Евгений Сухов - Матерый и скокарь
Но неожиданно пятно куда-то исчезло, и в следующую секунду незнакомец нелепо взмахнул руками. Ноги его подкосились, и он бухнулся лбом о мраморную поверхность, далеко в сторону откинув пистолет.
– Бежим! – крикнул Кирилл, потянув Анастасию за руку.
Над головой сердито и зло шмякнулись две пули, сыпанув осколками штукатурки. Спотыкаясь, Кирилл потянул за собой девушку, увидел, как она больно стукнулась рукой о перила, поджав губы, устремилась дальше.
Пробежали один пролет, другой. Толкнув дверцу, выскочили на улицу.
Кирилл продолжал тянуть за собой девушку как можно дальше от опасного места, споткнувшись, она едва не упала.
– Послушай, Кирилл, что все это значит? И куда ты меня тащишь? Ты можешь мне, наконец, объяснить, что происходит? – воскликнула она в отчаянии.
– Потом… У тебя есть где остановиться?
– Я поеду к себе.
– Это плохая идея, там тебя могут найти, – огорошил Фомич.
Глаза девушки расширились от ужаса:
– Кто может найти? Я никому не делала ничего плохого!
Вышли на главную улицу. Мостовая была залита огнями. Народ праздный, беспечный, склонный к развлечениям, даже автоматную пальбу воспримут как череду забав. Кирилл осмотрелся. Их никто не преследовал, не размахивал оружием, и, глядя на веселые лица окружающих, даже трудно было предположить, что где-то за углом, всего-то в нескольких минутах ходьбы от оживленной улицы, лежит человек, убитый выстрелом в затылок.
– Ты можешь не держать меня? – вырвала руку Анастасия. Фомич неохотно разжал ладонь. – Кирилл, объясни ты мне, наконец, что такое происходит? Что это за люди? Почему они хотят тебя убить?
– Объясню все потом, сейчас для меня важно, чтобы ты спряталась понадежнее на несколько дней.
Кирилл посмотрел на девушку – его взгляд встретили распахнутые от ужаса глазищи. Странное дело, но сейчас, в обыкновенных джинсах, Анастасия выглядела куда привлекательнее, чем в вечернем платье.
Не самый подходящий момент для сравнения, но естественность весьма украшает людей.
Фомич опять прибавил шагу, и Настя едва ли не бежала за ним. Скверно, но на них стали обращать внимание. Следовало вести себя как можно более непринужденно.
– Где?
– Может быть, у тебя есть какая-нибудь подруга? Школьная, вузовская, неважно!
– У меня есть такая подруга, – несколько растерянно произнесла Настя.
– Что за подруга? – замедлил шаг Кирилл.
– Школьная… Мы были неразлучны.
– Отлично!
– Правда, мы с ней давно не виделись, – оговорилась Анастасия, – но, думаю, она мне будет очень рада.
– Ты можешь к ней поехать прямо сейчас? – настаивал Кирилл, остановившись.
Теперь они стояли друг против друга. Молодые. Высокие. Красивые. Со стороны представляли собой беззаботную пару. Их негромкий разговор воспринимался прохожими как воркование влюбленных.
– Могу, – заморгала Анастасия. – Она примет меня в любое время.
Голос девушки понемногу обретал уверенность. Посреди сверкающих витрин, музыки, что раздавалась из распахнутых окон ресторанов, недавние страхи выглядели почти нереальными.
– Сейчас же едешь к ней. Я поймаю машину!
Едва он поднял руку, как к тротуару притерлась десятая модель «Жигулей». Очевидно какой-нибудь служащий средней руки захотел подхалтурить.
– Куда? – охотно высунулась молодая и задорная физиономия водилы.
– На Кропоткинскую, – произнесла Настя, усаживаясь в автомобиль. И прежде чем захлопнулась дверца, добавила: – Запомни номер машины, мало ли чего!
– Эх, женщины, чего так обижать! – негодующе протянул водитель.
Автомобиль тронулся. Махнув на прощание рукой, Кирилл потопал дальше.
Некоторое время он бесцельно брел по тротуару, невзначай цепляя плечом немногочисленных прохожих. Следовало что-то предпринять. В конце концов, не слоняться же ему до самого утра по городу. Трудно даже представить, что будет, когда он вернется домой: подъезд оцепят, а ретивые оперативники терпеливо и тщательно, обходя квартиру за квартирой, примутся выявлять очевидцев.
Первый, кто попадет под подозрение, будет он сам.
Остановившись, Кирилл Глушков некоторое время созерцал прохожих, которые беспечно топали по каким-то своим делам. Как бы он хотел оказаться на их месте! Затем, махнув рукой, ускорил шаги.
А, была не была!
