Иван Стрельцов - Псы войны

Только теперь дошло до Александра Васильевича, что к нему в гости пожаловал один из бывших заключенных. «Может, после освобождения, а может, беглый или, хуже, сумасшедший. Пришел требовать прав для зеков». Свежевымытое тело депутата покрылось холодным потом. Сдерживая дрожь, он как можно спокойнее спросил:

— Что же вы от меня хотите, милейший?

— Да вот освободился подчистую, приехал в Москву к брательнику на жительство, доживать тот срок, что мне Богом отведен. А участковый, гад такой, не хочет к брату прописывать. Что же мне теперь, бичевать? Стар я для таких забав, — пожаловался гость.

— Как вы меня нашли в таком большом городе? — поинтересовался Логинов.

— А, — старик улыбнулся и подмигнул депутату. — Добрые люди подсказали. Должна же быть управа на этих держиморд.

— Ну хорошо, с вашим участковым мы разберемся, — пообещал избранник народа.

На следующий день Александр Васильевич заехал по указанному стариком адресу к участковому. Это был уже немолодой капитан с пивным брюшком и обрюзглым лицом любителя выпить и закусить. Увидев удостоверение депутата Верховного Совета СССР, милиционер как-то весь съежился, как будто ожидал, что его будут бить, но бить его, естественно, никто не собирался. Народный избранник долго читал лекцию о создании нового общества, где все люди будут равны. Что оступившийся человек снова сможет подняться на ноги и стать достойным членом общества. Главное — помочь ему, а не заталкивать обратно в трясину, откуда он пытается выбраться.

— Старику осталось, может, дожить год, два, а вы, капитан, чините ему препятствия прописаться к брату, заставляете его пополнять армию бездомных. Вы это понимаете?

Капитан молча кивнул, он стоял, понуря голову, и упорно молчал. Опыт работы в правоохранительных органах научил его главной мудрости: «Начальство всегда право. Особенно если это начальство твоего начальника». А уж депутат Верховного Совета наверняка приравнивается едва ли не к министру.

— В общем-то, старик Прохоров — это всего лишь частный случай, — уже примирительно проговорил Логинов. — Но на его примере мы можем оттолкнуть сотни освободившихся молодых людей, у которых вся жизнь впереди.

Участковому очень хотелось сказать, что родственник Прохорова уже полгода находится на излечении в ЛТП, да и не брат он ему, так, седьмая вода на киселе. Но вслух он этого, конечно, не произнес.

— Так что, товарищ капитан, надеюсь на ваше содействие, — закончил свою тираду Логинов. Участковый пожал ему руку, негромко буркнув в ответ, что обязательно посодействует.

Александр Васильевич, вполне довольный собой, уехал на заседание подкомитета по национальным вопросам, полагая, что в будущем со стариком Прохоровым ему больше встретиться не доведется. Но он ошибался, уже через неделю в дверь служебной квартиры позвонили.

В дверях стоял сухонький старичок Дмитрий Егорович и держал в руках какой-то сверток.

— Доброго здоровьичка, — первым поздоровался Прохоров. — Извиняюсь за настырность, но решил зайти поблагодарить, а то как-то не по-христиански получается.

— Ну, заходите, Дмитрий Егорович, — сказал Логинов, четко помня имя-отчество престарелого посетителя. — Чай будете?

— С удовольствием, — садясь в кресло, улыбнулся старик и положил на колени свой сверток.

На кухне Логинов поставил на плиту чайник, порезал лимон, достал вазочку с домашним вареньем, привезенным на прошлой неделе женой из Обнинска.

Наконец закипел чайник, Александр Васильевич разлил кипяток по большим керамическим чашкам, опустил в них по бумажному пакетику с чаем «Липтон». Вода в чашках моментально стала окрашиваться в темно-коричневый цвет.

Поставив на поднос приборы для чаепития, хозяин квартиры вошел в гостиную. Первое, что бросилось в глаза, — Прохоров вскрыл свой пакет и теперь держал в руках книгу. Логинов узнал свой шедевр.

— Вот, повезло приобрести, — указывая на книгу, проговорил Дмитрий Егорович, поглаживая глянцевую обложку. — Прочитал с большим удовольствием. Нужная, должен вам заметить, Александр Васильевич, книга, глаза народу открывает. И название какое: «Восхождение Ежова». Я ведь хорошо помню то время, сам тогда впервые за проволоку попал. Много могу рассказать и про «сучьи войны», и про «коронацию» воров в законе. Всякого довелось повидать… Жаль, нет таланта излагать на бумаге, а то бы сам написал такое, что в страшном сне не привиделось бы нашим литераторам. Этого не знают ни Шолохов, ни Солженицын. Роман бы получился эге…ге, пострашней, чем «Тихий Дон» или чего там. Показал бы нутро этого государства, да не со дна, а вовсе из преисподней социалистической системы.

