Михаил Серегин - Особая миссия (Сборник)
– А что же вы мне не прикажете срочно сдать эти ваши сверхсекретные материалы?
– И в самом деле, – спохватился Поляков. – Где же они?
– Грег в руках их держал и не догадался! – Я была очень довольна собой. – Вот они, смотрите…
Я достала из кармана шприц-тюбик с наркотиком, сняла колпачок-иглу и вытряхнула из него… три капли прозрачной жидкости…
– Извините, – смутилась я, – я, наверное, перепутала…
Открыв второй тюбик, я с раздражением увидела, как из него капает та же самая прозрачная маслянистая жидкость… Уже не извиняясь, я взялась за третий тюбик, с обидой фокусника, которому испортили весь эффект от фокуса…
Но фокус, как оказалось, поджидал меня саму. Из третьего тюбика тоже вытек кетамин. Микрокассеты не было…
– Не понимаю… пробормотала я. – Она была в шприц-тюбике…
Поляков неожиданно рассмеялся.
– Извини меня, конечно, но очень хотелось посмотреть, как ты будешь кассету искать… – сказал он. – Мои ребята ее еще в гостинице у тебя конфисковали, а тебе другие тюбики подсунули… Сама понимаешь, материалы сверхсрочные, как предупреждал Судаков…
– Так ты, значит, мне и тут комедию ломал. – Я совершенно забыла, что человек, стоящий напротив меня, – то ли полковник, то ли майор, а я всего лишь старший лейтенант. – Ну ты и… наглец!
Я схватила со стола толстую папку, на которой было написано: «К докладу!» и, размахнувшись, стукнула его прямо по лбу…
Помню только восхищение, с которым смотрел на меня француз Поль, он же полковник Поляков, он же майор Поляков… Потом он взял меня за плечи и поцеловал… Глаза мои закрылись, и весь гнев прошел…
…Три дня в Москве, которые мне выхлопотал у моего начальства Поляков, по яркости впечатлений я могу сравнить, наверное, только с землетрясением в горном Гиндукуше… Впрочем, не буду особенно распространяться, это слишком личное. Скажу только, что три ночи я спала на его плече…
Эпилог
…Но три дня кончились, и Поль (продолжала его так называть, несмотря на все его протесты) проводил меня в Быково на самолет… Прощаясь, мы ничего друг другу не обещали, даже звонить… все равно судьба сама решит все за нас. Если он не сможет без меня – значит, я его увижу вновь… А я точно знала, что без него – смогу… Смогла же без Сережи…
В управлении меня встретили с бурной радостью. Только спасателям понятна радость возвращения их друга со сложного задания… Меня чуть ли не качали, втайне от Григория Абрамовича (меня теперь так и подмывает называть его Грегом) напоили шампанским, а потом усадили на мое законное рабочее место, к которому я и привыкнуть-то еще толком не успела, Кавээн, Игорек и сам Григорий Абрамович расселись вокруг меня и потребовали:
– Рассказывай!
И я им рассказала. Это была захватывающая романтическая история любви российской спасательницы и французского офицера на фоне стихийного бедствия и международного терроризма. Григорий Абрамович тер свою лысину, Кавээн нервно скреб небритые, как всегда, щеки, а Игорек время от времени говорил: «Да-а-а!» и поглядывал на меня с уважением.
И конец у этой истории был выдержан в общем героико-романтическом духе. Французский офицер расстреливал из автомата банду пакистанских головорезов под предводительством американца Грега Симпсона и выводил через горы российскую спасательницу с секретными документами к нашим пограничникам… В общем, спасал меня, как настоящий герой.
Не могла же я им рассказать, что француз оказался майором ФСБ, служебная тайна – вещь серьезная, за ее разглашение и уволить из рядов могут… Да ведь, по сути дела, почти так оно и произошло. Ведь это Поляков, воспользовавшись тем, что Грег с тремя охранниками засел в пакистанской деревушке, вернулся на тайную американскую базу, расстрелял двух оставшихся на ней охранников и, разыскав радиопередатчик, сообщил генералу Васильеву координаты селения, где Грег держал меня под арестом. Вертолет со спецназовцами вызвал Васильев по наводке Полякова.
…Жизнь в тарасовском управлении МЧС пошла своим чередом, закрутились новые дела, и новые чрезвычайные происшествия потребовали моего личного участия в событиях… Но через неделю после моего возвращения российские средства массовой информации сообщили, что власть в Афганистане полностью захватили сторонники движения «Талибан» и на северной границе Афганистана концентрируются талибские войска…
А еще через месяц мне присвоили очередное звание – капитан спецвойск МЧС – и приказом министра наградили именным оружием – небольшой «береттой» с выгравированной на ней надписью: «Капитану О. Николаевой за безупречно выполненное задание». И дата.