Фомич понимал, что ничего хорошего от принятого решения ждать не приходится, оно было сродни инстинкту саморазрушения – куда безопаснее прыгнуть на амбразуру с пулеметом, чем возвращаться домой, но поделать с собой ничего не мог.
Фомич посмотрел на погасшие окна своей квартиры. Двор встретил его почти заповедной тишиной. Весьма неожиданно. Ничто не свидетельствовало о произошедшем злодействе: не было ни машин с мигалками, ни подобающего в таких случаях милицейского оцепления. Ничего такого, что могло бы указывать на повышенную опасность. Вот только дверь подъезда, отчего-то скособочившись, едва держалась на одной петле.
Из подъезда дохнуло, как из погреба: сумраком, прохладой и еще чем-то таким, что заставило Фомича сбавить шаг. Подобное чувство было сродни тому, когда во время стремительной езды на автомобиле, подчиняясь какому-то неведомому чувству, сбрасываешь скорость и тем самым спасаешься от неминуемого столкновения с невесть откуда взявшимся грузовиком.
И только потом начинаешь анализировать, что же это было в действительности: не то обостренная проницательность, столь свойственная людям в опасных ситуациях, не то крыло ангела-хранителя, что сумело укрыть от надвигающейся беды.
Кирилл вышел из подъезда и посмотрел на свои окна. Неожиданно в самой глубине гостиной мелькнул отблеск света, какой может получиться только от направленного луча фонаря.
В его квартире находился чужой.
Стараясь не выдать своего присутствия, он работал очень аккуратно, подсвечивая фонарем темные углы комнаты. Он чего-то искал и двигался уверенно, как если бы уже бывал в его квартире неоднократно: никаких суетливых действий, обследовал комнату метр за метром. Вот сейчас он двигался в сторону трюмо.
Так оно и есть!
Отразившись от стеклянной поверхности, луч ударил в окно яркой вспышкой, выдав человека, находившегося в глубине квартиры. Затаившись за стволом могучего тополя, Фомич стал ждать.
Через несколько минут из подъезда вышли двое молодых людей. В их внешности не было ничего зловещего или настораживающего – ничем не примечательные личности. Шли не таясь, негромко переговариваясь, даже не поглядывали по сторонам, как это свойственно людям в малознакомой обстановке. Никаких пронзительных взглядов в глубину затемненного двора, ни торопливости, столь свойственной чужакам. Ровным счетом ничего такого, что могло бы свидетельствовать о том, что они опасаются быть обнаруженными.
Вышли из подъезда да потопали своей дорогой.
Кирилл продолжал подмечать детали. И все-таки это были чужаки. Их можно было опознать по тем едва различимым мелочам, что отличают нейтрального человека от вороватого: даже за внешне спокойным шагом угадывалось напряжение. А вот и взгляд в сторону, как если бы огляд произошел в результате непринужденного разговора. Но в действительности сориентированный взор зацепил темную часть двора, будто бы хотел вывернуть наизнанку непросматриваемые углы, и не спеша прошелся по окнам близлежащего дома.
Вполне профессионально. Вот только кто они?
Дождавшись, пока неизвестные скроются за углом, Фомич направился к своему подъезду. В нем по-прежнему было темно, и тот тусклый свет, что добирался с первого этажа клочковатым полумраком, освещал лишь лестницы, не удосужившись заглянуть в дальние углы.
Кровь, что залила кафельный пол, была старательно затерта, оставив после себя едва различимые красные разводы. Только щербинки от пуль, оставшиеся на стене, свидетельствовали о том, что труп ему не приснился.
Дверь была заперта.
Посветив зажигалкой, Кирилл отметил на металлической поверхности едва заметные царапины, не без удовольствия подумал о том, что сам бы сработал не в пример аккуратнее. Открыв дверь, прошел в комнату. На первый взгляд ничего не свидетельствовало о том, что в квартире побывал чужой: все вещи лежали на своих местах, шкаф закрыт, ящики стола плотно задвинуты. Все в точности, как и оставил. Усомниться заставлял только небольшой кусок грязи, что лежал на ковровой дорожке. Сам он не допускал в работе подобной небрежности: проходил в комнату, всегда стряхивая налипшую грязь за порогом, и уже потом принимался что-то выискивать по комнате.
Еще одна мелочь, почти не бросавшаяся в глаза: стул за письменным столом оставался чуть сдвинутым. Кирилл, приученный к порядку, предпочитал, чтобы каждая вещь находилась на своем месте.
С этим следовало что-то делать. Вот так живешь, ни о чем таком не думаешь, а тут вламываются в твою квартиру, что-то ищут. Как долго это будет продолжаться? Почему он должен беспокоиться об этом? Шататься невесть зачем по ночному городу, а человек, который втянул его в это дело, спокойно дрыхнет!
