Тебе, Победа! - Мошков Кирилл
— Дядя, где тут у вас механики сидят? — обратился он к попутчику. Тот, мужичок невысокий, уже в годах, с давней армейской татуировкой на руке, шмыгнул носом:
— Это по транспортерам, что ли?
— Ну да.
— А вот как я выйду, а ты дуй до следующего уровня. Там пойдешь прямо, увидишь наше хозяйство, воздушное, направо там будет как раз кольцо транспортера, который до метро. Под кольцом у ваших бытовка и есть. Там у вас что, поломка какая?
— Да не, напарник мой туда пошел, а я в столовой с ним разминулся.
— С Семнадцатого, что ли?
— Ага. — Что такое Семнадцатый, Йон, конечно, не знал, но какое это имело значение? Главное было — мимикрировать под собеседника, и Йон мимикрировал изо всех сил — даже заговорил с тем же (впрочем, хорошо ему знакомым) русско-немецким акцентом, свойственным космопортовскому рабочему люду.
— Пятаков у вас еще работает? — продолжал расспрашивать его воздушник.
— Это который?
— Ну, Роберт Пятаков. Седой такой, с усами, кладовщик.
— Этот не на моем участке. Вроде работал…
— Если увидишь, передай от Доннерляйна привет. Так и скажи, мол, Витька Доннерляйн велел привет передавать.
— Лады, — солидно ответил Йон. Лифт остановился, и Витька Доннерляйн вышел, кивнув на прощание:
— Бывай, парень.
— Будь здоров, батя, — вежливо махнул рукой Йон и поехал на следующий уровень.
Конечно, бытовка транспортерных механиков ему не была нужна ни в коем случае. Ему нужен был сам транспортер, и он вспрыгнул на него, удачно не попавшись на глаза «коллегам». На транспортере он, шагая с ленты на ленту, дошел до самой быстрой и сел. Под ним вспучилось и окостенело сиденье, Йон поехал к метро. Первый же указатель сообщил, что до метро двенадцать километров — на быстрой ленте полчаса езды.
Клю, думал Йон. Наверное, они уже спят. Так быстро умаялись! Им очень нелегко. Господи, столько испытаний сразу! Я-то был ко всему готов. А они жили мирно, и тут…
У метро Йон сошел, но не пошел на станцию, а быстрым решительным шагом вошел в полицейский пост-пикет.
Сидевший за пультом дежурный белобрысый сержант поднял на него глаза, и Йон очень почтительно спросил:
— Ну, что случилось, начальник?
Это был критический момент. Сейчас нужно было показать класс. Не изображать механика, а стать им. Еще нужно было чудо, хотя бы маленькое. И оно произошло.
Сержант кивнул, встал и показал себе за спину, в комнату отдыха.
— Там у нас такой транспортерчик от Доставки, со станции, из бытовки, так он чего-то западает. Вас что, еще та смена вызвала? Чего так долго?
— Все в разгоне, начальник, — объяснил Йон. — Меня вообще с Семнадцатого прислали. Людей не хватает.
— Во, а говорят — безработица, — сказал сержант и сел. — Хотя кто к вам пойдет за ваши-то деньги? Тоже мода еще пошла — в колонии опять все поперли, чисто будто в сто десятом… В полицию-то никто не идет, не то что к вам. Ты прикинь, мы сейчас «сутки-двое» заступаем.
— Чё, мало народу так? — удивился механик Йон, протискиваясь в комнату отдыха.
— И мало, и на спецнаряды отвлекают чуть не раз в неделю, — отозвался сержант. Тут на пульте у него загудело, и женский голос сказал:
— Полиция, подойдите на второй перрон. Тут какой-то пьяный ходит с сумкой, очень подозрительно.
— Иду, — отозвался сержант и крикнул Йону:
— Я отойду на пару минут, пульт не трогай, ладно? Я на автомат ставлю. Будут звонить — пусть себе звонят.
— Лады, — отозвался Йон.
Щелкнула наружная дверь, и все стихло.
Йон быстро огляделся. Два раза в жизни он был на пост-пикетах у станций метро и оба раза видел, что сменные кассовые ящики со станции здесь складывают вдоль стены в комнате отдыха, где по ночам спит дежурный. Выручка небольшая, инкассация приезжает раз в сутки, рано утром.
Ящики стояли и сейчас. Четыре стопки по три и две по два ящика.