Конечно, есть в этом некоторое преувеличение. Но задание все же выполнено, пусть и не безупречно… В конце концов, это было мое первое задание.
СЕДЬМАЯ ВЕРСИЯ
Глава первая
Всю недолгую дорогу от Тарасова до Булгакова мне придумывали кличку, а я делала вид, что обижаюсь, смущаюсь и, в общем, как могу, отбиваюсь от внимания к себе трех мужчин, составляющих вместе со мной нашу группу спасателей. На самом деле я не была смущена. Смутились бы скорее они сами, если бы до них дошло, что я прекрасно понимаю мотивы этого внимания к своей особе.
Кавээн, например, пытался, – неосознанно, конечно, – таким образом отделаться от собственной мысли о том, что я – красивая молодая женщина, а у него в тридцать пять лет все еще нет семьи и, судя по его испуганно-смущенной реакции на женщин, проявляющих к нему сексуально окрашенное внимание, никогда не будет… Дядя Саша предлагал мне такие варианты кличек, которые как бы ставили под сомнение мою половую принадлежность.
– Ольга, что, если мы тебя Психологом звать будем? – предлагал, например, дядя Саша – Александр Васильевич Маслюков.
У него кличка была совершенно очевидной и никакой другой быть просто не могло – его называли Кавээном уже лет десять… Я только что с трудом отбрыкалась от предложенных им же на общий суд Горца, Гиндукуша и еще почему-то – Талиба.
– Ну, это слишком длинно! – тут же возразил Игорек на Психолога. – Тогда уж просто – Психом! Коротко и откровенно.
– Ну уж нет, мальчики! – Я нахмурилась. – Так не пойдет! Психом я не буду… Психом будет тот, кто захочет меня обидеть…
– Игореша! Ты зачем Оленьку обижаешь? – заступился за меня Григорий Абрамович по прозвищу Грег. Оно ему совершенно не подходило и приклеилось случайно, потому что он был полным «тезкой» кадрового американского разведчика Грегори Абрахама Симпсона, которого я «обставила» недавно на границе Афганистана с Пакистаном. Правда, не без помощи нашей ФСБ. В Григории Абрамовиче не было ничего американского или суперменского. Он недавно разменял пятый десяток, носил старомодные очки в толстой роговой оправе, имел явно выраженное брюшко и вечно растерянный вид человека, который отвечает не только за себя, но и за других, хотя делать этого не умеет.
Начальник наш, майор Григорий Абрамович Воротников, терпеть не мог ссор в коллективе и всегда с ними боролся. Не разрешал нам ссориться. И при нем свары прекращались, вернее – откладывались до той поры, пока Грег не скроется из поля зрения. Каким бы ни был Григорий Абрамыч формалистом и сухарем, осторожным и сдержанным, мы его уважали, потому что он был один из Первых Спасателей, которые организовывали во времена моего младенчества эту, тогда еще добровольную, службу, мотались по командировкам за свой счет, отбивались от КГБ, обманом проникали в закрытые милицейскими кордонами районы, чтобы помочь людям, попавшим в беду… Рискуя при этом свободой, а иной раз – и жизнью.
Поэтому Игорек язык немного прикусил. Но ненадолго. Да я, собственно, на него и не обижалась, только вид делала, что дуюсь на них. Тянула, как говорится, одеяло на себя изо всех сил.
Игорек усердствовал больше всех из-за того, что остался теперь единственным старшим лейтенантом в нашей группе спасателей МЧС. Единственным потому, что буквально недели две назад мне, самому младшему – и по возрасту, и по стажу – члену группы, присвоили звание капитана МЧС. Я ни секунды не сомневалась, что Игорек искренне рад за меня, но смириться с этим ему, видимо, было непросто. Он явно был раздражен, хотя я не совсем понимала – чем именно – то ли столь одобрительным вниманием московского начальства к моим приключениям во время спасательных работ в районе кайдабадского землетрясения в Афганистане, то ли полным невниманием к нему, провинциальному спасателю, не раз доказавшему свой профессионализм, вытащившему из-под земли и обломков металла десятки людей, и вообще – лет пять уже сидевшему в звании старшего лейтенанта…
Между прочим, Игорек был классным аналитиком, самородком, можно сказать. И бывали такие случаи – там, где я, например, чувствовала – он знал. Он с детства обожал детективы, от словосочетания «дедуктивный метод» – просто тащился, и если бы не нашел применения своим способностям и склонностям в работе спасателя, обязательно открыл бы частное сыскное агентство…
