васильевич, прикидывая, что посылка займет едва ли не полчемодана, но ничего, он себе купил большую дорожную сумку.

— Нэт, что ты, там курага, узюм, инжир, — начал перечислять кавказский гость.

— Да я верю, верю, — остановил его депутат.

Приняв из рук в руки посылку, он ощутил, что у нее приличный вес, но ничего не сказал. Азербайджанец, уходя, приговаривал:

— Будэш снова у нас, жду в гости. Будэм жарить шашлык, вах.

На следующий день по пути домой Логинов попросил заехать по адресу Прохорова. Старик очень обрадовался посылке. Александр Васильевич быстро распрощался, договорившись, что вскоре они продолжат беседу о советских лагерях.

Неделя пролетела в подготовке отчета депутатской комиссии. Логинов был одним из главных составителей этого отчета, иногда засиживался до полуночи. Наконец отчет закончен, завтра его отпечатают.

В воскресенье, когда Александр Васильевич впервые отдыхал по-настоящему за всю неделю, пришел Прохоров.

— Здоров, Васильич, — бодро поздоровался старик, проходя в гостиную и усаживаясь на давно облюбованное кресло.

Логинова поразила панибратская фамильярность старика. Да и внешне он как-то изменился. Это уже был не тихий доброжелательный старичок, а уверенный в себе немолодой, но еще крепкий мужчина. Разительная перемена.

За время своего депутатства Логинов научился ничему не удивляться, вот и сейчас он хотел посмотреть, что будет дальше.

— Чай, Дмитрий Егорович, или сразу за работу?

Старик внимательно поглядел на депутата, потом улыбнулся и, подмигнув, сказал:

— Первым делом решаются дела финансовые, а затем можно и водочки выпить. А о тюрьме мы завсегда сможем поболтать. Тюрьма, она каменная, никуда не денется.

— Какие финансы? — не понял Логинов. Он подумал, что дедок все-таки решил потребовать плату за сотрудничество с депутатом. «Любопытно, сколько он попросит за свои консультации?»

Но вместо ответа Прохоров начал доставать из своего поношенного пиджака пачки денег в банковской упаковке. Одна, две, три… сложив их одну на другую, дедок хихикнул и, ткнув в них пальцем, сказал:

— Пятнадцать «штук», как одна копейка.

— Что это за деньги? — сурово спросил Логинов.

— Твоя «капуста», сокол ясный, — оскалился довольный собой старикан.

— Как моя? За что?

— Да за тот опиум, что ты мне притарабанил от Рустама. Твоя доля за десять килограммов. Заработал — получи.

Свет померк в глазах народного избранника. Первое, что он хотел, — вышвырнуть эти чертовы деньги в окно, а следом и старика.

— Я не возьму денег, — наконец дрожащим голосом произнес депутат.

— Твое право, — спокойно сказал старик, — но деньги твои и можешь поступать как захочешь.

Хотя… я на твоем месте эти деньги вложил бы в какую-то ценность. Депутатство твое не вечно, да и чернушную бредятину народу скоро надоест читать, вот и останешься ты без работы. А жить привык шикарно, не правда ли, Васильич?

— Я заявлю в милицию.

— И что ты скажешь? — грустно улыбнулся Прохоров. — Скажешь, что вор-рецидивист Прохор обманом уговорил тебя провезти посылку с наркотиками из Азербайджана, за что дал пятнадцать тысяч рублей. Так, что ли?

Логинов молчал, понимая, что именно это и собирался заявить в МВД.

— А я скажу, — Прохоров широко оскалился, — что ни о какой посылке понятия не имею, и Рустам так же скажет. И в гостинице никто не вспомнит про бумажную коробку. А вот ментам заявлю, что пятнадцать «штук» ты с меня вымогал за то, что устроил мне прописку у совершенно чужого человека, который сейчас лечится от алкоголизма. Участковый это подтвердит, будь уверен… Да, кстати, на взяточников депутатская неприкосновенность не будет распространяться. А шуму будет! Наверно, все газеты станут писать, да и в программе «Время» покажут. Семья у тебя идейная. И жена, и дети наверняка откажутся от мужа-взяточника, — измывался старик.

