Смертельная очередь - Сергей Васильевич Самаров
Я пересек коридор и позвонил в дверной звонок шифровального узла. Дверь в тамбур мне открыл капитан Игорь Исмаэлян со стаканом светлого чая в руке. Видимо, капитан Ромашкин за него уже взялся.
– Заходи, мы как раз тебя ждали и о тебе говорили. Валера!
Из кабинета ко мне вышел крепкий, но сухощавый капитан с остро торчащими скулами. Майор Смурнов не зря обратил внимание на внешность капитана, предупреждая, чтобы я на ней не зацикливался. Ромашкин, во-первых, оказался рыжим, а рыжих обычно нигде не любят. Во-вторых, складывалось впечатление, что он попросту не знает такого предмета гигиены, как расческа, – волосы, как куски проволоки, торчат у него в разные стороны, как у английского премьер-министра Бориса Джонсона. А в-третьих, он казался сильно невыспавшимся, воспаленные красные глаза словно так и норовили закрыться – похоже, сказывалась проведенная в самолете ночь, закрыв глаза, Ромашкин моментально уснул бы даже стоя. И еще – начальник штаба майор Смурнов, видимо, не зря приказал загружать Ромашкина «по самые уши». Уши у капитана – это самый заметный предмет его личности. Они торчат в стороны, это во-первых, а во-вторых – это уши борца, с помятыми и несуразно толстыми ушными раковинами. Чаще всего такие уши встречаются у представителей греко-римской борьбы, как теперь называется бывшая классическая борьба, а еще у вольников и представителей смешанных единоборств – последние часто пропускают удары в ушные раковины кулаком или ногой, а кулаки, даже в перчатках, и ноги, даже через блок, способны повредить ушные раковины. В руке капитан держал длинными узловатыми пальцами компьютерщика стакан с чаем.
– Вот, Валерий Петрович, знакомься. Это и есть наш знаменитый командир разведроты.
– Чем же он знаменит? – спросил я сам про себя без щенячьего восторга.
– Хотя бы быстрым уничтожением двух эмиров. А кроме того, он единственный из моих многочисленных знакомых офицеров, кто получил звание досрочно, – ответил капитан Исмаэлян. – Получил – значит, заслужил. Со стороны ведь виднее!
– Что касается эмиров, то без твоей помощи я бы с ними так быстро не справился. А насчет звания – это заслуга нашего начальника штаба. Он писал многостраничные рапорты, причем в красках, даже, похоже, раскрашивал их цветными карандашами. И то, что звание внеочередное – это тоже результат творчества товарища майора. В целом все было обычно и вполне буднично.
Исмаэлян только руками развел.
– Скромность украшает человека. – И непонятно, меня он хвалит или говорит о себе, поскольку без его помощи я бы и в самом деле не справился так быстро.
– Здравия желаю, товарищ майор. – Ромашкин протянул мне руку для знакомства.
– Пока еще капитан. Я еще приказ не видел.
– Министр обороны подписал его вчера вечером. Отправлять, думаю, будут факсом. Ждите. Сначала в вашу родную бригаду отправили, а оттуда напишут и перешлют сюда.
– Валерий Петрович, судя по всему, мы ровесники, нам предстоит много совместно работать. У меня есть предложение: давайте сразу перейдем на «ты».
– Годится, Василий Николаевич. Договорились.
– Ну, вот и отлично! – подтвердил наше совместное решение капитан Исмаэлян. – Значит, нашли общий язык…
– Меня предупредили, что ты, Василий Николаевич, сразу загрузишь меня работой. Что следует делать?
Капитан Исмаэлян, как истинный шифровальщик, в чужие секреты нос совать не любит, несмотря на собственную величину секрета, поэтому он сразу удалился в свой кабинет. А я, вспомнив фразу майора Смурнова про уши капитана Ромашкина, повторять это образное выражение не стал, не желая обидеть капитана. Тем более что и у самого начальника штаба уши такой же формы – не зря майор Смурнов когда-то занимался армейским рукопашным боем и даже пытался выступать в профессиональных промоушенах.
Я объяснил Ромашкину, что в данный момент требуется, чтобы он сам сделал вывод, что может сотворить для общего дела он лично. Капитан сказал:
– Значит, моя первоначальная задача – войти в систему штаба ИГИЛ и добыть данные о планируемых акциях против депутатов Народного собрания Дагестана.
– Да. Пошарь там, вдруг найдешь что-нибудь. А потом мы посоветуемся и посмотрим.
– С твоего согласия я сначала свяжусь с хакерским подотделом ГРУ, с людьми, которые давно уже работают против ИГИЛ. Что-то у них по-товарищески позаимствую, попрошу совета, а потом сам войду в систему.
– Бога ради, – с легкостью согласился я.
Глава первая
Для знакомства я сначала выбрал подполковника ФСБ Николая Николаевича Муравьинского. Руководствовался при этом я только тем, что его фамилия стояла первой на листе, который передал мне майор Смурнов. Предварительно позвонив и договорившись о своем приезде, я запросил у дежурного по штабу машину и поехал на встречу.
Оказалось, что Николай Николаевич не успел заказать на меня пропуск, поэтому мне пришлось ждать в бюро пропусков заявку. Заявку эту принес сам подполковник в мундире с ярко-голубыми петлицами, и я, сам не понимая, каким образом узнал его, тихо позвал:
– Николай Николаевич…
Подполковник обернулся, посмотрел на меня, подошел:
– Вы меня ждете? Полагаю, майор Одуванчиков? А почему с погонами капитана?
– Не успел еще сменить – министр обороны только вчера вечером подписал приказ. В бригаду, наверное, уже переслали, а к нам в сводный отряд еще нет. Без приказа я сменить погоны не имею права. И документы переделать без приказа не могут.
– Это в принципе и не важно. В заявке на пропуск звание не указывается.
Мне пришлось отстоять небольшую очередь – полная женщина в бюро пропусков работала из рук вон плохо (очень, видимо, не любила торопиться) и каждое свое движение сопровождала тяжелым вздохом. Последнее удивления не вызвало – попробуй-ка пошевелиться с ее весом! – но тем не менее раздражало. Да и подполковник Муравьинский, я заметил, нетерпеливо переступал с ноги на ногу, словно хочет в туалет.
В бюро пропусков был туалет специально для посетителей, но, возможно, Николай Николаевич общим туалетом брезгует. По крайней мере, туда он не рвался. В бытность мою еще лейтенантом и командиром взвода ко мне попал солдат срочной службы, который мучился, но не мог из-за собственной брезгливости пользоваться общеротным солдатским туалетом и даже умывальником, к этому же туалету примыкавшим. Потом этого солдата комиссовали и уволили из армии по причине психического заболевания. Может, и у подполковника Муравьинского то же самое, только он стесняется признаться? Солдат тоже стеснялся, не желал признавать за собой слабость, пока заболевание не обострилось настолько, что его вынуждены были положить в госпиталь. Как он сам говорил, он хотел служить, и непременно в спецназе ГРУ, даже специально для этого начал заниматься
