Джек Хиггинс - День расплаты
— Другими словами, если я окажусь в канаве с простреленной головой, это будет всего-навсего еще один чей-то неопознанный труп?
— Точно. — Он быстро поднялся и поправил шляпу. — Но я что-то заговорился. Через полчаса губернатор пришлет за мной сторожевой корабль, чтобы забрать меня обратно в Афины. Так что же вы решили? Немножко попотеть и поработать — или торчать тут еще пятнадцать лет? — И он обвел тростью камеру.
Я спросил:
— У меня на самом деле есть выбор?
— Благоразумный мальчик! — Он широко улыбнулся и постучал в дверь. — Лучше пойдем со мной.
— Как, прямо сейчас?
— Я привез из Афин подписанное распоряжение о вашем освобождении.
— Вы были так уверены?
Он пожал плечами:
— Скажем так, мне очень хотелось привлечь вас на свою сторону.
Ключ повернулся в замке, дверь открылась, сержант козырнул и отступил в сторону.
Генерал двинулся вперед, но я остановил его:
— Один вопрос, сэр...
— Что еще?
— Вы и вправду из Королевской военной транспортной службы?
Он мило улыбнулся:
— Из весьма важного подразделения этой службы, мой дорогой Саймон. Я думал, вы сами догадаетесь. А теперь пошли. Надо поспешить успеть на самолет британских ВВС, который я заказал из Афин.
Так, значит, я снова Саймон? Он вышел в коридор; сержант стоял и терпеливо ждал, пока я окидывал взглядом камеру. Будущее не слишком заманчиво, но уж лучше там, чем здесь.
Он снова нетерпеливо позвал меня, уже наполовину поднявшись по лестнице. Я двинулся вперед, и дверь позади меня с лязгом захлопнулась.
Глава 2
Мейер
Я впервые встретил Мейера в одном из самых маленьких оманских государств в июне 1966 года. Оно называлось Рубат; там имелись правитель — султан, единственный портовый городок и сорок тысяч квадратных миль унылой пустыни, где обитали люди, которых в военной среде называют обычно «воинственными племенами» или «непокорными туземцами».
Эта страна ничем не могла бы привлечь внимания, если бы не нефть; нефтяные доходы позволили султану, помимо трех «роллс-ройсов», двух «мерседесов» и одного «кадиллака», помимо американских друзей, которых в те времена там не слишком-то любили, иметь еще и шефа полиции. А я был рад этой работе, пусть и временной, зависящей от политической обстановки.
Однажды в послеобеденное время я был срочно вызван во дворец главным министром султана, Гамалем, который, кстати, приходился ему племянником. Это было крайне неожиданно, потому что здесь во время дневной жары жизнь полностью замирает.
Придя в офис, я увидел его сидящим за письменным столом; напротив располагался Мейер. Я никогда не знал настоящего возраста Мейера, потому что он был из тех, кто всегда выглядит на шестьдесят.
Гамаль произнес:
— Майор Воген. Мистер Юлиус Мейер.
— Мистер Мейер, — вежливо сказал я.
— Немедленно арестуйте его и держите под усиленной охраной в главном полицейском управлении до моего распоряжения.
Мейер уставился на меня сквозь очки в стальной оправе. Копна нечесаных седых волос, обтрепанный воротник, помятая рубашка — ни дать ни взять музыкант-неудачник. Лишь после я понял, что он просто намеренно прибеднялся, хоть вовсе и не был бедным.
— По какому обвинению? — поинтересовался я.
— Импорт оружия без лицензии. О деталях я расскажу позже. А теперь уберите его отсюда. Мне надо работать.
Когда мы ехали в город на джипе, Мейер, то и дело утирая пот с лица, бубнил:
— Ужасная, ужасная вещь — весь этот обман, мой друг. Я думаю, все идет к тому, что уже никому нельзя доверять.
— А по какому случаю вы обратились к нашему уважаемому главному министру?
Он пришел в состояние крайнего возбуждения и замахал руками, словно большая взъерошенная птица.
— Я этим утром приехал из Джибути с пятью тысячами армейских карабинов, все в отличном состоянии, очень хорошие. Еще пятьдесят автоматов Брена, двадцать тысяч комплектов боеприпасов, и все по его заказу.
— И что же случилось?
— Сами знаете что. Он отказался платить и арестовал меня.
Мейер хитровато взглянул на меня, постарался улыбнуться и снова принял несчастный вид.
— Такое обвинение! А что случится, если он захочет обмануть меня? Какое наказание за ввоз оружия?
— Здесь долгие годы была британская колония, поэтому они предпочитают виселицу. Султан любит делать из этого публичное представление на главной площади, чтобы воодушевить остальных.
