Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ
— Иди ложись. Но только поешь сначала.
— Нет, Акимыч, не до еды. Серьезный разговор у меня с геологом будет, — кивнул Подорожник на Ашота и добавил, вздохнув: — На буровой я сегодня ночью был.
— Ну и что? — приготовился Ашот к атаке.
— Да так. Из любопытства зашел. Поинтересоваться, как дела идут.
— Что случилось там? — кольнуло где-то внутри холодком у геолога.
— Посмотрел я, как бурят, сколько грязи и копоти в тайгу идет, на какое расстояние от буровой ушли зверушки, — равнодушно продолжал Яков.
— Опять претензии к нам? — нервничал Ашот.
— Этого у меня всегда достаточно. Ну, вышел я снова к буровой. Вахта в это время как раз промывала ствол скважины глинистым раствором. Я решил посмотреть.
Ашот терял терпение. Ну кому нужны эти подробности? А Подорожник не спешил.
— Подошел я к желобам. Раствор хорошо идет. Но темновато было. Я подошел туда, где желобы освещены. Правда, лампочки тускловатые. Экономят ваши ребята энергию. И мне показалось… Я нагнулся. Поначалу глазам не поверил. А в желобе…
— Кто? — выдохнули все трое в один голос.
— Не кто, а что! Нефтяная пленка по раствору тянется. Этакой широкой радугой.
— Вы не ошиблись? — обрадовался Ашот.
— Это не в мою пользу, милейший. Потому — ошибки не было.
— Но вы сомневались недавно!
— Я всегда сомневаюсь, а потому, не в пример вам, имею привычку себя перепроверять.
— И что вы сделали?
— Имейте терпение. Я говорю. А перебивать просто не тактично с вашей стороны. Это — если хотите — признак плохого воспитания. Что не редко встречается у людей вашей профессии, — отчитал геолога Яков и продолжал: — Подошел я к бурильщику. Он на мостках в это время с каротажницей любезничал. Ну и попросил его включить аварийное освещение желоба. Так он
сморщился, будто я ему непристойность сказал. Мне ничего не оставалось делать, как снова к желобам вернуться. Нагнулся — слышу запах. Ну — я к механику. Включи, мол, аварийный свет. Тот меня с полчаса допрашивал. Пока понял. И все ж включил свет. А сам вместе со мною к желобам кинулся. Чуть ли не кувыркнулся туда. Ну, смотрит. Пленку увидел. И к бурильщику бегом. Притащил его, тот глянул и говорит, чепуха, мол, это не нефть, а смазка с труб. Ну, механик меня обругал. И ушел. Свет, конечно, выключил. Аварийный. Ну а я все же решил себя перепроверить. Кто знает? Возможно, и прав бурильщик. Ведь пленка появилась не во время бурения, а в промывку. Пошел я к лаборантке буровой. Спросил ее — заметила ли она пленку на растворе. Говорит, что нет. Ну, пошли мы с ней на буровую. Взяли раствор для анализов прямо у выхода из скважины. Вернулись в лабораторию. И что бы вы думали? Раствор снова пленкой подернут, и в нем пузырьки газа. Да-да! Я этот газ, кстати, своим носом сразу почувствовал, когда еще только подходил к буровой. И еще одно меня тогда насторожило — подозрительная тишина тайги. Птицы все, мошки, насекомые, звери — подальше от скважины убежали. В лес. От запаха. Они его сразу почувствовали. И мне подсказали. Потому я и желоба ходил осматривать.
— Ну а вы бурильщику на газовые пузыри указали? — спросил Ашот.
— Не я, лаборантка. Ее он послушался, все меры предосторожности предпринял.
— Спасибо за добрую весть! — рассмеялся Ашот.
— Я не уверен, что на этой площади вы найдете промышленные запасы нефти. Может, и есть тут нефть. Но очень незначительное количество, — ответил Подорожник.
— Недавно совсем вы и это отвергали.
— Не скрою, и теперь удивлен. Но думаю, что если вы и обнаружите здесь нефть, то она не будет представлять особую ценность потому, что процент содержания бензина в ней будет очень низким. А нефть тяжелой фракции — сплошной мазут. Дешевый материал.
— С чего вы это взяли? Откуда подобные выводы? Такие заключения может давать лишь лаборатория после тщательных анализов.
— А это и так видно. Пленка идет, густая. Темная. К тому же о ее существовании, я имею в виду нефть, тайга не знала. Значит, залегала нефть на большой глубине. И из-за своего состава — отсутствия бензина, эфирных веществ — не поднималась вверх.
— Но вы же себе противоречите. Самым легким сопутствующим веществом в нефти является газ. Вы говорили, что видели пузыри. И даже обратили на них внимание лаборантки. При чем же здесь мазут? Вы просто не учли, что существуют специфические особенности залегания нефти, индивидуальные для каждого месторождения. Так что, дорогой ученый, как бы вы ни относились к нашим работам в тайге, а под фонтаном, если он, конечно, будет, придется вам искупаться, даже не имея запаса белья. И еще — все ж вы первым увидели нефть в растворе. А потому, не откажите, пройдемте вместе со мною на буровую, — предложил Ашот.
— Зачем? — удивился Подорожник.
— Кое-что на месте осмотрим. Обговорим. Ведь если вы правы в отношении нефти, здесь еще пять скважин будет. Вам небесполезно знать, где именно эти номера поставим. Как там сейчас ведут себя ваши козявки. Возможно, вам это будет нужно.
— Дайте вы отдохнуть человеку. Ведь он с ног валится, — подал голос Лебков.
— Нет! Я пойду. Это действительно нужно мне, — встал Яков. И вместе с Ашотом покинул дом лесника.
Геолог шел впереди, стараясь как можно быстрее миновать гарь. Подорожник часто нагибался. Вздыхал, неумело ругал кого-то сквозь зубы. Спотыкался. Нагонял. Молча шел следом за Ашотом. Геологи уже разъехались по базам. На месте пожара не осталось никого, кроме инспекторов пожнад-зора. С ними был Терехин. Ашота окликнули:
— Лесника не видели?
— В зимовье он.
— А вы куда теперь от нас бежите?
— На буровую. Я вам нужен?
— Да пока нет. Но вы нам позже нужны будете, — добавил инспектор.
— Хорошо. Встретимся на базе Терехина. Я недолго буду на буровой, — ответил Ашот. И, оглянувшись на Подорожника, ускорил шаги.
— Ашот, — услышал он внезапно. И оглянулся. Его нагонял Терехин.
— Отойдем на минуту, — глянул просяще.
— Ну, что тебе еще нужно?
— Послушай, что ж, весь ущерб теперь на мою шею ляжет? Это же конец! До смерти не рассчитаться.
— Если виновными нас и признают, то платить за все не тебе придется. А управлению! Понял? А с нас с тобой отдельно будут спрашивать.
— Может, мне уволиться?
— А Нина? Ты ее спросил? Она твоя жена. Иль в беде любовь прошла? Бросить хочешь? Пусть сама выпутывается? Так?
— Не долго ей одной быть, если бы и надумал я такое. Только не получить тебе подарка от меня. Я за обоих говорю. И за нее.
— Не ори! Успокойся. И хотя держаться за вас не буду, если вздумаете, знай — увольняться ни к чему. И еще — не горячись. Кажется, нефть будет па первом номере. Вон тот чудак утверждает, — кивнул Ашот на Якова, уныло ожидавшего геолога.
— Нефть?! — дрогнул голос Юрия.
— Да. Пойду гляну. Сам. Пойми, открытое месторождение — дороже всего. Грешок этот простить могут. Еще и премию получишь. Так что работай. И не дури мне! Сам знаешь, я на тебя управу всегда найду. И Нина тут ни при чем. Любви тебе захотелось? Так ты ее и так имеешь. Дочь она любит. А значит, и тебя. Я это понял. Хотя в другое верить хотелось. Да осечка получилась. Так-то, Юра. Живи спокойно. Проспал я свое счастье. Теперь не пернуть. Твое оно. Как мужик тебе говорю. Вприглядку Нина любить не умеет. Ты ее характер должен знать. Береги ее. И за себя, и за меня…
Терехин верил и не верил в услышанное. Значит, пытался Ашот отнять ее! Может, звал к себе. Но она не согласилась. Значит, любит его. А он-то! Давно перестал собою дорожить. Жизнь опостылела. Оказывается, нужен ей. Почему молчала? Ни разу теплым словом не согрела. Будто приглядывалась, испытывала, проверяла. Но к чему? Да только для нее он жил. Ею одной. Не стань ее — зачем все?
Терехин все больше верил в счастье свое, словно вновь приобретенное. Он забыл о нефти.
Ослабли руки и ноги, ослабло сердце, уставшее от борьбы. Кого он подозревал? Чего стоили эти страдания и кому они нужны? Терехин безвольно сел на обгоревший пень, сжал руками голову. Все проходит. Надо выстоять.
…А на буровой люди возбуждены. В раствор вглядывались. Черпали его ладонями, нюхали, улыбались. Лаборантка не отходила от желобов. Каждые пятнадцать минут замеряла параметры. А показатели раствора — отменные. Скважина вела себя спокойно. И все же глаз с нее спускать нельзя.
Ашот проверил показания писчика с манометра. Внимательно вчитался в записи лаборантки, сверил их с данными каротажников, осмотрел раствор. Радовался затаенно. Именно на этой глубине и предполагались залегания нефти. Значит, все верно. А пленка шла по раствору широкой полосой, отливая радужными красками. Раствор пузырился, пахнул знакомо. Даже уходить от желобов не хотелось. Раствор теплый. Надо дать его на анализ в центральную лабораторию. Пусть и там проверят. И, попросив лаборантку набрать раствор в бутылки, напомнил, чтоб проследила, до какой предельной глубины будет выходить пленка из скважины.
