мог подумать, что такое дело может приключиться со мной. Значит это не сказки и никакая не фантастика? Значит я теперь попаданец? Веселенькое дело. Насколько я помню, мои коллеги по несчастью или по счастью, тут уж как посмотреть, в книжках обладали энциклопедическими знаниями чуть ли не во всех областях науки, ловили маньяков, спасали СССР, изобретали чего то там из будущего, или даже сочиняли еще ненаписанные песни и этим зарабатывали себе на очень не бедную жизнь. Я, честно говоря, спасать СССР не имею никакого желания, хотя ничего плохого в нашем советском прошлом, по крайней мере в той части что я застал в прошлой жизни, не вижу. О далеком советском детстве и юности у меня остались самые светлые воспоминания, хотя помню и понимаю, что не все было так уж хорошо, многое стоило поменять. Да и, при здравом размышлении попробуй я обратиться куда-нибудь с предсказаниями о скором приходе Мишки Меченного и последующей кончине Союза, мне бы прямая дорога была в дурку. Мало того, что я ничего толком не помню, за исключением ключевых дат, до которых еще нужно дожить, так будучи достаточно пожившим взрослым человеком, я знаю, как на меня посмотрят власть придержащие, если я заявлюсь к ним со своими бредовыми откровениями. Да и кто меня к ним пустит-то. Изобретателем и рационализатором я точно не стану. Я неплохо учился в школе и закончил технический институт, в далеком 1992 году, но за прошедшие тридцать с лишним лет все эти знания порядочно выветрились из моей головы, оставив лишь легкую дымку внешней эрудиции и умение починить розетку или утюг при необходимости. Песен, так чтобы спеть их от точки до точки, я никаких не знаю, разве что пионерские, из давнего детства, да и то потому, что мы их когда то зубрили наизусть в пионерлагере. С музыкальным слухом у меня совсем никак, хотя послушать музыку я люблю, так что и этот путь для меня закрыт. Что же еще? Хорошо знаю английский, так как пришлось пожить заграницей, немного могу объясниться еще на нескольких европейских языках, но это тоже вряд ли принесет мне какой-то успех в этой жизни. Единственное, что я могу делать очень хорошо, это профессионально бить, ломать и душить людей, а так же учить других людей делать это. Точнее мог раньше, в прежней жизни. В этом теле я вряд-ли сейчас способен на что-то серьезное. Могу еще стрелять и весьма неплохо, орудовать палкой и ножом, взорвать что-то или разминировать по необходимости, в моей прежней жизни были и такие страницы, о которых я предпочитаю не упоминать всуе. Но это тоже не то, что может помочь достичь успеха в позднем СССР, насколько я помню. Мне нужно будет хорошенько подумать, как мне осваиваться в этом теле и в этом мире. По тем же книжкам о попаданцах, и просмотренным научно популярным фильмам, я понимаю, что меня могло забросить даже не в прошлое моей родной реальности, а в какую-нибудь параллельную вселенную. Там на первый взгляд все выглядит точно так же, как и в моем прошлом, а на самом деле, события пошли совсем по другой ветви вероятностей и я настоящий, тут мог вообще не родиться, или родиться и стать ем то другим, писателем например. В общем, есть над чем поразмыслить. Надо постараться незаметно вжиться в образ и не выдать себя ничем на первых порах. Я не могу полностью полагаться на память здешнего Юрки, но у меня есть козырь — это вчерашний удар молнии по нему Если что, буду валить любые нестыковки своего поведения именно на него. Из щели под дверью потянуло отчетливо ощутимым запахом оладий на нерафинированном подсолнечном масле. В животе заурчало. Есть очень охота. Надо идти сдаваться моей новой матери. Успокоить, сказать, что все вспомнил, только некоторые моменты как в тумане. Что не будет далеко от правды. Ведь о своей жизни, точнее о жизни того кто жил в этом теле до меня, я знаю только в общих чертах. Небольшие островки ясности в безбрежном океане неопределенности. Я подошел к стулу, стоявшему рядом с письменным столом, и покопавшись в лежавшей на нем ворохом одежде, надел старые синие треники с вытянутыми коленями, выцветшую и растянутую зеленую майку которая болталась на мне как на вешалке и побрел умываться и чистить зубы. Только надо бы понять, где здесь ванная и туалет.
С матерью Юрки все прошло как нужно. Я прошлый, буду постарше ее нынешней, и как разговаривать с женщинами знаю. Пришлось притвориться немного потерянным, но начинающим все вспоминать любящим сыном. По началу, я шел по тонкому льду, замечая во время разговора неуверенность в глазах матери, но удачно сослался на последствия удара молнией, сказав, что чувствую себя еще не очень хорошо. Кстати оладьи с яблоком и сметаной оказались весьма на уровне, такие же, как делала моя настоящая бабушка по материнской линии. Если здесь кормят каждый день, просто не понимаю, как мой реципиент мог быть таким дрыщем. Итогом нашего разговора стал совместный поход в поликлинику, где меня в ускоренном порядке от регистратуры и до обеда прогнали по кабинетам и не найдя ничего предосудительного выдали справку на два дня, с тем чтобы уже в понедельник, я бодрым шагом отправлялся на учебу в родную альма-матер. Успокоенная мать, ну а как же мне ее теперь называть, прямо из поликлиники поехала на работу в проектный институт, где она трудилась чертежницей, а я, взяв у нее ключи, побрел к дому, который теперь уже стал моим. По пути меня одолевали привычные для каждого русского человека думы о том кто виноват и что теперь делать. Кто виноват вариантов было много, начиная от моих партнеров по бизнесу и заканчивая бывшей супругой, той еще стервой, с которой я не жил вместе уже несколько лет и причем, так и не успел развестись, и к которой, по моей смерти, отходило весьма немалое наследство. По большому счету в моей нынешней ситуации это было все равно. Моя бывшая, и некоторые из моих соучредителей, еще даже не родились. Те, которые уже благополучно появились на свет, занимались чем угодно, но только не бизнесом и не заказами на устранение деловых партнеров. Что делать? Тут уже были некоторые мыслишки и первая, что я себе нынешний очень не нравлюсь. С этим конечно еще можно жить, и даже как-то привыкнуть и смириться, но вот в чем беда-то, почему-то, не смотря на
