Сергей Москвин - Агенты «Аль-Каиды»

– Овчинников на тридцать секунд улучшил время Федотова.

– На тридцать четыре, если быть точным, – с невозмутимым видом поправил его полковник Бондарев. – Но на заключительном этапе соревнуются двое кандидатов, прошедших полосу препятствий без ошибок и показавших на финише лучшее время.

– Федотов и Овчинников?

Начальник оперативного отдела утвердительно кивнул.

– Ладно, командуй, – согласился Углов. – Я подожду здесь.

Оставив командира наверху, Бондарев спустился к подножию смотровой вышки и, дождавшись возвращения второй пары проходивших полосу препятствий офицеров, распорядился:

– Капитан Федотов, капитан Овчинников, полоса номер три. Снаряжение: автоматы «вал», высотная экипировка, муляжи ножей. Напоминаю: при опоздании кандидата более чем на тридцать секунд на ножевой спарринг он считается проигравшим. Все, получайте снаряжение и на исходную. Старт через три минуты.

Получившие последние указания капитаны бегом бросились на пункт выдачи снаряжения и боепитания. Начальник отдела с улыбкой посмотрел им вслед, а затем направился к смотровой вышке.

2. Кандидат на должность

командира оперативно-поисковой группы

капитан Овчинников

В первую пару Бондарев поставил Вальку и Дмитрия Аникина. Я, конечно, болел за Вальку и, когда он, в отличие от Дмитрия, безошибочно прошел «паутину», радовался его победе, как своей собственной. Правда, когда я сам обошел на полосе Сашку Кирсанова, то понял, что в финале мне будет противостоять очень серьезный соперник.

С Валькой Федотовым я познакомился без малого два года назад, когда пришел в «Вымпел». Он уже служил в отряде, правда, всего несколько месяцев. Можно сказать, мы с ним из одного призыва. При нашей первой встрече он мне совсем не понравился: задумчивый, хмурый. Мне больше по душе веселые, жизнерадостные мужики. Я и сам такой. Но когда мы с Валькой оказались в одной казарме, на соседних койках, я узнал, какой это замечательный парень. На тренировках, особенно в первые дни, мы все уделывались, как бобики. А когда возвращались в казарму, меня начинала грызть досада, оттого что не могу уложиться в элементарный норматив, который «старики»-вымпеловцы выполняли, казалось, вообще без напряжения. А ведь в своем воздушно-десантном полку я считался лучшим командиром взвода. От отчаяния я уже готов был подать рапорт о переводе в прежнюю часть и, наверное, так и сделал, если бы не Валька. Это он сумел внушить мне веру в себя. Заставил обидеться на себя, на свое нетерпение, на свою слабость и в конце концов победить – взять, вытянуть этот проклятый норматив и встать в один строй с ветеранами «Вымпела».

А потом нас отправили в Чечню. Для меня это была уже третья командировка к «духам», но то, чем мне приходилось заниматься в Чечне и как командиру десантного взвода, и как замку[2] разведроты во время двух предыдущих командировок, по сложности задач не шло ни в какое сравнение с заданием «Вымпела». Прежде мы охраняли автоколонны, проводили зачистки да несколько раз высаживались с «вертушек» на горные базы и лагеря боевиков. Задача «Вымпела» оказалась предельно конкретна – очистить Грозный от вражеских диверсионных групп. Вот так, ни много ни мало! Я к тому времени был уже не новичком на чеченской войне (как-никак два раза по полгода провел на блокпостах, в рейдах, секретах и дозорах) и кое-что понимал. Как, например, то, что самое опасное место для наших войск – это Грозный. Вся остальная территория республики распределена между чеченскими тейпами. Жители каждого села за свой район отвечают, так уж повелось исторически. А Грозный интернационален, он ничей. Поэтому там и собираются самые разные бандиты. В родном районе они пакостить остерегаются, чтобы своих родственников и односельчан не подставлять, а в ничейном Грозном это можно делать практически безнаказанно. Опять же Грозный – это сосредоточение наших войск и органов государственной власти, что в сочетании с обилием полуразрушенных нежилых зданий, соединяющихся подвалов, всевозможных туннелей, где можно укрыться, делает его крайне привлекательным местом для проведения терактов.

