Владимир Колычев - Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
– Ну да, ну да… Что делать будем?
– Бугримову пока доложу, вместе думать будем. Только ты пока никому ничего не говори… Я не знаю, кто всем этим занимается, но у него могут быть сообщники…
– Сообщники?!
– А по-твоему, трупы на пустом месте появляются? Эти трупы кому-то нужны… Знать бы, кому…
Сизов почему-то думал, что начальник изолятора с привычным для него скепсисом отнесется к его открытию. Но нет, Бугримов схватился за него, как тонущий на экзамене двоечник за подсказку.
– Я же нормальный человек, я же понимаю, что не могут у нас водиться призраки…
Он был так взбудоражен, что не усидел на своем месте, сделал круг по кабинету, пошел на второй.
– Что-то не то, думаю, что-то не то… Все камеры осмотрели? – спохватившись, резко спросил он.
– Нет. Пока только одну.
– Надо осмотреть все. А проектор экспертам надо показать. Если это проектор…
– В любом случае показать надо, – сказал Андрей.
– Да, конечно. Но это моя забота. А ты другим делом займись. Если после призрака труп должен появиться, то этой ночью, как я понимаю, должно случиться чэпэ. А оно, сам понимаешь, нам не нужно…
– Понимаю.
– Сколько у нас таких трупов?
– Три. Горбушин, Михалев и Карцев.
– Какая между ними взаимосвязь?
– Все трое умерли от острой сердечной недостаточности. Но это единственное, что связывает первого с двумя другими. А между Михалевым и Карцевым связь есть. Один подставил другого, а потом надругался…
– Но не от угрызений же совести умер Михалев?
– Уверен, что нет, – тускло улыбнулся Сизов.
– У Карцева, предположим, был стресс…
– Вряд ли он умер от этого…
– Тогда – от чего?
– Думать надо.
– Думай, майор, думай. И знай, спуску я тебе не дам. После обеда, в пятнадцать ноль-ноль жду тебя в кабинете… Да, и еще: никому ни о чем пока не говори. Шум нам поднимать ни к чему… Кто знает о твоей находке?
– Репняк.
– Ладно, я с ним поговорю… А ты думай. Парень ты сообразительный, пасьянсы раскладывать умеешь…
Из кабинета начальника Сизов направился к своему заместителю. Лыпарев был у себя.
– Что ж ты, Саша, подводишь меня? – с упреком спросил Андрей. – Ты же сам обещал Коваля в триста третью камеру перевести.
Заключенный Коваль волновал его сейчас меньше всего, но из принципа он должен был спросить с подчиненного за халатность в работе.
– А зачем? Там все в порядке, – улыбкой победителя ответил ему Лыпарев. – Коваль, что называется, в целости, живет на общих правах…
– С чего такая милость?
– Адвокат у него вдруг объявился. Нечаянно, как говорится, не гаданно. Короче, человек нашелся, который с потерпевшей спал. Проститутка она. А ты же знаешь, за них братва не спрашивает…
– Тогда Ковалю повезло.
– Не то слово…
– Разговор у меня к тебе есть… – начал было Андрей, но осекся.
Лыпарев был его заместителем, он ему доверял, но про предполагаемый проектор говорить не стал. Было в этом парне что-то настораживающее, да и Бугримов не велел поднимать шум.
Сизов не хотел идти домой на обеденный перерыв. Не хотел, но пришлось. Вспомнил, что у Олеси болит зуб, и поспешил к ней.
У ворот контрольно-пропускного пункта он увидел знакомую машину. Снова Вика и снова в заботах о друзьях мужа.
– Торопишься? – догадалась она. – Садись, подвезу.
В этот раз Андрей не стал возносить себя на неприступную вершину, сел в машину.
– Я так полагаю, времени у тебя мало? – не без ехидства поинтересовалась она.
– В обрез, – кивнул он.
– Тогда кратко. Есть человек, который может показать, что Софья Патрикеева занималась проституцией. Он был уже у следователя.
– Очень хорошо. Я-то здесь при чем?
– Мало реабилитировать Вадима перед законом, надо бы оправдать его и перед уголовным миром.
– Абсолютно верно. Но его уже оправдали.
– Кто?
– Представитель уголовного мира. Который спал с Патрикеевой. Он и замолвил слово за твоего Вадима.
– Так что, ему теперь ничего не грозит?
– Если ты на счет нашеста, то нет. А следствие продолжается. Следствие, сама понимаешь, ведут знатоки.
– Понимаю. Со знатоками мы разберемся… Главное, что аналогия не сработала.
– Какая аналогия?
– Начнем с Карцева. Подставили – опустили – убили. Теперь Коваль: подставили – могли опустить – могут убить.
– За что?