В мозгу Логинова уже вспыхнула идея нового романа «Ад социализма» — показать участь заключенных от октября семнадцатого до наших дней.

— А что, Дмитрий Егорович, — как можно мягче сказал он, — давайте, как сейчас говорят, скооперируемся. У меня талант писателя, у вас опыт человека, повидавшего в этой жизни не самые веселые стороны. Вот и напишем роман об истории государства рабочих и крестьян, так сказать, взгляд из-за колючей проволоки. Будем соавторами?

— Да какой из меня писатель, — вынимая из чашки пакетик с размокшим чаем, застенчиво проговорил старик. — Я со своей биографией только все испорчу.

— Да что вы! Сейчас другое время.

— Нет, я твердо решил, мою фамилию выставлять не надо. Обиду нанесу тюремному братству, — твердо произнес Прохоров, но, видя, как скуксился депутат-писатель, добавил: — А вот вам, Александр Васильевич, все поведаю без утайки.

Старик действительно рассказал депутату много, они встречались по нескольку раз в неделю, и Прохоров вводил бывшего преподавателя истории в страшный мир «паханов», «гладиаторов», «шестерок» и «петухов». Начинали, как в школе, с азов. Старый урка помог Логинову составить словарь блатных слов и выражений, затем объяснил, что обозначают те или иные рисунки. Больше месяца продолжался тюремно-лагерный ликбез. Но однажды, придя в гости, Дмитрий Егорович увидел, что хозяин собирает вещи.

— Уезжаете, Александр Васильевич? — скромно поинтересовался старик.

— Да, надо ехать. Сами знаете, Дмитрий Егорович, что творится на Кавказе. То землетрясение, то вот совсем народ обезумел, брат на брата поднял руку. Я имею в виду азербайджанцев и армян, — проговорил депутат, пытаясь закрыть переполненный чемодан.

— Да, совсем обезумел человек от вседозволенности, — скорбно кивнул Прохоров, потом, шмыгнув по-старчески носом, спросил: — А куда едете, в Ереван?

— Да нет, в Баку, — ответил Логинов, чертов чемодан наконец поддался, со скрежетом щелкнули замки.

— Ой как славно! — обрадовался гость, потом, успокоившись, попросил: — Вы бы не могли, Александр Васильевич, сделать мне одолжение?

— Какое одолжение?

— Живет у меня в Азербайджане старинный друг Рустам Гусейнов. Мы в молодости с ним беспризорничали. Теперь он большой человек, председатель колхоза, Герой Соцтруда, не то что я. Не сочтите за труд, позвоните, передайте привет от Прохора. Старику будет приятно, что о нем не забывают друзья.

Логинов посмотрел на циферблат наручных часов, по времени машина уже должна была ждать внизу.

— Хорошо, — кивнул депутат, — давайте номер, позвоню.

Перелет из Москвы в Баку прошел благополучно, в аэропорту депутатов встречали представители республиканской администрации и командование введенной в город армейской группировки. После обмена рукопожатиями прибывших гостей под прикрытием милицейского эскорта сопроводили в гостиницу. В окно мчавшейся машины Александр Васильевич видел следы недавних погромов: выбитые стекла домов, сгоревшие до остова машины и горы мусора. На перекрестках стояли воинские патрули, усиленные бронетехникой.

День приезда был отведен гостям, чтобы освоиться на новом месте. Развесив вещи в шкафу, Логинов принял душ. До обеда еще оставалось время, и депутат решил его использовать с толком. «Позвоню-ка я этому другу Прохорова», — подумал он, берясь за трубку телефона, — чтобы скинуть это с плеч.

Беседа с давним другом Дмитрия Егоровича длилась недолго, на другом конце провода человек с сильным кавказским акцентом поблагодарил за звонок и спросил, когда депутат возвращается в Москву. Затем, вежливо попрощавшись, повесил трубку.

«Странный какой-то друг, — подумал Логинов. — Кавказский друг не спросил ни о здоровье своего престарелого товарища, ни о том, как он поживает. Может, так принято у кавказцев?»

На следующий день уже было не до странностей кавказца. Депутатская комиссия вояжировала по республике, посещая предприятия, высшие учебные заведения, воинские части и погранзаставы.

В течение двух недель были собраны материалы для будущего отчета, можно было возвращаться в Москву.