Йон быстро поднял верхний из крайней правой стопки ящиков, извлек из кармана универсальный ключ и без затруднений открыл замок. Ящик был полон монетами по двадцать пенсов. Йон благословил дизайнера, снабдившего штаны его спецовки глубокими карманами. Одновременно он запустил барахлящий транспортер на случай возвращения сержанта. Наполовину опустошив ящик, он захлопнул его, осторожно поднял еще один, подсунул вскрытый ящик под него и поставил полный сверху.
Повернулся к транспортеру: тот действительно шел рывками. Йон поднял разводной ключ и со всей силы треснул по роликам. Транспортер скакнул, лязгнул и пошел ровно.
Щелкнула дверь: вернулся сержант.
— Ну как дела? — просунул он голову к Йону.
— Во, гляди, начальник, прими работу, — гордо отозвался Йон, едва унимая колотящееся в горле сердце.
— Класс, — одобрительно сказал сержант. — Спасибо.
Йон остановил транспортер.
— Ну, раз так, я пошел.
— Погоди. В журнале распишись.
Сержант сделал запись в журнале, Йон расписался: «Джон Б. Смит».
— Ну, бывай.
— Будь здоров, начальник.
Йон вышел из пикета, но в метро не пошел: сержант мог видеть его через окно или на мониторе. Йон поднялся на техническую галерейку над станцией, по узенькому мостику перебрался к противоположному перрону, спустился, универсальным ключом отомкнул дверцу в конце платформы и застыл, делая вид, что ковыряется в замке. Тут он был невидим для телекамеры — она висела прямо над его головой — и для сержанта на посту. Его могла видеть только дежурная в дальнем конце перрона, но мало ли механиков ходят здесь по своим делам! Послышался рев поезда, затих, зашипел тормозной реверс, и в стене открылись двери в вагоны. Йон быстро вышел, прихлопнул за собой дверцу и степенным шагом вошел в последнюю дверь последнего вагона. Вагон был пуст, только за прозрачной дверью виднелась пара голов в соседнем вагоне. Йон сел подальше от прохода, у стены. Зашипев, двери закрылись. Бархатный мужской голос веско сказал:
— Состав отправляется. Следующая остановка — Транзит Восток-Север-Запад, центральный узел. Прибытие через двенадцать минут.
И поезд, набирая скорость, заревел в узкой трубе, ввинчиваясь в недра Космопорта. За прозрачной толщей стен вагона, сливаясь в струящиеся световые полосы, зазмеилась разметка тоннеля.
За двенадцать минут Йон успел аккуратно сосчитать все монеты и опять их попрятать. Монет было сто пятьдесят шесть. Следовательно, он разжился тридцатью одной маркой и двадцатью пенсами.
Его радовало, что он оказался так близко от Транзита — большого пересадочного узла. В Восточном полушарии Космопорта Транзитов всего три, потому что эта часть Космопорта — в основном промышленная, туристских объектов тут практически нет. А те, кто здесь работает, поблизости, как правило, и живут, нужды в магистралях у них нет. Метро вполне достаточно.
Сойдя на станции «Транзит ВСЗ», Йон не стал пока выходить на вокзал. Он уверенным шагом направился к служебной дверце в конце перрона, отпер ее универсальным ключом и нырнул на технический ярус. Дежурная с противоположного конца перрона видела его, но не разобрала, есть у механика на спине буква М или нет. Да ей, в общем-то, было все равно: смена шла к концу, и этих механиков — и в дверцу, и из дверцы — она с утра увидела уже человек семь.
Йон же прошел узким техническим лазом под перронами, под вестибюлем станции, под турникетами, поднялся по лесенке и вышел во внешний вестибюль, аккуратно заперев за собой неприметную дверцу.
Народу здесь было довольно много. Большой вокзал и девятый час вечера — час пик. Впрочем, это было удачно. К то в толпе на вокзале в индустриальной зоне обратит внимание на работягу с разводным ключом?
Работяга тем временем прошел вдоль длинного ряда автоматических киосков, торговавших пивом, сигаретами, шоколадом и газетами и, никем не замеченный, нырнул в автоматический магазинчик «Товары в дорогу». Такие же магазины, только побольше, с хорошим ассортиментом, были и на вокзале. Но Йону это никак не подходило: там были продавцы. Поди объясни продавцу, почему работяга, весь в масле, покупает одежду, расплачиваясь при этом двадцатипенсовыми монетами!
