Фридрих Незнанский - Чеченский след
Аслан вытаращил глаза.
— Сначала отрубленную голову Хаджи-Мурата заспиртовали и отослали в Тифлис на опознание.
— Как и голову царя Николая Второго.
— Правильно! Потом голова Хаджи-Мурата была переправлена в Петербург. В Кунсткамеру! У этого сатанинского экспоната и номер есть! 6521-й.
— А сейчас где она?
— Там же. Хранится в запасниках.
Впереди на дороге показался военный пост.
— Вот, — выдохнул Евгений Валентинович, — мне и кажется, что нужно нам эти останки похоронить. Соединить тело и голову. Соблюсти религиозные обряды — все как положено… Чтоб отвести от нас сатанинское проклятие.
— Говорят, голову Николая Второго тоже еще не нашли.
— Русские тоже мучаются. У них еще один бес — Ленин без погребения под стенкой валяется.
Постовые милиционеры издали помахали автоматами — приказывали остановиться.
— А почему мы, чеченцы, должны расплачиваться за какого-то дагестанского иблиса, за русского беса?
— У Бога нет различия между детьми. Мы все — одна семья. Почему мы, татары, умираем на вашей войне? — торопился высказаться профессор, притормаживая у КПП.
Милицейский патруль проверил документы у Евгения Валентиновича и у Аслана, все по очереди покрутили в руках его справку об освобождении из Чернокозова.
— Драпаешь? — совершенно равнодушно спросил офицер.
— Никого в живых не осталось, — честно признался Аслан. — Хочу в России отыскать родственников.
— Привози их домой. — Офицер протянул Аслану документы. — Скоро мир наступит, надо будет снова людьми эту землю населять.
— Найдутся желающие, — горько усмехнулся профессор.
— Это наша страна, — твердо заявил офицер. — И нам Аллах приказал жить здесь. Проезжайте! Отпускаю вас на время. Оба должны вернуться! Ясно?
И этот якобы грозный приказ прозвучал как пожелание жизни, мира, счастья!
— Спасибо вам. — Аслан чуть заметно поклонился и отступил к машине.
— Все кажется мне чрезмерным, странным и ненастоящим. — Евгений Валентинович залез в кабину своей потрепанной «Нивы». — Этот сентиментальный ментовской капитан. И эта разбомбленная земля, и эти кордоны, и эти люди с оружием.
— Дело не в окружающем. Это у вас, наверное, марксизм-ленинизм до сих пор перед глазами.
— Может быть, вы и правы, — охотно согласился Евгений Валентинович. — Скоро Слепцовск, я вас там высажу. Вы сможете самостоятельно добраться до Назрани?
— Ну там ехать-то всего минут пятнадцать! — Аслан убрал документы во внутренний карман.
— В мирное время и по неразбитой дороге, — тяжело вздохнул профессор. — Ну что мне с вами делать? Придется потом одному из Назрани возвращаться.
— Не знаю, хватит ли у меня денег?
— Бросьте вы ерунду городить! — вспылил Евгений Валентинович. — При чем тут деньги? Я же вам сразу заявил, что мне нужен только попутчик. А может, мне вам денег дать? Вы же далеко едете? Вам на билет хватит?
Аслан только плечами пожал.
В Назрани он понял, что денег в обрез — хватило только на плацкартное место до Москвы. Евгений Валентинович помялся-помялся, да и приплатил немного — на постель, и еще дал двадцать рублей — перекусить в дороге.
— Спасибо, профессор. — Аслан был бесконечно благодарен за помощь. — Я обязательно верну! Я не забуду!
— Возвращайтесь! Я буду ждать! Обязательно возвращайтесь! Как мент приказал — с женой и с детьми. С братом, сватом! Со всеми своими, кого разыщете.
— Я сына еду искать.
— Найдете, привозите ко мне. Я его философии выучу.
— Ленинской?
— Не шутите так, молодой человек!
— Простите, я же не хотел вас обидеть.
— Мне ехать пора. Темнеет…
И они расстались, мало веря, что судьба еще когда-нибудь сведет их вместе. Евгений Валентинович покатил по своим делам в Слепцовск, торопясь успеть, пока еще светло, пока еще можно проскочить. Аслан пристроился на вокзальной скамейке ждать до вечера.
Два раза его тормошили милиционеры, проверяли документы, но придраться было не к чему.
Подали к перрону состав. Ничего другого Аслан и не ожидал — нужный вагон оказался в самом конце платформы.
У дверей милиционеры еще раз проверили документы и билет.
В вагоне, не дожидаясь отправления, Аслан расстелил на верхней полке чахлый железнодорожный матрас, у пожилой проводницы досрочно выпросил постельное белье. И через несколько минут с удовольствием растянулся на холодной и чуть влажной простыне. Заснул сразу же. И во сне даже не заметил, как бесшумно и плавно тронулся скорый поезд.
