Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников
Белоэмигрант Жаров привел его сюда и велел подождать. И вот уже полчаса как его не было, и в квартире стояла полная тишина. Буторин не знал, что сейчас в соседней квартире о нем разговаривают два человека.
– Так вы уверены в нем, как в самом себе, Жаров? – спросил немец, вставая с кресла и подходя к двери. – Это важно. Вы сами можете такое с уверенностью сказать. Вы русский, он русский, кто как не вы можете понять его славянскую душу.
– Славянская душа, господин Зауэр, такая же, как и все другие. Это все сказки про загадочную русскую душу. Русские так же, как и французы и поляки, и индусы, хотят вкусно и регулярно есть, хотят денег и власти над другими людьми. Дай ему власть, помани его пачкой денег, и он забудет и о родине, и о друзьях, и о других. Любой человек скотинка, которая хочет вкусно жрать, сладко спать и размножаться.
– А вы циник, Жаров, – усмехнулся немец. – Но я это одобряю. В нашем деле сентиментальность вредна, как вредны жалось, любовь, привязанность. Только холодный расчет – вот истина, достойная настоящего разведчика. Хорошо, пойдемте разговаривать с вашим шофером.
Буторин сидел на диване, развалившись в самой непринужденной позе, когда Жаров привел гостя. Предполагалось, что русский шофер знает себе цену, раз его покупают, и ведет себя соответственно, но перегибать палку не стоило. Он хозяин, а ты от него зависишь. Нехотя и не спеша Буторин поднялся с дивана, заметив одобрительный взгляд незнакомца. Это был немец, точно немец. Что-то неуловимо выдавало в нем именно эту нацию.
– Садись, – предложил немец по-русски, но с сильным акцентом. – Итак, ты готов выполнить любое задание, чтобы заработать много денег? Это так?
– Так, – кивнул Буторин. – Сделаю, что смогу, если только вы от меня не потребуете водить самолет или паровоз. Этого я не умею. Да и с деньгами в Советском Союзе делать нечего. Сразу за химок возьмут. А откуда это у тебя, милок, столько денежек? С деньгами только за границу сматываться, вот как господин Жаров предлагал. На такое я согласен.
– Ну что же, я поддерживаю все, что тебе говорил господин Жаров, – одними губами изобразил улыбку немец. – Мы не станем предлагать тебе невыполнимых заданий. Все, что мы прикажем, ты сможешь сделать. И сможешь потом, когда все закончится, уехать за границу и жить там, как это у вас говорят, «припеваючи».
– Ну, тогда сладимся, – с солидным видом кивнул Буторин. – Говорите, что надо сделать. Я готов.
– Для начала надо слушать и запоминать. Всюду слушать: и в столовой, и на аэродроме, и в комендатуре. Слушать и запоминать, когда ты везешь кого-то из офицеров, когда при тебе звонят по телефону. Ты простой солдат, тебя стесняться не будут, при тебе могут нечаянно сказать то, что не скажут при постороннем, при офицере, например, потому что тому не положено знать эту тайну. А ты солдат, при тебе могут сказать.
– А что сказать-то?
– Ты должен услышать о прибытии в Бухарест генерала. Это держится в секрете, он большой начальник, и нам нужно знать время и место, куда прилетит самолет. Ты понял?
– Да, я понял. – Буторин почти равнодушно подтвердил приказ. – Узнать, когда прилетит самолет с начальством.
– Место и время! – напомнил немец.
Он повернулся и вышел. Жаров подошел к Буторину и горячо пожал ему руку и принялся похлопывать по плечу и с восторгом хвалить его за поступок и согласие сотрудничать.
– Вы понимаете, что теперь ваше будущее обеспечено. Вы попали в руки людей, которые могут отблагодарить по-царски. Эти люди не обманывают. Тот, кто оказывает им услугу, тем более неоценимую услугу, будет щедро вознагражден. Вы станете там, на Западе, героем, к вашим детям будут относиться как к детям героев и завидовать им!
Буторин стоял и смущенно кивал с видом человека, которого переполняет гордость заранее. Еще от несодеянного. Но мысли в его голове были другими: «Ну и сука же ты! Придушить бы тебя прямо здесь, да нужен ты еще, паскуда!» Значит, они знают о прибытии Платова, догадались, что за начальство может прибыть секретным рейсом. И готовят покушение. Ну-ну!
Шелестов вошел в кабинет отдела Смреша и, сняв фуражку, бросил ее на стол. Он вытащил из кармана носовой платок и принялся вытирать лоб и шею, расстегнул воротник гимнастерки. Болотов говорил, доставая из сейфа материалы, и раскладывал перед подполковником листы бумаги.
– Можно сказать, что личность убитого установлена. Вот посмотрите, товарищ подполковник, сравните. Это фото убитого вражеского агента в трех ракурсах. А это копия фото из учетной карточки сигуранцы. Форма носа, форма рта, подбородок, овал лица, чуть опущенные уголки глаз, даже прическа та же самая. Но самое интересное другое, не то, что это был агент румынской охранки. Зовут его Драгош Маноле. Это муж дочери Серджиу Чобану. Аллоиз Грубер приходил к нему с коммерческим предложением. От него Драгош и узнал об этом, доложил своим о новом человеке, появившемся в городе. Тут его и взяли, заподозрив в нем агента чьей-то разведки.
– А второй? – спросил Шелестов. – Эмил Йонеску?
– Многие дела не сохранились. Что-то румыны успели вывезти после ареста Антонеску, что-то уничтожили. Но, судя по описанию, внешним приметам, которые мы сумели собрать от четырех человек, которые знали Йонеску, это был он. И никакой он не школьный учитель. Никаких данных о нем в департаменте образования нет. Но есть упоминание в одном их документов. Это что-то вроде приказа по расстановке сил во время митинга еще при Антонеску. И там рядом упоминаются как раз двое: Д.Маноле и Э. Йонеску. Так что, я думаю, есть основания думать, что Йонеску не только служил в сигуранце, но и был хорошо знаком с Маноле.
– Ну что же, убедительно, – кивнул Шелестов, пряча в карман платок. – Значит, сигуранца. У немецкой оккупационной администрации сигуранца была цепным псом против патриотов. Они работали рука об руку с гестапо, абвером, а теперь и СД. Плохо, что Йонеску ушел от нас. Теперь им многое понятно. Они знают, что у нас есть информация и предположение, что готовится покушение на полномочного представителя нашей разведки. Но теперь цепочка оборвалась.
– Может, нам попробовать все же сыграть с ними? – предложил Болотов. – А вдруг Йонеску клюнет на Глушко, если увидит ее в городе.
– Нет, капитан, – покачал Шелестов головой. –