– Не знаю, – замялась Вика. – Максим что-то скрывает… Говорит только, что есть человек, который может им мстить… Мне кажется, что этот человек, может отомстить и Максу…
– Что за человек?
Андрея заинтриговал разговор, и только сейчас он сообразил, что машина уже стоит во дворе его дома.
– Не знаю… Максим говорит, что он, может быть, умер, а может, и нет…
– А за что он может им мстить?
– Не знаю. История какая-то темная. Но я поняла, что эта история как-то связана с тюрьмой… Ты вроде торопишься? – с грустинкой во взгляде улыбнулась Вика.
– Тороплюсь.
– Привет этой можешь не передавать.
– Она ни эта, она Олеся, – в который уже раз поправил ее Андрей.
– Не нравится она мне.
– А мне твой муж не нравится, я же молчу.
– Это хорошо, что он тебе не нравится.
– Плохо, что тебе не нравится Олеся.
– Что-то нечисто с ней, я это женским чутьем чую. А это чутье редко меня подводит…
– Был бы я миллионером, я бы еще подумал, что она может охотиться за деньгами. Но я не миллионер и никогда им не буду. Если она за чем-то и охотится, то за любовью…
– И как, удачно? – с горчинкой в голосе спросила Вика.
– Уверен, что да.
Олеся встретила его недовольным взглядом.
– И с кем это ты на «Мерседесах» катаешься? – спросила она.
– Да так, бывший сослуживец подвез.
– Кто? Эта, из прокуратуры?.. Извини, зубы ноют, сил нет.
– Понимаю… Нет, не из прокуратуры…
– Мой руки, садись за стол. Извини, на обед только суп. Больно, не могу долго у плиты стоять.
– И за суп спасибо, родная.
– А чего не раздеваешься?
– Так на службу мне.
– Ты же обещал… – капризно сказала Олеся.
– Чэпэ у нас.
– Что, снова привидение?
– Точно.
– Ладно врать…
Олеся заметно оживилась.
– Честное слово… Только это не привидение.
– А что? – заинтригованно спросила девушка.
– Проектор на видеокамере, голографическое изображение. Нет никакой мистики, просто кто-то играет с нами.
– Кто?
– Пока не знаю.
– Так неинтересно, – разочарованно повела рукой Олеся. И пальцами коснулась щеки, показывая, что зубная боль вернулась.
– Ну как это неинтересно? Очень даже интересно. Кто-то играет с нами в очень опасные игры. Сначала появляется привидение, затем – труп. Кому нужна эта мистификация, кому нужно убивать? И зачем?
– Зачем?
– Ломаю голову… Пока есть только одна версия. Человек, который мстит. Горбушина опустим, он – темная лошадка. Михалев и Карцев – здесь связь налицо. Михалев получил заказ на Карцева… Заказ, заказ…
Андрей забыл о существовании Олеси; он разговаривал сам с собой, вслух строил версию, беря за основу мелькнувшую в голове мысль.
– Да, Михалев получил заказ на Карцева. Опустить его, развести на деньги. Заказ был исполнен, Карцева перевели в триста тринадцатую. Затем появляется некий Ситник, сначала он попадает в двести двадцать шестую камеру, где затем умирает Михалев. После он оказывается в триста тринадцатой, где расправляется с Карцевым… Карцева сначала опустили, затем убили. Сценарий. Непонятно кем написанный сценарий, но режиссировали его наши… Не мог же Ситник так просто попасть в двести двадцать шестую… Теперь вот Коваль на очереди. Его подставили под позорную статью. Сначала опустить, потом подставить… Она говорила, что муж боится. Говорила, что есть человек, который может мстить, и ему, и его друзьям. Сначала Карцев, затем Михалев, затем и он сам…
– Что ты там такое говоришь?
Олеся щелкнула пальцами перед его застывшими глазами, затем нежно ладонью огладила волосы над ухом – сначала привела в чувство, затем попыталась успокоить.
– Есть человек, который отомстил Карцеву и собирается отомстить Ковалю. С Ковалем пока не получилось, но все еще впереди. Судя по грандиозной режиссуре, человек этот хорошо подготовился. Задействованы большие силы…
– Я ничего не понимаю… Ты кушать будешь?
– Да, конечно…
Теперь Андрей знал, в каком ключе разговаривать с Бугримовым. Сейчас пообедает – и к нему в кабинет, как он того требовал.
Суп оказался жидким, но было вкусно, а под бутерброд с маслом и вовсе замечательно. Андрей пообедал, поцеловал Олесю, снял шинель с вешалки в прихожей.
– Может, все-таки останешься? – надула она губки.
– Не могу. Если не предпримем меры, завтра у нас еще четвертый труп будет.
– А если я умру от боли? Или от скуки?
– Я приду вечером и тебя оживлю.
– Точно придешь?
– Если сам четвертым трупом не стану, – надевая фуражку, пошутил он.