— Бог мой! — мученически застонал он. — Теперь я буду посылать вместо себя агента, клянусь!
При других обстоятельствах это заставило бы меня громко расхохотаться.
* * *Я запер Мейера, как было приказано, пошел к себе в кабинет и, зная нрав Гамаля, тщательно обдумал все дело, что заняло целых пять минут.
Придя к неизбежному выводу, что в государстве Рубат случилось что-то очень нехорошее, я покинул офис и поехал на набережную, где проверил наш совсем новенький пятидесятифутовый полицейский катер с дизельным мотором, готовый к выходу в море, с полными баками.
Банк, к сожалению, был закрыт, поэтому мне пришлось поехать в мой хорошенький маленький домик на окраине и откопать в углу сада, у цистерны, крохотный стальной сейф, в котором были отложены на черный день пять тысяч долларов шальных денег.
Когда я тронулся обратно в город, со стороны дворца послышался треск пулеметных очередей, что подтверждало: мои мыслительные способности не пострадали в Рубате, несмотря на жару и обстановку всеобщего загнивания.
По пути в гавань я заскочил в полицейское управление и обнаружил, ничуть не удивившись, что там нет ни души, не считая Мейера, которого, открыв дверь, я увидел стоящим у окна камеры и прислушивающимся к звукам перестрелки.
Он быстро обернулся ко мне, и на его лице появилось явное облегчение, когда он увидел, кто вошел.
— Это Гамаль? — встревоженно спросил он.
— Он не из тех, кто ждет у моря погоды. Чуть что — хватается за пистолет. А вы неважно выглядите. Предлагаю вам долгое морское путешествие.
Он чуть не выпрыгнул из самого себя от желания проскочить вслед за мною в дверь.
Когда мы выходили на катере из гавани, в жарком послеполуденном воздухе над дворцом поднимались черные столбы дыма. Стоя возле меня в рубке, Мейер качал головой и вздыхал.
— В каком ненадежном мире мы живем, мой друг! — А потом, будто сразу забыв о случившемся, спросил: — Это хороший катер? Мы сможем на нем добраться до Джибути?
— Запросто.
— Отлично. У меня там первоклассные связи. Мы даже можем продать катер. Будет небольшая компенсация за мои потери, а потом у меня есть маленькое дельце в Республике Сомали, и вы могли бы мне помочь.
— Что за дело?
— Две тысячи фунтов стерлингов в месяц, — спокойно ответил он.
Этого было достаточно, чтобы любому заткнуть рот. Он достал из кармана маленький кассетный магнитофон, поставил его на столик для карт и включил.
Зазвучали звуки оркестра, в которых сразу можно было узнать ностальгические нотки тридцатых годов, а певец, который вступил через несколько минут, заверил меня, что «Каждый день — счастливый день». На лице Мейера, когда он слушал, отразилась полная безмятежность.
Я спросил:
— Кто это, черт побери?
— Эл Боули, — просто ответил он. — Лучшее из всего, что было.
Так странно началась наша крепкая дружба.
* * *Я вспоминал об этой первой встрече, когда шел к оружейному складу Мейера, на следующее утро после того, как вернулся в Англию из Греции, — благодаря любезности Фергюсона и транспортной команды Королевских военно-воздушных сил. Цель моего визита была совершенно очевидна.
Когда я открыл маленькую скрытую калитку главных ворот и вошел внутрь, голос Эла Боули таинственно прозвучал из полутьмы, чтобы сообщить мне, что «Все мое — твое».
Трудно себе представить, но на одном только складе Мейер собрал буквально все, что имело касательство к оружейному делу. Для меня всегда оставалось тайной, как мог он ладить с инспекторами пожарной службы, когда у него временами скапливалось столько взрывчатки, что ею можно было разнести в пыль половину Лондона.
— Мейер, где вы? — крикнул я, озадаченный отсутствием персонала.
Я шел по темному проходу между двумя рядами шкафов, набитых коробками с патронами 303-го калибра и зарядами для гранатометов. Дальше шла стальная лестница, которая вела на площадку наверху, там тоже были шкафы и рядами стояли старые винтовки «энфилд».
Эл Боули затих, и у перил появился сам Мейер.
— Кто там?
У него был такой затравленный вид, словно он вот-вот ожидал появления гестапо, что когда-то, во времена его юности, вполне могло случиться. Он носил те же очки в стальной оправе, что и при первой нашей встрече; помятый синий костюм также был вполне в его обычном вкусе.
— Саймон, — воскликнул он. — Это вы?
И начал спускаться по лестнице. Я спросил его:
