Черный подснежник - Сергей Иванович Зверев
– Батальон капитана Момашулы разбит, личного состава осталось в живых двенадцать человек. Командир батальона был ранен, погиб при отражении атаки немецкой бронированной техники.
Крайний офицер взволнованно прервал доклад, почти закричал, обращаясь к остальным:
– Я же говорил, немец очень силен. Разведка не может подобраться к высотам, нет данных о численности и вооружении армии Севера на этом плацдарме. Это битва вслепую! Нам нужна более многочисленная армия, чтобы осуществить операцию «Северная звезда»! Подготовка, сбор разведданных, зачистка с воздуха перед огневой атакой!
Тут же со всех сторон посыпались возражения:
– Дефицит кадров, не хватает боеприпасов! Сейчас все силы консолидируются на южном направлении!
– Но мы же освободили Ленинград, блокада снята! Нельзя сейчас останавливаться. «Северная звезда» – это новая Сталинградская битва, после которой армия вермахта будет окончательно сломлена!
– Вторая неделя позиционных сражений и продвижений два километра, а потери, как в сорок первом году, вот пока результат этой операции!
– Это вы так оцениваете успехи Красной армии, результат выполнения операции, которую спланировала ВГК? Да вас надо под трибунал за такую крамолу!
Спорящие вдруг разом замолчали, уставившись на невольного свидетеля внутренних раздоров в командном штабе. Соколов, ничуть не изменившись в лице, четко выговорил:
– Прошу перевода в армию генерала Лозина вместе с танковой ротой под моим командованием.
В ответ гробовое молчание. Очнулся самым первым офицер, который грозил остальным трибуналом. Он вдруг сощурился и уточнил:
– Бежите, лейтенант? Испугались трудностей!
Соколов догадался по его язвительному тону – энкавэдэшник! Тыловые офицеры, которые отвечают за чистоту помыслов бойцов Красной армии, выискивают саботажников и предателей, и часто так увлекаются их поисками, что в каждом слове им слышится другой смысл. Но танкист твердо стоял на своем:
– Прошу перевода для участия в наступлении Ленинградского фронта. Есть устная рекомендация преподавателя учебного сбора, майора Грозина.
От него отмахнулись, как от капризного ребенка, что отвлекает взрослых от важных дел:
– Идите, лейтенант Соколов. Все переводы после доклада о результатах в штаб главного командования.
Алексей кивнул вместо прощания, развернулся и направился на улицу. Там парень остановился, не в силах понять, что с ним происходит. Внутри после страшного боя образовалась какая-то пустота, тяжелое сосущее ощущение. Они уже вторые сутки на ногах, один бой сменяет другой, его экипажи отчаянно сражаются, а результат кошмарный – сотни убитых советских бойцов и всего лишь пара отвоеванных у немцев поселков.
Хотя победа над армией Гитлера в паре шагов, но какие же они трудные. Наступление вермахта было сломлено в Сталинграде, и теперь Красная армия перешла в контратаку. Красноармейцам хотелось наступать, атаковать, бить и крушить без передышки, победить немедленно, здесь и сейчас. Вместо этого – долгие кровопролитные бои без ощутимого результата, без продвижения линии фронта. Немцы оправились от удара, усилили свой северный фланг и теперь без труда противостояли натиску Красной армии. Поэтому так растеряны офицеры в штабе, от того, что план боевых действий не сработал. Соколова это задело, покоробило, ведь не игрушками распоряжаются, а человеческими жизнями. В тяжелых условиях вдвойне необходимо думать над каждым маневром. Перед глазами до сих пор стояли картинки сегодняшнего дня: счастливый Борис на своем коне; мертвец с двумя половинками лица – одной живой, человеческой, а второй уже принадлежащей смерти; умирающие на его глазах раненые солдаты пехоты, гибнущие под прямыми выстрелами пушек немецких танков. Ему, фронтовому офицеру, действующему танкисту, такие проигрыши, как удар по сердцу, – сразу ощущаешь свое бессилие, ищешь ошибку в каждом действии. Алексей винил в произошедшем себя, винил себя в том, что не нарушил приказ и не отправился вместе со стрелковым батальоном в атаку, в том, что разрешил остальным танкистам преследовать немцев, поддавшись жажде мести, из-за чего потерял еще часть личного состава. При этом он испытывал досаду на офицеров штаба, ведь план атаки не был тщательно продуман, местность не была проверена разведгруппой. Столько ошибок и за каждой – сотни погибших людей! Спустя три года военных действий на фронте он теперь уже не наивный парнишка, зеленый выпускник танковой школы, теперь он боевой офицер и точно знает, что командиры оперативных штабов могут ошибаться, делать неверные расчеты при планировании военных операций, платя за свои ошибки горами мертвецов, братскими могилами и полями, залитыми кровью советских солдат. Поэтому в штабе перед спорящими офицерами он принял твердое решение. В тот момент в мыслях всплыли слова майора Грозина о том, что роту Соколова ждут в армии Лозина, и Алексей вдруг понял – он хочет воевать там, где будет уверен в опыте и мудрости командира. Генерал мгновенно заменил дилетанта-преподавателя на опытного танкиста Грозина, значит, так же, как и сам Соколов, умеет и любит просчитывать каждый шаг, каждую мелочь. С таким командующим можно и нужно идти в атаку, высказывать свое мнение, чтобы вносить коррективы в план боевых действий.
Его раздумья неожиданно прервал скрип старого крыльца, на улице показался тот самый едкий энкавэдэшник. Мазнул колючим взглядом стоящего ротного командира, переспросил:
– Что, товарищ Соколов, решили взять упрямством, так хочется вам к генералу Лозину, как можно быстрее на передовую? Думаете, что вам, герою танковых сражений, здесь не найдется дела?
От усталости Соколову не хватило сил говорить осторожно, подбирая слова для ответа, он просто сказал то, что думал:
– Наша рота там будет нужнее, Синявинские высоты без данных разведки сейчас для нашей армии неприступны. Каждая атака будет давать лишь потери, а не продвижение. Необходима другая тактика, возможно, точечные удары артиллерии или отдельных огневых взводов, чтобы подготовить плацдарм к массированной атаке.
Офицер вдруг растянул в ухмылке губы:
– А, я вижу, вы уже и на командование армией готовы. Рота надоела? Следуйте за мной, так и быть, отправлю вас к Лозину сегодня же.
Сотрудник НКВД зашагал размашисто к узлу связи, Соколов шел следом. Офицер на ходу задавал колкие вопросы, бросал косые взгляды, пытаясь понять, что же там внутри у молодого лейтенанта. На лице маска из грязи и крови, голос ровный, ответы прямые. Неужели и в самом деле рвется на передовую, на самую страшную территорию боевых действий, под огонь врага? По роду деятельности он имел дело с обманщиками, дезертирами, которые норовили прикрыть фальшивыми словами свое желание отсидеться в тылу, а вот то, что Соколов рвется в самое пекло сражений, никак не укладывалось у него в голове.
– И что же у Лозина хочешь, в комбаты выслужиться? У тебя вне срока звание, не рассчитывай Соколов. Командование не разбрасывается просто так наградами, их получают только за боевые заслуги.
В ответ Алексей промолчал и лишь пожал плечами, никакие медали не вернут его погибшего друга, комбата Момашулы.
– Или решил отсидеться, пока перевод придет, чтобы снова на штурм не послали на Синявино? – Офицер никак не мог найти гнильцу в этом молодом танкисте. – Я сегодня же переброску тебе согласую, если Лозин примет твою роту. Он всех подряд к себе не берет, ты имей это в виду.
Тут уже Соколов не выдержал нападок, напомнил энкавэдэшнику:
– Сообщите, что майор Грозин предлагал перевод.
Офицер снова ухмыльнулся, перед тем как шагнуть в палатку, где работали радиотелеграфистки. Он ухмыльнулся, очевидно, думая, что вот молодой лейтенант, а туда же, уже обзавелся покровителями, плетет интриги среди штабных служащих. Алексей остался на улице ждать решения Лозина. Не хотел пугать девочек-связисток своим окровавленным комбинезоном, да и нужна ему была передышка от язвительных замечаний штабиста.
Тот вышел обратно совсем с другим выражением лица, теперь мужчина был удивлен, с каким энтузиазмом воспринял информацию о переводе лейтенанта генерал Лозин. Попросил как можно быстрее оформить бумаги для перевода роты Соколова в расположение ближайшего танкового подразделения в деревне Шотово.
– Давай, лейтенант, два часа тебе на сборы, потом за документами в штаб и в дорогу до Шотово по западной магистрали. Ждут тебя очень. – Он вдруг пожал руку ротному командиру из-за нахлынувшего чувства вины, все-таки вот на таких парнях держатся победы Красной армии над Германией. Надо поддерживать их, выделять, а не подозревать в тайных замыслах. – С обозом отправишься в качестве сопровождения, смотри в оба, там снаряды для наших танков, нельзя под огонь немцев подставить. Верю в тебя, лейтенант!
От его похвалы, от новой задачи на душе у Соколова