Прибывшую в Чечню часть отряда командование группировки разместило на военной базе в Ханкале, откуда мы и отправлялись в рейды на Грозный. Бондарев (он тогда командовал нашим подразделением) разбил городские кварталы на сектора и в каждый сектор направил по одной оперативно-поисковой группе. Мы с Валькой попали в одну группу. Кроме нас, там были еще два «старика»-ветерана. Наша группа «чистила» сектор в районе промзоны. Жилых зданий там практически нет, одни полуразрушенные цеха. И вот в этих цехах объявился чеченский снайпер, не боевик с винтовкой «СВД», а именно снайпер-профессионал. Он обстреливал проходящие через промзону автомашины и охотился за пешими военнослужащими. Нашим ни разу не удалось засечь его огневую позицию, в то время как он за неделю убил шестерых: четырех солдат и двух офицеров – капитана и подполковника. Скрывался он мастерски. Но мы за три дня поисков все же отыскали в развалинах его следы, а затем и несколько замаскированных лежек. Просчитали тактику бандита: он ночью, под прикрытием темноты, пробирался на выбранную позицию, тщательно маскировался и ждал утра. Когда с рассветом в городе возобновлялось движение, он выбирал цель, как правило, первым же выстрелом убивал выбранную жертву и по подвалам тут же уходил в свое долговременное убежище, которое скорее всего находилось совсем в другом районе. В результате никакие, даже самые оперативно организованные облавы уже ничего не давали. Вместо показавших свою неэффективность облав мы решили применить тактику засад. Присмотрели несколько точек, наиболее выгодных для ведения снайперского огня, поблизости оборудовали свои схроны и стали ждать. Ночь и первую половину дня караулим, а после обеда отсыпаемся (чеченский снайпер в это время никогда не стрелял), а с вечера опять на своих местах. Вот тогда я и узнал, что такое настоящая засада. По двенадцать часов приходилось неподвижно лежать на острых кирпичах. А схрон узкий: не пошевелиться. Да и нельзя, чтобы случайным шорохом своего присутствия не обнаружить. Опять же из-за тесноты наших убежищ мы отказались от громоздких автоматов и отправлялись в секрет, имея при себе только бесшумный «ПСС»[3] да по паре осколочных гранат.

Мы с Валькой контролировали второй этаж полуразрушенного заводского цеха. По центру цеха обрушились потолочные перекрытия, разделив все пространство второго этажа на две части. Наши наблюдательные позиции располагались с разных сторон завала, примерно в тридцати метрах друг от друга. «Старики» располагались в соседних помещениях. И вот на четвертый день около трех утра я услышал хруст шагов по осыпавшейся со стен штукатурке. Судя по всему, идущих было трое или даже четверо, и направлялись они к серединному завалу. Видеть их я не мог, так как контролировал выходящие на улицу оконные проемы, а повернуть голову не решался, чтобы ненароком не обрушить какой-нибудь маскирующий мой схрон камень или осколок кирпича. Можно было не церемониться, если бы знать заранее, что это боевики. А я отнюдь не был в этом уверен. В цех могла забрести какая-нибудь, вроде нашей, разведгруппа, хотя по договоренности с командованием федеральных сил никаких других групп, кроме нас, в районе промзоны в эту ночь не должно было быть. Но помимо федеральных войск в Грозном размещаются и милицейские части, и спецназ Минюста, и оперативники ФСБ. Так что эти трое или четверо могли оказаться кем угодно. А ожидаемый нами снайпер должен был прийти один. Во всяком случае, так мне казалось. Поэтому я лежал тише мыши, напряженно прислушиваясь к раздающимся по соседству шорохам. Судя по звуку шагов, группа разделилась: двое из пришедших повернули назад, а третий направился в сторону окна – моего окна. Когда он вошел в мой сектор обзора, я сразу понял, что передо мной боевик. Он был в камуфляже и с зеленой повязкой поперек головы. В предрассветных сумерках невозможно было разобрать ее цвет, но я сразу понял, что повязка именно зеленая. В правой руке боевик бережно держал обмотанную тряпками «эсвэдэшку». Так бережно держит оружие только снайпер, потому что от исправности и надежности оружия зависит его жизнь. Снайпер остановился возле оконного проема, как раз напротив меня, постоял несколько секунд, примериваясь к огневой позиции, потом расстелил перед окном принесенный с собой поролоновый мат, бросил на него армейский бушлат и уселся сверху, подогнув под себя колени. Наступил самый выигрышный момент для нападения, потому что чеченский снайпер оказался развернут ко мне спиной. Я вскочил из своего укрытия, сбросив с себя плащ-палатку вместе с осколками устилающего ее битого кирпича и одновременно выдернув из кобуры пистолет, и, пока снайпер не успел подняться с колен, всадил ему в спину, над правой лопаткой, десятиграммовую пулю из своего «ПССа». Снайпера швырнуло на стену, и он сполз по ней, заваливаясь на правый бок, что соответствовало проникающему ранению в правую верхнюю часть спины. Но, заметив это, я ощутил стремительное движение слева от себя, а скосив глаза в сторону, увидел здоровенного бородатого чеченца, разворачивающего в мою сторону ручной пулемет. Достать пулеметчика я никак не мог. Ствол его пулемета уже глядел мне в живот, в то время как моя рука с зажатым в ней пистолетом по-прежнему была направлена на поверженного снайпера. Я сделал единственное, что мне оставалось: упал на пол и покатился к противоположной от меня стене. Я выиграл лишь несколько мгновений, потому что спастись на открытом пространстве от пулеметной очереди нет никакой возможности – пулеметчик все равно тебя достанет. Ночную тишину расколол грохот выстрелов. Но внезапно пулеметная очередь захлебнулась, и в наступившей тишине я услышал, как лязгнуло ударившееся о бетон оружие, а затем и шмякнулось на пол тело чеченского боевика. Еще не до конца веря в свое спасение, я приподнялся с пола и увидел Вальку Федотова с пистолетом в правой руке.