Логинов сел в кресло, обхватив руками лицо. Бывший историк прокрутил в памяти все события и понял, что стал жертвой чудовищной провокации. Теперь было два выхода (третий — добровольная сдача органам милиции с долгой отсидкой — вообще в его голову не вмещался). Первый — согласиться работать на этого бандита Прохора, второй — покончить с собой, но и тогда это не смоет позора с его имени, с его семьи. Остался только один выход. Логинов оторвал руки от лица и спросил:

— Что, теперь я буду вашим гонцом за наркотиками?

Дмитрий Егорович улыбнулся нежной отцовской улыбкой и негромко сказал:

— Зачем же мне золотую рыбку держать на посылках? Возить наркотики есть кому и без вас, уважаемый Александр Васильевич. А с вами мы будем сотрудничать только по конкретным делам, где вы со своим положением сможете нам оказать действительную помощь. Естественно, не бесплатно. И платить буду не в пример этой мелочи, — старик указал на пачки денег.

— Кто еще будет знать обо мне? — наконец спросил Логинов.

— Только я, — спокойно произнес Прохор, но, видя недовольство в глазах вербуемого депутата, добавил: — Конечно, кое о чем может догадываться и Рустам. Но он — калач тертый и знает, что значит распускать язык. Ведь человек смертен иногда внезапно, — спокойно, по-будничному закончил Прохор, а Александр Васильевич понял: последняя фраза касалась не только Гусейнова, но и его…

После ухода гостя Логинов долго сидел за столом и не отрываясь смотрел на пачки денег. Мозг его лихорадочно анализировал сложившуюся ситуацию, искал выход или хотя бы какое-то объяснение случившемуся. Неожиданно перед глазами вспыхнул твердый синий переплет книги об истории американской мафии. Когда же он ее читал? Да несколько лет назад. Тогда еще никто толком и не знал таких слов, как «рэкет», «киднеппинг», а теперь их знает весь Союз, и не только эти слова. Помнится, прочитав книгу, он подумал: «Лихие они ребята, да и условия жизни у них другие». Теперь условия одинаковые или почти одинаковые. Почему бы не рискнуть? А книгу можно использовать как учебное пособие для начинающего мафиози.

Александр Васильевич спрятал деньги в шкаф, а сам стал быстро собираться, решив сегодня же отправиться в Обнинск повидать семью, а заодно привезти в Москву нужную книжку.

«Мы еще посмотрим, Прохор, — подумал депутат, запирая входную дверь, — кто будет главенствовать: бандит с природной хваткой хищника или образованный человек с нужным багажом знаний и влиятельным окружением…»

Отец Рената Тафулина был известным на всю Казань фарцовщиком, трижды судимым. Но примером для старшего сына не стал: не хотелось Ренату за год королевской жизни платить годами каторжного труда. «Жить надо шикарно и безбоязненно», — считал он.

Военную службу Ренат проходил в Москве. Столица поразила его своими размерами, огромными проспектами, высоченными многоэтажками, магазинами, изобилующими товарами. «Вот этот город по мне», — решил тогда Тафулин.

После демобилизации Ренат устроился по своей военной специальности каменщиком в одно из московских СМУ, получил прописку, место в общежитии, аванс. После этого он смог лишь доработать до получки, и был таков. Тяжелый физический труд не его стезя. Он быстро отыскал себе занятие по вкусу. Сперва стоял на «отрыве» в команде наперсточников, потом сам научился крутить наперстки. Освоив это занятие, решил отделиться. Дав отступного бригадиру, создал свою команду. Тогда у него впервые появились приличные деньги. Тафулин снял большую квартиру, оформил фиктивный брак с пропиской. А уже после того, как стал стопроцентным москвичом, развернулся по-настоящему. Договорился с кем надо о разрастании своего предприятия. Создав еще несколько команд, запустил наперсточников в поезда пригородного сообщения. Но вскоре наперсточный бум стал затихать.