Лицо под вуалью - Ренделл Рут
Это было сигналом для Гривза, что пора встать с места. Он поднялся, прошел на кухню и там заварил себе чашку чая из пакетика и взял два печенья с шоколадной крошкой из жестянки. Сегодня не нужно было чистить картошку, потому что его дочь с мужем идут на вечеринку по случаю помолвки сына одного из их друзей. Арчи тоже остался без ужина, но в его возрасте он все равно предпочитал перекусить чаем с печеньем и кусочком шоколада. Вернувшись в гостиную, Гривз включил телевизор, хотя уже пропустил бо́льшую часть шестичасовых новостей и смог посмотреть только репортажи о суде над террористами и о какой-то актрисе, которая повредила собственность Министерства обороны. Старик не стал выключать телевизор, а просто приглушил звук и включил верхнее освещение. Он где-то читал, что если смотреть телевизор в темноте, то в конце концов ослепнешь.
Теперь в телефонной будке тоже горел свет. Он зажигался в шесть тридцать, если будку не успевали разгромить, а лампу – разбить, как это иногда случалось. Арчи снова сел у окна и стал одним глазом следить за улицей, а другим – за экраном, в надежде, что вскоре произойдет что-нибудь более веселое. К этому моменту торговый центр погрузился во тьму, однако две лампы все еще горели на автостоянке под открытым небом. Мужчина средних лет, один из соседей, прошел мимо со своей собакой, которая подняла лапу у красной металлической дверцы телефонной будки. Гривзу захотелось постучать по оконному стеклу, но он понимал, что это ни к чему не приведет. Собака и хозяин ушли в туман, а старик выпил свой чай, съел второе печенье и теперь раздумывал, взять ли ему третье или подождать часок. По телевизору начался прогноз погоды: Арчи его не слышал, но видел, что, судя по всем этим облачкам и спиральным линиям, погода будет переменчивой, как и раньше.
Снаружи было тихо и темно, туман двигался, исчезал, а потом опять медленно накатывался, и фонари – наполовину скрытые ветками платанов – превращали его в водянистую кислотно-зеленую фосфоресцирующую субстанцию. В асфальтовой пустыне стояла кромешная тьма: не было видно ничего, кроме двух точечных островков света, а теперь и они погасли… Один, второй… Полностью погасли, оставив после себя черноту, которая смыкалась с темно-серым, но светящимся небом. Только фонари на Поумрой-стрит и луч света из выезда с подземной автостоянки слабо освещали пространство за воротами. И в этом пространстве из-за бетонной стены появилась женщина: может быть, она вышла из лифта на парковке, подумал Арчи. Женщина прошла несколько ярдов в одну сторону и уставилась в темноту, а потом повернулась и посмотрела в сторону ворот и его самого, казалось, пытаясь понять, нет ли кого-нибудь рядом, или в поисках чего-то или кого-то. В том, как она демонстративно медленно двигалась, чувствовался подавляемый, сдерживаемый гнев – старик определил это даже в темноте.
Возможно, там стоит ее машина, и у нее не получается ее завести, решил Гривз. Он ничего не мог поделать, к тому же женщина опять исчезла: стена закрыла ее от его взгляда. Арчи выключил телевизор, потому что больше не мог выносить того, что беззвучно появлялось на экране: голодающие африканцы и их умирающие младенцы с раздутыми животами – опять те люди, которым он не мог помочь по причине собственного бессилия и бедности. Он снова посмотрел на неподвижную пустоту снаружи. Сходить за третьим печеньем можно и через час. Ему надо придумать, чем заполнить этот вечер, потому что не ложиться же спать раньше девяти, а до этого времени еще оставалось больше двух часов. Возможно, за окном больше ничего не произойдет до восьми часов следующего утра, когда откроется торговый центр – совсем ничего, разве что будут проезжать мимо машины или кто-нибудь придет к телефонной будке, чтобы позвонить. Старик думал об этом, когда снова увидел ту незнакомку: теперь она шагала крадущейся, целеустремленной походкой кошки, нацелившейся на добычу.
Она подошла к воротам и ухватилась за них так, будто ожидала, что они сейчас откроются, висячий замок развалится, а засовы отодвинутся. Арчи встал и навалился грудью на подоконник. Женщина была слишком невысокого роста, чтобы достать до верхнего засова, и, по-видимому, она уже поняла, что замок заперт, а ключа нет. Затем она стала с грохотом трясти ворота. Она смотрела не на Гривза, а на телефонную будку, которая стояла всего в нескольких ярдах от нее, но по другую сторону от ворот.
Она трясла ворота все более яростно, и они грохотали и лязгали. Любому было понятно, что это бесполезно из-за замка и засовов, и из-за такой внезапной и агрессивной перемены в ее поведении Арчи начал думать, что она немного не в себе, немного свихнулась… сошла с ума. Обычно в таких случаях его реакцией было закрыть глаза и уйти, не обращать внимания. Но этой даме была нужна телефонная будка: причиной ее ярости была невозможность добраться до телефона. Есть ведь соседи – пускай этим займется кто-нибудь другой, моложе и сильнее, чем Гривз. Однако такого никогда не случалось. Иногда Арчи думал о том, что на Поумрой-стрит могут убить человека – у всех на виду, при свете дня – и никто ничего не сделает.
Между тем женщина уже кричала – нет, даже вопила. Она топала ногами, трясла ворота и орала во все горло, орала что-то такое, чего Арчи не мог разобрать, но очень хорошо слышал, пока надевал кепку, набрасывал на плечи плащ и шагал по тротуару.
– Полиция! Полиция! Я должна вызвать полицию! Мне нужно позвонить. Я должна вызвать полицию! – кричала незнакомка.
Старик пересек дорогу и сказал:
– Весь этот шум не поможет. Вы лучше успокойтесь. Что с вами случилось?
– Я должна позвонить в полицию! Там мертвый человек. Мне нужно позвонить в полицию – там женщина, и ей пытались отрезать голову!
Арчи похолодел с головы до ног. К горлу у него подступила тошнота, и он ощутил во рту вкус чая и шоколада. «Мое сердце, – подумал он, – я для этого слишком стар!»
Вслух же он произнес слабым голосом:
– Прекратите трясти ворота. Ну же, бросьте, прекратите! Я не могу вас выпустить.
– Мне нужна полиция! – взвизгнула дама и тяжело навалилась на ворота, повисла на них, вцепившись пальцами в проволочную сетку. Ворота в последний раз лязгнули и смолкли, а она хрипло зарыдала, уткнувшись в холодный металл.
– Я могу пойти и позвонить в полицию, – сказал Арчи и вернулся в дом, оставив несчастную висеть на воротах – обмякшую, вцепившуюся скрюченными пальцами в проволоку, как человек, которого застрелили во время попытки к бегству.
Глава 2
Телефон зазвонил в разгар его обсуждения всего этого с женой. Ужин был съеден без энтузиазма, а пакет со свитером ко дню рождения Доры лежал, забытый, на стуле. Вексфорд положил вечернюю газету первой страницей вниз, но затем, будучи не в силах устоять перед ее ужасающей притягательностью, снова взял ее в руки.
– Имей в виду, я знала, что у нее с Эндрю не все хорошо, – сказала его супруга.
– Знать, что в браке дочери сейчас черная полоса, – далеко не то же самое, что прочесть в газете о ее грядущем разводе, – заметил старший инспектор.
– Я думаю, что развод тебя волнует больше, чем то, что она предстанет перед судом.
Вексфорд заставил себя спокойно посмотреть на первую полосу газеты. Передовица рассказывала о суде над тремя мужчинами, которые пытались взорвать посольство Израиля, а кроме того, там что-то еще писали о дополнительных выборах, но в целом страница была посвящена Шейле. Напечатали две фотографии. На верхнем снимке была ограда из проволоки, похожая на ту, что окружала торговый комплекс, из которого мужчина недавно уехал, только по верху этой ограды тянулись витки колючей проволоки. Современный мир, иногда думал он, полон оград из проволоки. Ограда на снимке была разрезана, и в центре ее висел вырезанный кусок, образуя зияющую дыру, сквозь которую можно было видеть грязный, заброшенный участок территории, посреди которого стояло сооружение, напоминающее ангар. На темном фоне другого снимка выделялось хорошенькое личико его дочери, с широко раскрытыми глазами, испуганное. На взгляд отца, ее привело в ужас стремительное развитие событий. Пряди светлых вьющихся волос выбились из-под шерстяной шапочки. Заголовок сообщал только: «Шейла разрезает проволоку», а статья под ним рассказывала обо всем остальном, излагала все неприятные подробности ареста и появления в мировом суде и даже совсем не относящуюся к делу информацию о том, что актриса, играющая в телевизионном сериале «Тайна леди Одли», подала на развод с мужем, бизнесменом Эндрю Торвертоном.