Под стук колес хорошо спится.
И снова Аслан оказался дома — мама, лежа в гамаке, кричит с балкона, зовет обедать…
На кухне отец в переднике вытирает руки и ставит тарелки на стол, глядя прямо в душу печальными глазами…
Мальчишки стоят перед кирпичной стеной, увитой переплетениями дикого винограда.
— Чтобы вырос такой закрученный, такой толстый ствол у простого дикого винограда, — серьезно говорила черноглазая красивая девочка, — нужно… тысячу лет!
— Тогда и кирпичей не было! — смеялись мальчишки. — Как мог вырасти виноград на этой стенке, если стенки еще не было?
— Вы, мальчишки, дураки! — заплакала красавица.
И из ее глаз посыпались жемчужные слезы — они катились по траве и терялись.
2
Столбик ртути на шкале моего настроения медленно, но верно полз вверх. И пожалуй, не так уж медленно. Я даже боялся, что вот-вот ртуть доползет до высшей отметки и мой мысленный термометр сломается. Что и говорить, сидя в кожаном кресле моего нового «БМВ», я чувствовал себя отлично. «БМВ», конечно, был не последней модели, подержанный, но очень даже в хорошем состоянии, скажу я вам. Думать о таких мелочах, как какие-то пятнадцать тысяч километров пробега, совсем не хотелось. Жизнь была замечательна, июньское солнце, пожалуй, даже чересчур интенсивно светило прямо в глаза, а впереди расстилалась прямая, пусть и не слишком ровная, дорога.
Будь на вашем месте налоговый инспектор, он обязательно спросил бы, на какие это, интересно, деньги я, Гордеев Юрий Петрович, адвокат юридической консультации № 10, находящейся по адресу: Москва, улица Таганская, дом 34, приобрел свою иномарку — пусть даже и неновую, но достаточно приличную. На обыкновенные деньги, ответил бы я, на бумажные.
Только что я закончил вести одно дело — в общем, даже и несложное, но достаточно выгодное. Некая предприимчивая дама (Кристина Александровна Умецкая, 1965 года рождения, замечу в скобках — симпатичная, бюст очень даже ничего, но ножки немного подкачали), запутавшись в долгах и разнообразных денежных махинациях, решила перевести офис своего босса на себя. По поддельным документам, разумеется. Плевое, я бы даже сказал, дело, но офис был внушительный, в самом центре. Так что и гонорар за образумливание… или образумление?.. Короче говоря, за выведение Умецкой на чистую воду гонорар причитался не очень маленький. Я бы даже просто сказал — немаленький, только вдруг среди вас все же обнаружится налоговый инспектор?
Но, несмотря на подобные гонорары, не сказал бы я, что обожаю подобные дела. Слишком они все-таки скучные, эти бумажные разбирательства, и что-то они в последнее время попадаются мне очень уж часто. Душа просила иногда и чего-то более активного, но сегодня ей хватало и нового «БМВ».
Я потянулся к магнитоле, включил радио, нашел подходящую моему приподнятому настроению песенку (ею оказалась «Sunshine Reggae» — уж и не знаю, кто ее исполняет, но в данный момент это было то, что нужно), расслабился и закурил. Вообще-то я не могу себя назвать большим меломаном — не разбираюсь ни в стилях, ни в исполнителях, да и времени на это совсем нет, но от звучания автомобильной стереосистемы я даже на какое-то время отвлекся. И как раз в этот момент моего наслаждения и, можно даже сказать, соприкосновения души с высшими сферами через дорогу побежала девушка, и надо же! — прямо мне под колеса. Я ударил по тормозам, крутанул руль, но девушку, похоже, все-таки задел. Только этого мне не хватало!
Помнится, таким же вот образом я, лет в тринадцать, угодил под грузовик. Нога попала в какую-то выщербину на дороге, каковых у нас всегда было более чем достаточно, упал, и эта здоровенная махина как раз проехала по ноге. Отделался, правда, до смешного легко — перелом, причем закрытый, так что некоторые приятели даже мне не сразу верили. Шофер, что меня сбил — дядя Женя с соседней улицы, которого все мы знали, потому что он был любитель поиграть в карты в нашем дворе, да все время проигрывал, — вышел из грузовика весь белый и трясущийся — решил, будто насмерть. А я от шока только смеяться мог. Все лето у меня, правда, было испорчено — со сломанной ногой ни мяч не попинаешь, ни на велике не погоняешь. Те, что помладше, даже пытались дразнить меня: «Юрка, Юрка — вместо ноги чурка», пользуясь тем, что догнать я их не мог. Но через полтора месяца гипс сняли, и несколько раз дядя Женя даже брал меня с собой на рыбалку — чувствовал себя виноватым. За это время я сильно привязался к нему, своих детей у него не было, да и жены тоже, жил он холостяком.
